Лорен Вайсбергер - Бриллианты для невесты

— Хорошо. И как ты поживаешь?

— Как мило, что ты поинтересовалась! — Джайлз поцеловал ее в щеку. — Сейчас расскажу. Я решил поискать мужа среди мужчин, уже связанных обязательствами. Согласен, об успехе говорить еще рано, но я ужо добился некоторых положительных результатов.

Адриана вздохнула.

— Неужели тебе недостаточно одиноких мужчин? Зачем разрушать семейный очаг?

— Знаешь, дорогая, как говорят, если не можешь создать счастливую семью, разрушь ее.

— Кто это говорит?

— Я, конечно. Ты не увидишь мужчину, наслаждающегося минетом, пока не посмотришь на парня, не имевшего его десять лет.

Адриана засмеялась и тут же опустила глаза. Она всегда изображала безразличие и якобы равнодушно-спокойно воспринимала манеру Джайлза подробно описывать секс геев, но все же ей становилось немного не по себе, и это раздражало. Она ставила эти издержки старомодности в вину своим родителям, которые щедро тратили деньги, но были первопроходцами в светской жизни. Сама Адриана и близко не была консерватором, когда дело касалось интимных отношений, — она потеряла девственность в тринадцать лет и с тех пор переспала с десятками мужчин.

— Думаю, я нашел, что искал, серьезно, — сказал Джайлз, искусно сооружая вокруг лица Адрианы ореол из фольги — голова чуть наклонена набок, лоб сосредоточенно наморщен.

Адриана привыкла к его постоянно меняющимся «вариантам стиля жизни» и любила пересказывать их подругам. Предыдущие посещения, например, подарили ей такие перлы: «Если сомневаешься, примени воск», «Настоящие мужчины пользуются услугами дизайнеров» и «Не накачаешься, не повстречаешься» — правила, которых он придерживался с удивительным упорством. Только раз Джайлз нарушил данное себе обещание — в день своего четырнадцатилетия он поклялся никогда больше не иметь дела с проститутками и не работать в службе сопровождения («Шалости — это для детей, отныне все как у взрослых»), но, завязав с Вегасом, вернулся в прежнее русло.

У Адрианы зазвонил телефон. Взглянув через плечо, Джайлз первым увидел, что это Ли.

— Скажи, что если она не сможет убедить этого своего Адониса надеть ей на палец кольцо, я похищу его и познакомлю с красотами гомосексуальной жизни.

— Уверена, она в ужасе. — И ответила по телефону: — Ты слышала, Ли? Тебе придется немедленно выйти за Рассела, иначе Джайлз его соблазнит.

Одним изящным движением кисточки Джайлз нанес состав на прядь. Затем закрутил и с хрустом запечатал фольгой пропитанные вязкой жидкостью волосы.

— Что она сказала?

— Что он в полном твоем распоряжении. — Джайлз открыл было рот, но Адриана покачала головой, знаком попросив помолчать. — Великолепно! Рассчитывай на меня. Конечно, у меня есть планы на вечер, но мне до зарезу нужна была причина отменить их. Кроме того, если Эмми хочет выйти в свет, кто мы такие, чтобы встать ей поперек дороги? В какое время? Идеально, querida, встретимся в вестибюле в девять. Целую!

— А что случилось с Эмми? — спросил Джайлз.

— Дункан познакомился с двадцатитрехлетней, которая умирает от желания завести детей.

— Понятно. И как она себя чувствует?

Вообще-то не думаю, что Эмми в отчаянии, — ответила Адриана слизывая с губ каплю вспененного молока. — Она просто считает, что ей следует быть в отчаянии. Без конца говорит разные глупости, типа «у меня никогда больше никого не будет», но в основном это не связано с тоской по Дункану. С ней все устаканится.

Джайлз вздохнул.

— Я мечтаю, чтобы ее волосы попали ко мне в руки. Ты хоть понимаешь, как редки в наши дни никогда не крашенные волосы? Все равно что найти чашу Грааля.

— Не сомневайся, я ей передам. Хочешь прийти сегодня вечером? Мы собираемся поужинать и выпить. Ничего особенного, только девушки.

— Ты же знаешь, как я люблю девичники, но у меня свидание с метрдотелем с прошлого уик-энда. Надеюсь, он поведет меня прямо к тихому столику в глубине своей спальни.

— Подержу за тебя скрещенные пальцы.

Адриана перевела взгляд на высокого широкоплечего мужчину в голубой клетчатой рубашке и идеально отутюженных брюках, подходившего к стойке администратора.

Джайлз, как раз закрутивший в фольгу последнюю прядь волос Адрианы, проследил за ее взглядом и приветственно помахал мужчине рукой.

— Я закончил, дорогая.

Помощница с глазами Бэмби схватила Адриану за руку и повела к сушуару. Достаточно громко, чтобы слышали все — и, разумеется, вновь прибывший, — Джайлз сказал со своего места:

— Посиди там и постарайся держать ноги вместе, дорогая. Я знаю, это нелегко, но прошу всего пятнадцать минут.

Потрудившись отцепить — не говоря уже о том, чтобы прочесть! — прикрепленную с обратной стороны открытку он поблагодарил Эмми, поцеловал в щеку и пролистал альбом, растянул губы в улыбочку, а затем извинился, чтобы ответить на звонок начальника. В тот вечер он попросил ее забрать альбом, чтобы не нести его в офис, и следующие два года тот пролежал у нее в гостиной, открываемый лишь случайным гостем, который неизменно замечал, какая они красивая пара — Дункан и Эмми.

— В клетке, стоявшей в углу студии, имевшей форму буквы «Г», — крикнул Отис. Ухватившись клювом за одну из металлических перекладин и решительно встряхнув свое жилище, он пронзительно заявил:

— Отис хочет гулять. Отис хочет гулять.

— С годами он становится только сильнее. Эмми где-то вычитала, что серые африканские попугаи живут до шестидесяти лет, и ежедневно молилась, чтобы это было опечаткой. Она не особенно любила одиннадцатилетнего Отиса, когда тот принадлежал Марку, первому из трех бойфрендов Эмми, но еще меньше попугай нравился ей теперь, когда разделил с ней триста пятьдесят квадратных футов квартиры и овладел (без какого-либо обучения и тем более поощрения) тревожно большим запасом слов, состоявшим почти исключительно из требований, критических замечаний и обсуждения собственной персоны в третьем лице. Поначалу Эмми отказывалась ухаживать за ним, когда в июле, после выпуска, Марк собрался на три недели в Гватемалу, чтобы улучшить свой испанский. Но он умолял ее, и Эмми, как обычно, согласилась. Три недели Марка превратились в месяц, затем в три и, наконец, в фулбрайтовский грант на изучение последствий гражданской войны для нынешнего поколения гватемальских детей. Марк давно женился на никарагуанке, бывшей волонтером «Корпуса мира», получившей образование в Америке, и переехал в Буэнос-Айрес, а Отис остался.

— Эмми откинула крючок и дождалась, чтобы Отис распахнул дверцу клетки. Тот неуклюже перебрался на протянутую руку, уставился ей прямо в глаза и заверещал:

— Виноград!

— Она вздохнула и отщипнула ягоду от грозди в вазе, пристроенной в складке покрывала. Вообще-то Эмми предпочитала фрукты, которые могла резать и чистить, но Отис был зациклен на винограде. Птица выхватила ягоду из ее пальцев, проглотила целиком и тут же потребовала новую.