Тим Краббе - Пещера

Шеф полиции злорадствовал.

Далее следовали крупные планы кишечной массы, напечатанные с той же скрупулезностью, что и остальные снимки.

– Ратанакирийская точность, – сказал Джорж, но слова его прозвучали не к месту.

После просмотра фотографий Шук Рин подписал листок бумаги и протянул Полаку.

– Казнь преступника Ума Пена состоится завтра, в шесть часов утра, в тюрьме «Туол Эк». За вами в гостиницу заедут в четыре часа.

Полак положил бумагу в карман – его входной билет. Вот какой билет следовало иметь Вахтеру.

Полак лежал в кровати. Мейнсхейренланд хотел еще заехать в «Конкорд» и посетить могилу неизвестной контрабандистки, но у Полака не было сил. У него болела голова от жары, разницы во времени, недосыпа, проявленной им трусости на встрече с Софалом, отсутствия выбора, от всех этих кишок и отрубленных голов, изувеченных трупов – от перекипевшего супа из жизни и смерти в Ратанаке.

В ходе многовековой эволюции человеческие животы тщательно утрамбовывались девятиметровыми кишками, но стоило только распороть живот, как кишки вываливались наружу. Полак словно поднимался в воздух над парковкой, над фотографиями, он приближался, отдалялся, взлетал выше, делал круги и все видел, но каждый раз возвращался к этим кишкам, этим лицам, к ужасающим объятиям этих двух людей. Шук Рин мог врать сколько угодно, но это была правда. Они любили друг друга.

Однако в это никак не верилось.

В Ратанаке тебя могли ограбить и убить как простого туриста, но только не тогда, когда ты приятель крупного наркодельца. И не вместе с женщиной, путешествующей под чужим именем. И не на парковке. И все-таки это было правдой. Они были возлюбленными и наркокурьерами одновременно.

Он представил себе Эгона Вахтера, каким знал его полжизни назад. Полак был тогда самым молодым редактором крупного журнала. Зенит его славы. Редакция находилась в старом центре города. Бывало, когда он допоздна засиживался над статьей, а потом пешком шел домой, он проходил по небольшому каналу мимо подъезда дома, сплошь уставленного велосипедами, а из открытой двери доносились голоса и музыка. Как-то раз, заглянув внутрь, он попал на вечеринку, где пили, танцевали, занимались любовью и курили марихуану. Это было общежитие студенческой корпорации «Грим». Его никто ни о чем не спрашивал – ни в первый раз, ни потом. Долгое время он регулярно туда наведывался. В «Грим» приходили хорошенькие женщины, и он сохранил приятные воспоминания о трех-четырех коротких романах.

Но самым ярким его впечатлением от «Грима» был молодой Аксел ван де Граф, с которым он там познакомился и который мгновенно завладел его сознанием, – уродливый экспрессивный молодой человек с пристальным взглядом, неприятный, но обладающий притягательной силой. Он часто смеялся. Смехом, который не предполагал всеобщего веселья. Он пользовался колоссальным успехом у женщин и получал странное удовлетворение, толкая их в объятия других. Он торговал наркотиками. Полак купил у него однажды плитку гашиша, а в другой раз пару доз ЛСД. Все знали, что к нему можно обратиться за героином и амфетаминами. Было интересно наблюдать за будущим чемпионом, который делает свои первые шаги.

Полак приобрел известность раньше, чем Аксел. «Грим» послужил материалом для его статьи на первой полосе об организации торговцев людьми, орудовавшей как в преступном мире, так и через «Грим». В результате ее деятельности по крайней мере семь студентов оказались в восточно-европейских тюрьмах. Главный редактор вычеркнул имя Аксела и слишком явные намеки на «Грим», о чем Полак очень сожалел, поскольку подозревал, что Аксел играл там первую скрипку. Позже, когда звезда Аксела взошла, сожаления Полака стали еще сильнее. Как часто цитировали бы тогда его статью!

Эгона Вахтера он замечал лишь потому, что тот был в «Гриме» своего рода изгоем. Он часами тихо стоял на одном месте и поражал невероятной серьезностью своих разговоров. Полак отчетливо запомнил лишь один вечер. Как-то раз, когда вовсю гремела музыка и громко говорили накурившиеся женщины, Эгон подошел к нему и стал рассказывать, почему решил стать геологом. Что-то про пещеру, поразившую его детское воображение. Полак ни разу не видел его с девушкой, и, когда узнал из газет об убийстве Эгона вместе с женщиной, первое, о чем он подумал, было, что тот все-таки нашел свою половину.

Смерть Эгона потрясла Полака – и заинтриговала: Полак знал, что Эгон знаком с Акселом ван де Графом, а в сообщениях ничего не говорилось о наркотиках. Кроме того, скоро стало известно, что Роза Зингер, другая жертва, оказалась фальсификацией.

Полак позвонил в Ратанак и отправился в Амстердам. Он узнал, что Вахтер преподавал географию, был женат, но не имел детей, а жена незадолго до убийства от него ушла. Полак ошарашил ее новостью в офисе гостиничного предприятия, где она работала; удивительно привлекательная женщина, которая не пожелала с ним говорить, но все-таки уделила ему несколько минут в коридоре. Она слезно умоляла его не делать из Эгона контрабандиста. Она не имела представления, кем могла быть та женщина, с которой его нашли на парковке. Директор школы, где преподавал Эгон, рассказал, что тот нуждался в деньгах для участия в геологической экспедиции. Недалеко от школы находился дом, где купил квартиру Эгон. На табличке в холле значилось: Э. ВАХТЕР, ГЕОЛОГ. Сквозь тюлевую занавеску на веранде третьего этажа Полак разглядел опрятную кухню и маленькую спальню.

Все сходилось. Уход жены, денежный кризис, крохотная квартирка на окраине города – классическая новая жертва для повторения пути Доорненбоса. Полак написал статью об убийстве в Ратанаке, где упомянул Доорненбоса, «Грим» и Аксела ван де Графа.

На следующее утро в дверь позвонили. На пороге стоял Аксел ван де Граф. Небритый, в старом плаще, один. Впервые после «Грима» Полак видел его так близко. Всю свою жизнь он писал о нем, и сейчас его воображаемый герой воплотился в реальность.

– Полак, – сказал Аксел хриплым голосом, – старый скандальный журналист.

– Зачем ты пришел?

– Тебя напугать.

– А. Тогда входи.

Аксел проковылял в гостиную и сел за большой стол.

Вести себя как ни в чем не бывало, когда в твоем доме сидит живая легенда, не получалось. Странно было находиться рядом с тем, кто наверняка замышлял тебя убить. Ощущалась его власть. Плесни ты ему в лицо кофе, и в течение недели тебя непременно пристрелят на улице.

Аксел изменился с тех пор, как Полак видел его в последний раз. Совсем не тот, каким он себе его представлял. Медлительный, отнюдь не хозяин положения, забитый.

– Не для печати, – сказал он.

– Хорошо, – согласился Полак.

– Что ты опять пишешь, Полак? Тебя что, жизнь ничему не научила? «В старом здании клуба на улице Гримбюрхвал Вахтер познакомился с будущим международным наркодельцом Акселом ван де Графом». Как ты додумался до такого бреда?