Дебби МАКОМБЕР - СВАТЫ

— Я не люблю того, кто заставляет мою маму гру­стить, — настаивал он.

— Сейчас я не грустная, — уверила она его.

И это была правда, она немного отошла. Оста­лись сожаления, но уже не было слез. Денни, сли­зывая с пальцев глазурь, внимательно изучал список требований для кандидатов на роль нового отца, ко­торый висел на двери холодильника.

— Как думаешь, сколько времени должно прой­ти, чтобы мы опять начали наши поиски?

Дори приподняла фигурные печенья с противня лопаточкой и задумчиво склонила голову на один бок.

— Немного.

Постепенно ее чувства, которые притупились от боли, начали возвращаться к своему нормальному со­стоянию. Возможно, лучшим выходом для нее было начать встречаться с другим мужчиной, но была одна проблема. Она хотела только Гевина. Она любила только его.

Закончив перекладывать печенье с противня, До­ри заметила, что Денни снял клубничку-магнит и список, а затем достал из ящика карандаш. А потом понес все это к столу. Отряхивая руки от муки, она прочитала через его плечо ту надпись, которую он активно делал в самом конце списка.

— Я добавлю кое-что еще, — объяснил он, хотя этого не требовалось. — Я хочу нового отца, кото­рый не будет заставлять мою маму плакать.

— Это разумно, но, Денни, слезы могут быть раз­ными. Существуют слезы счастья и слезы разочарования, есть даже злые слезы. Иногда поплакать про­сто необходимо, и от этого становится легче.

Она не хотела объяснять, что слезы были прояв­лением степени ее любви к Гевину. Если бы Дори не любила его, ей не было бы так больно, когда они перестали видеться.

— И еще, мам, мистер Паркер был не очень хо­рошим футболистом, — пожаловался ей Денни.

— Он был отличным игроком, — возразила Дори.

— Я выкинул все футбольные карточки с ним. И его автограф тоже.

Он сказал это с такой беспечностью, будто для него выбросить карточки было обычным пустяком. Но Дори все прекрасно понимала. Она нашла на дне мусорного ведра всю коллекцию: карточки, ав­тограф и программку с футбольной игры «Морских соколов», которую Денни посетил вместе с Гевином. А затем спрятала эти вещи. Позже он пожале­ет, что все выбросил. Сейчас он чувствовал боль и ощущал злость, но это пройдет. Следующей осенью он будет рад, когда она вернет ему эти сувениры и он сможет похвастаться перед новыми друзьями из школы автографом Гевина Паркера.

— Пока остывает печенье, почему бы тебе не при­нести почту?

— Конечно, мам.

Обычно Дори могла рассчитывать на хорошее по­ведение Денни в течение декабря, но в этот раз он был даже более чутким, любящим и внимательным. Она уже подумывала, что ей следует начать волно­ваться. Он не изводил ее своими вопросами о Рож­дестве и его подарках. Денни также не стал угова­ривать ее продолжить поиски нового отца. До сегодняшнего утра он не говорил ничего. И впервые завел речь об этом несколько минут назад.

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда на кухню вошел Денни. Он сложил почту на стол, снял трубку и, затаив дыхание, ответил. Через несколько минут он повернулся к Дори:

— Мам, догадайся, что случилось! Это Джон. Он хочет знать, могу ли я прийти. Он счастлив, ведь его папа возвращается домой, и они снова будут настоя­щей семьей.

— Это превосходно. Скажи Джону, что я рада за него.

Дори не была удивлена. Том с такой заботой по­дошел к выбору рождественских подарков для семьи, что Дори поняла, как сильно он любит близких. Он никогда не говорил ей, почему они с женой разо­шлись, но Дори была действительно рада услышать, что они уладили свои проблемы. Осмеливалась ли она надеяться, что Гевин осознает свою любовь к ней и вернется? Ни один мужчина не смог бы целовать и держать ее так, как это делал он... Но потом Гевин отошел в сторону, и, похоже, без сожалений. Пола получила свой рождественский подарок, и Дори раз­мышляла, получит ли она когда-нибудь свой.

— Можно я пойду? Я закончу украшать печенье позже.

— Не волнуйся из-за этого. Осталось всего не­сколько штук из последней партии, и я справлюсь сама. Иди и повеселись.

— Спасибо, мам.

Он быстро натянул куртку и послал ей поцелуй — он начал делать это совсем недавно, чтобы по-насто­ящему не целовать ее.

— Пожалуйста, — сказала она легкомысленно. — И будь дома через час.

Последние ее слова были заглушены звуком за­хлопнувшейся двери.

Дори наблюдала за быстрыми сборами Денни. Ее сын взрослеет. Раньше она смотрела на него и ду­мала о Бреде, но сейчас увидела, что Денни стано­вится самим собой, самостоятельной личностью.

Она протянула руку и взяла стопку почты, которая, казалось, состоит из счетов и нескольких поздрави­тельных открыток. Дори отнесла все это в гостиную, села на диван и положила ноги на журнальный сто­лик. Первый конверт имел обратный адрес, который она не смогла сразу же вспомнить. И она с любопыт­ством его открыла. Вместо открытки внутри лежало письмо, написанное от руки на листке из блокнота. Дори развернула бумагу и скользнула взглядом вниз листа, где узнала подпись Мелиссы. Ноги Дори на­чали подгибаться, она резко выпрямилась. После пер­вой строчки она прикусила губу и часто заморгала.

«Дорогая Дори, я хотела написать и поблагода­рить Вас за то, что Вы пришли на мое шоу. Появле­ние папы было настоящим сюрпризом, и я надеюсь, что Вы действительно поверили мне, что я ничего не говорила ему. Я правда ничего ему не говорила.

Папа объяснил, что я не должна беспокоить Вас, и я не буду делать этого впредь. И это невероятно сложно, потому что Вы мне нравитесь. Я знаю, Дейдра — моя настоящая мама, но я не знаю ее в таком качестве. Она симпатичная, но мне не кажется, что она счастлива быть матерью. Когда я думаю о маме, я думаю о ком-то вроде Вас — о женщине, которая делает покупки в магазине «Албертсонс». Которая позволит мне попробовать наложить макияж и по­брызгаться духами, даже если я использую слишком много. Матери — особые люди, и в первый раз в своей жизни я увидела, что это такое на самом деле. Спасибо, что Вы показали мне, как же надо любить своих детей.

Мне плохо, потому что между Вами с папой не наладились отношения. Я чувствую себя даже еще хуже, потому что папа сказал, что я не должна боль­ше Вас беспокоить. И наверное, я не должна была даже писать это письмо. Но как следует поблаго­дарить Вас — это ведь вежливо. В любом случае папа не разрешает мне говорить о Вас и о Денни. Сейчас у него нет на меня времени, но это и хорошо, по­тому что я все еще злюсь на него.

Я бы хотела думать о Вас как о маме, Дори, но не могу, потому что каждый раз начинаю плакать. Од­нажды Вы сказали мне, как сильно Вы хотели дочь. И я очень бы хотела ею быть.

Ваша почти дочь, Мелисса».

Слезы навернулись на глаза Дори, когда она акку­ратно сложила письмо и сунула его обратно в кон­верт. Это был урок, который она никогда не рассчи­тывала выучить.