Эльчин Гасанов - Баку + Симона = ...

3.

Баку с Симоной были чрезвычайно поражены, рядом с кладом оказались письма детей, где были обращения к Богу.

Понурив голову, они прогуливались по кварцевой земле, по поросшему мху, вдыхая сухой ветер пустыни.

Впереди показалась высокая старая башня. Стены башни покрыты мхом, лианой, там никто не жил. Внутри башни винтовая лестница, она вела к самой вершине, к 30 этажу этого строения.

Наши путники приземлились у башни, дышали воздухом.

Мемине понравилась башня, она по несколько раз поднималась, спускалась на крышу башни, резвилась, кричала сверху Баку и Симоне.

Последние улыбались ей в ответ. Но скоро случилось непредвиденное. После трех дней привала на апшеронской земле начался ветер, его уже не было тут давно. Камыши и деревья рвались в разные стороны, ветер гудел как заводская труба.

Мемина почувствовала себя худо, скорбела, тихо жаловалась на головные боли, поднялась на верх, и оттуда прыгнула вниз, успев крикнуть Баку:

- Эх - эй!

Баку остолбенел, Симона замерла от ужаса. Мемина скончалась тут же, на месте.

Похоронной процессии не было. Ныне нигде не было кладбищ и надгробий. Такое положение наступило в 23 веке.

Баку помрачнел, по его телу бежали невыносимые мурашки. Симона сдержанно всхлипывала.

Раньше умерших закапывали, теперь же тело испарялось на глазах, превращаясь в белую птицу. Легко, как по маслу.

Но превращение тела в птицу было не сразу, вначале происходил небольшой взрыв, сверкала молния, раскачивались деревья, в небе метались странные тени и огни, повсюду дым. Лишь после этого наступало превращение.

Вот и Мемина преобразилась в беленькую чайку, взмахнула крыльями, упорхнула вверх.

- Это лучше, что было лет триста назад. Это душа, - горько выдавил из себя Баку, указав в синеве неба на чайку. - Такой смерти никто не побоится. Это лучше, чем гнить под землей.

Чайка в небе странно крякнула, описала дугу. Это была тень руки отца Баку. Баку и Симона до конца проводили взглядом чайку, надолго задумались. Они стояли перед белой стеной башни как призраки смерти. Баку достал плитку шоколада, рассмотрел ее, хотел было откусить, потом раздумал, убрал в карман.

- Да, Баку, для землян наступили хорошие дни. Теперь я смерти не боюсь, - подтвердила Симона с увлажненными глазами. - Лучше парить в воздухе, чем лежать в одиночестве.

- Ощущение смерти для червяка и великана одинаково. Человек не боится быть мертвым, но он боится умереть. Что будет через триста лет, нас не интересует, хотя мы прекрасно знаем, что нас не будет в живых. Но мы боимся перехода из жизни в смерть, а это продолжается всего лишь несколько секунд, - глаза его скользнули по губам Симоны.

Баку неохотно поплелся к машине. Симона последовала за ним.

- Хочу увидеть водопад, это на границе с Россией, у Дагестана, поедем? - любезно предложил Баку. Та кивнула головой взнак согласия.

Желтый 'Бэмри' метнулся в воздух, полетел на Север.

- Останови машину, - приказала Симона.

- Зачем?

- Приземлись, я хочу поцеловать тебя, - гордо скомандовала Симона.

Баку посмотрел на нее так, будто видел ее впервые.

Машина спустилась на землю, к розовым скалам, с грохотом притормозила. Они не вышли на воздух, сидели в кабинке машины.

Симона пристально глядела в глаза Баку, тот не отводил взгляд.

Они цепко всматривались друг другу в ротик, скользили глазами по щекам, издавая слабые стоны.

Они глазами затрагивали чувствительные струны низменной плоти. У Симоны была чудесная кожа, молочная, белая, без изъянов.

В современном мире целовались без контакта, на расстоянии.

Так продолжалось минут 10, потом наши герои продолжили свое путешествие на север страны.

4.

В 7 часов вечера они прибыли в район Закатала, тут же спустились к коричневому домику у высокого черного ската.

Во дворе домика верандовая качалка, колодец, рядом стояла белого цвета летучая машина 'Норд'. Из дверей дома пробивался слабый луч света.

Гостеприимство потеряло свое значение, все летели в гости к совершенно незнакомым людям без предупреждений.

Баку с Симоной вошли за калитку, двинулись во двор, прошли к дому. Веяло знойным душком, как бы морем, хотя моря не было вообще, тем более тут. Воздух в горах разжиженный, но этого не чувствовалось, тут во дворике было что - то не так.

Их встретил мохнатый мужик лет 40. Высокий, глаза хищника, глаза наполненные водой, будто из чистого горного озера. сутул, взгляд хоть и открыт, но чем - то был напуган. Физиономия напоминала лицо падающего коршуна с глубокой вмятиной на лбу. Это был индеец, пришелец из Южной Америки, из племени Буа - Чуа, ему нравился Азербайджан, решил он здесь пожить. По его мнению, легенда гласит, что мир начался вращаться именно отсюда, с этой, азербайджанской земли началась земля. Звали его Ариэль, известный в этой округе.

- Здравствуйте, милые мои! - он поздоровался с ними по английски, одним взмахом улыбки.

Баку улыбнулся на его приветствие, Симона, словно голубка, смотрела на свои ноги, робко утутюживая свою блузку, прикрывая пляжную изнанку.

- Колодезной воды, соленого чеснока, или зеленого чаю? - предложил им мужчина, скосив глаза.

- Нам бы переночевать, а завтра хотим к водопаду полететь, - ответил Баку, у него разболелся зуб.

- Без проблем, милые гости! Располагайтесь, дом к вашим услугам. А я пока займусь хозяйством, - сказал со смехом бородатый хозяин, прошел к задней части домика, где наши путники заметили белый сарай, построенный в готическом стиле.

Взошли и воссияли звезды. Ночь налилась тишиной.

Баку и Симона вышли на воздух поглядеть на луну. Услышали шорох за домиком, он донесся со стороны сарая. Потом стукнула рама, потом треск, гулкое дверное бухание. Они энергично прошлись к окну, прильнули лицом к стеклу.

В холодной полутемной комнате Ариэль в черном халате в рукавицах с профессиональной ловкостью подвешивал птиц на досчатой стене головой вниз. На большом железном столе был изрядный урожай мертвых птиц: чайки, голуби, воробьи, коршуны. Ариэль сбивал, стрелял птиц, убивал их, потом, собирая в мешок, приносил сюда, к себе домой, и тут он начинал проводить операции. С удовольствием выкорчевывал им печень, сердце, нутро, по полу разбросаны перья, на столе застывшая кровь. Он посветил фонариком нутро чайки, подошел к умывальнику, вымыл руки, присел на край стула пить чай. Потом издал звучный голос, выпустил пар, подошел к столу, стал обрабатывать коршуна.

Рядом на плите сковорода, он подошел к огню, с целлофана высыпал сердце и печень коршуна на сковороду, стал жарить потроха птиц. Готовился плотно и толково поесть.

Баку с Симоной были поражены увиденным. Сердце Симоны на миг

сжалось в острый комок; раздулось, бухнуло.