Иван Сергеев - Два лебедя

Валерий Александрович, директор издательства, оказался на месте. Он тут же нас принял. Просмотрел мою рукопись.

– Через неделю макет книги будет готов, – вежливо сказал он. Владимир Зайцев дал ему триста долларов на макет и восемьсот на издание книги. – Каким тиражом будете издавать? – спросил Валерий Александрович, пересчитывая доллары.

– Пятьсот экземпляров, – сказал Зайцев. – Денег хватит?

– Думаю, что хватит, – согласился издатель.

Зайцев был просто великолепен. Через неделю макет книги был готов. Мне пришлось активно подключиться к изданию книги. Дважды я приезжал в издательство «Валери», чтобы просмотреть рукопись после правки корректора. И вскоре книга была издана. К сожалению, в мягком переплете. Но все равно было здорово.

Валерий Фриев согласился принять нас. Об издании книги он ничего не знал. Доехали мы с Володей Зайцевым до станции метро «Московская» и, пройдя мимо универмага и Памятника защитникам Ленинграда, дворами добрались до парадной Фриева. По домофону сообщили о нашем прибытии. В руках мы держали пахнувшие еще типографской краской книги. Валерий не мог наглядеться на книги. Он сумел по достоинству оценить щедрый подарок Володи Зайцева. Тут же извлек из серванта непочатую бутылку армянского коньяка и пригласил нас к столу.

– Как вы себя чувствуете? – спросил я Учителя.

– Чувствую себя, как новенький. Операция прошла успешно. Опухоль удалили. Она была размером с помидор и крепилась тонкой ножкой к стенке мочевого пузыря. Место крепления прижгли.

Я открыл бутылку коньяка и налил в две стопки.

– Выпейте с нами за здоровье, – предложил Зайцев.

– Я воздержусь, – сказал Фриев.

– За ваше здоровье! – воскликнул я, и мы с Володей Зайцевым чокнулись хрустальными стопками, и выпили до дна. Коньяк оказался высокого качества.

Пока мы были заняты распитием коньяка, Валерий просматривал книгу и зачитывал нам места, которые ему особенно нравились. Как-никак он тоже приложил к этой книге руку и сердце.

– Как я понимаю, это только первая книга? – сказал мне Фриев.

– Да, вторая будет готова через полгода, – ответил я.

– Так что будем работать! – обрадовался Учитель.

Уходили мы от Валерия Фриева счастливыми. Да, и сам хозяин этой уютной обители благоухал от удовольствия. Мы радовались, что наша благородная миссия успешно завершилась. Теперь Валерию было, чем заняться. Будет он в течение многих дней изучать книгу и радоваться нашим находкам и тому, что наша мечта осуществилась.

А я, недолго думая, начал работать над вторым томом. Свободного времени у меня было предостаточно, особенно когда рабочий день выпадал на субботу или воскресенье.

Прошел, наверно, месяц после издания первой книги. Мой рабочий день выпал на выходной. Я сидел у окна и правил рукопись. День был ясный и солнечный. Боковым зрением я увидел за окном женщину. Она медленно шла мимо окна. Невольно я взглянул на нее. Ее невозможно было не узнать. Это была Капитолина Владимировна, мать Верочки Клюге. Удовлетворив свое любопытство, я вновь стал править рукопись. А Капитолина Владимировна тем временем медленно удалялась. И тут я понял, что не могу упустить такой случай. Накинув плащ, я побежал за ней вдогонку. Я нагнал ее у перехода через Новосибирскую улицу.

– Капитолина Владимировна! – громко воскликнул я. Она обернулась на мой зов. Узнала меня, я тут же заключил ее в свои объятия. Мне было приятно обнимать эту ветхую старушку.

– Я хотел спросить вас о Верочке, – пробормотал я.

– А ты разве ничего не знаешь? – удивилась она.

– А что я должен знать? – переспросил я.

– Она умерла три года назад, – спокойно ответила К.В. – На похоронах было много ребят из техникума и института.

– Отчего она умерла? – опешил я.

– От быстро прогрессирующего рака желудка…

– Надо же, а я все мечтал с ней встретиться и поговорить.

– Значит, не судьба, – промолвила мать Веры.

– А как Георгий Генрихович?

– Он умер в 1993 году.

– Надо же, а мой отец умер в 94 году.

– Что ты еще хочешь узнать? – доброжелательно спросила К.В.

– Мне нужно с вами о многом поговорить.

– А ты позвони мне по телефону.

– Как вы себя чувствуете?

– Я сильно болею.

– А как поживает Александра Ивановна?

– Она тоже сильно болеет.

– Сколько вам сейчас лет?

– Восемьдесят четыре года.

– Вы просто молодчина, что дожили до этого дня. Нам необходимо было встретиться! – радостно сказал я и простился с нею.

Я пошел обратно на свой пост, думая о Верочке Клюге, которую любил до сих пор. Мне было пятьдесят девять лет. Три года назад мне было пятьдесят шесть лет, а Верочке Клюге было пятьдесят три года. Она умерла в двухтысячном году.

В этот день я не мог больше править рукопись. Мысли мои были заняты Верочкой Клюге и ее ранней кончиной. Мне хотелось напиться, но я не позволил себе этого сделать.

А в воскресенье должен был состояться День города. Я решил обязательно сходить на этот праздник. Мне необходимо было развеяться от грустных мыслей. В десять часов я поехал на Невский проспект – именно тогда меня сменила моя сестра, Наташа. Я был еще в метро, когда наверху разворачивалось грандиозное действие.

Точно по расписанию на площади Восстания собрались Петры Великие в количестве двадцати пяти персонажей. Каждый император назывался по-особенному: «Бомбардир», «Артиллерист», «Оригинал». «Петр– Гулливер» передвигался на ходулях, «Петра-маленького» исполнял на сцене карлик в посеребренном цилиндре. Чтобы не испытывать судьбу, были приглашены исполнять роль Петра даже знаменитые актеры, которые за многие годы театральной службы сроднились с императорским сюртуком.

Вслед за Петрами Великими на сцену поднялись очаровательные фрейлины в костюмах «а-ля рюс» и со свертками в руках. Они изображали из себя мамушек-нянюшек, а белый сверток символизировал собой младенца Петра или просто Петю. Следует отдать ему должное – младенец громадной шумной толпы не испугался, вел себя спокойно и даже не плакал.

Рядом с Петрами Алексеевичами танцевали расписные красавицы в купальниках и страусовых перьях, что очень напоминало новое прочтение сказок о Жар-птицах. Не хватало разве что Иванушки-дурачка, чтобы изловить их сетями.

Основные персонажи карнавала пребывали возле сцены в радости и веселье. Сзади – вроде арлекины, спереди – шутовские палачи. Именно так их представил главный распорядитель карнавала, пригрозив, что если кто празднику не рад, палач вмиг окатит водой.

Количество людей на Невском будоражило воображение. Даже если кто и хотел сдвинуться с места, физически это сделать было невозможно. Просторный зрительный зал под открытым небом заканчивался там, где обозначились стеклянные витрины. Публика впечаталась своими спинами в дорогое стекло, грозя убытками салону Ананова, гранд-отелю «Европа» и «Идеальной чашке». Кто половчее, взгромоздились на прозрачные крыши автобусных остановок и на коней Клодта.