Эльчин Гасанов - Баку + Симона = ...

И в этот момент Баку вмесите с ней ворвался в комнату. В дымчато - розовом помещении пахло смрадом. В дальнем углу на стеклянных полках стояли ветхие книги, рядышком белый громоздкий ларец.

Увидев их, Ариэль чуть не свалился на пол.

- Что - о!...Вы тут?...- он медленно полуприсел.

- Да, мерзавец! - злостно вскрикнул Баку. - Ты значит убиваешь птиц, а ведь это души людей, ублюдок! Да как ты посмел, ванна поноса!

- Кто вам дал права заходить сюда...- пытался было возразить Ариэль.

- ...Ты сию же минуту уберешься из этих мест, иначе я сдам тебя в полицию! - неистово кричал Баку, подобрав с пола тесак. - Ты что, не боишься, что души этих несчастных птиц восстанут?! Ты же гореть будешь в аду!

- Перестаньте...

- Уберите всех птиц отсюда, закопайте где нибудь в стороне, - предложила Симона.

Баку стал кричать, его рот двигался, но он как бы охрип, губы двигались беззвучно. Симона прикусив нижнюю губу, поглядела на него, ее брови полезли вверх. Баку указал Ариэлю на дверь.

Ариэль кивнул головой в знак согласия, послушно собрал всех птиц в серый мешок, крадучись вышел из дома, будто повторял театральную сцену. С мерзким и жалким видом направился к выгребной яме за холмиком у сосняка. Был слышен его приглушенный смех.

Квартиранты проследили за ним, пока он не исчез за поворотом.

- Грустно как стало, Баку, - процедила сквозь зубы Симона.

- Н - да..., пошли спать, - фыркнув, ответил Баку.

Потом все смолкло, стало тихо. Баку с Симоной долго не могли заснуть, на столе с особым изяществом горели свечи. Рядом книжка - комикс Гасанова.

Под утро поднялась райская буря, метель, говорят, такого тут не было давно. Полил мощный ливень, потом град, ветер рвал деревья. Сущее тропическое начало, будто происходила ужасная катастрофа.

Лишь через три часа погода устаканилась, небо просияло, солнышко взглянуло.

Ариэль так и не появился.

Баку с Симоной стали собираться к водопаду, Баку искупался, но услышав крик Симоны, выбежал на веранду с мылом в ушах. Симона с растрепанными кудрями хлопала ресницами, показывала вверх, кричала. А там, на небе стаи птиц, они летели очень низко, почти касались головы людей. Они стукались друг об друга, перекрывая свои же движения, неслись дальше. Странно щебетали, кричали, птицы были разные: чайки, вороны, лебеди, орлы.

Лица птиц были отчетливо видны. И все они лицом напоминали Ариэля. У всех птиц одно и тоже лицо, одни и те же глаза, подбородок, надбровные дуги, и у всех на лбу вмятина. Все птицы лицом смахивали на Ариэля. Воздух был мускатным, деревья как бы погрузились в тайну. И небо стало каким - то малиновым, в клеточку. Это действовало волшебно.

- Этого не может быть, Баку! Смотри, они летят близко, как они похожи на этого гнусного Ариэля! Так не может быть! - кричала Симона, указывая на чайку, пролетевшего совсем близко. Она тряслась от липкого озноба.

- Почему не может?...Очень даже может, - ответил Баку.

5.

Когда Баку с Симоной прибыли на водопад на своем летающем 'Бэмри', их по пути на воздухе обогнал синий 'Хашат'.

За рулем сидел парень лет 18, он сделал жест Баку, означающий, 'спускайся, есть разговор'.

Симона хлопала ресницами, ничего не понимая.

Баку приземлился, выскочил из кабины на рыжий песок, за ним последовала Симона.

Перед ними синим блеском сверкал двукрылый 'Хашат'. Сзади красивый пейзаж водопада. Воздух свежий и прохладный. Брызги воды касались их лиц.

Хозяин 'Хашата', высокий блондин в узком жакете, гладкий, матовый парень аргентинского пошиба. Облик у него был легкий и стремительный, глаза яркие, в них летала усмешка. Крылом торчал испанский гребень в крутой волне волос - черных с атласным отливом.

Он вплотную, фасонисто подошел к Баку.

- Эй, мальчик, эта девочка мне нравится, давай, дуй отсюда! - нагло заявил парень, бросив на Симону холодный взгляд оценщика.

Баку с Симоной опешили от такого хамства.

- Зачем, к чему бы это..., - пытался возразить Баку.

В этот момент его соперник презрительно фыркнул, он был холоден как мрамор. Неожиданно мелькнули его снежные глаза, и он издал душераздирающий крик с сторону Баку, тот упал как палка.

Ныне мужчины дрались на расстоянии, как тибетские монахи.

Они уже не пускали в ход кулаки, стояли теперь друг против друга в метрах пяти, издавали крики, при этом выпуская энергию.

Баку привстал от сильного воздушного удара, подошел к Симоне, она дрожала как кукла - балерина:

- Девочка, иди к дому Ариэля, встретимся там, лады?

- Зачем? Пошли вместе. Я боюсь, пошли...

- Иди я сказал! - грозно топнул ногой Баку.

Симона взобралась в 'Бэмри', уселась за руль, завела мотор, понеслась в небо, испарилась в белых облаках, похожих на крем для бритья.

Баку с соперником проводили взглядом желтую машину, и вдруг Баку неожиданно сделав выпад рукой вперед, крикнул так резко, чуть не лопнула грудь:

- Яа - кха!

Соперник упал спиной на липкую землю, но быстро очухавшись, встал в позу боксера, зажмурившись, огненным ртом издал характерный крик каратиста:

- У -аа-а-а!

Замечу для читателя, что все эти магические крики происходили на расстоянии, без контактов, они даже пальцем не касались друг друга.

Аналогичные крики сотрясали гору. Минут 10 продолжалась эта крикливая драка, после чего высокий соперник Баку издал невероятный крик, Баку схватился за левый глаз, рухнул на влажную зеленую траву, начал биться в конвульсиях.

Его соперник отступил назад, хотел приблизиться, передумал, забежал в свой 'Хашат', улетел прочь. Больше его никто не видел.

Через пол часа Баку придя в себя, Баку ощутил боль в левом глазу. Он пощупал свой глаз, ужаснулся: его не было. Вместо глаза большая вмятина, ямка. Баку придерживая ладонью глаз, с одышкой подбежал к стоячей воде у белых камней, взглянул на свое отражение. Его передернуло, левого глаза не было, одна серая яма.

Внутриглазная жидкость и плазма крови вытекли полностью, хрусталика не было, роговица покрыта плотной соединительно-тканной оболочкой - склерой, глазодвигательные мышцы отсутствовали. Лишь веки рефлекторно сжимались.

Но глаз не болел, просто его не было, зрачок подергивал, лицо обезображено, что же делать? Страшная, ужасная, жуткая травма!

В таком состоянии показываться на глаза Симоне нельзя никак! Какой безжалостный мир! Внезапно знакомым

ужасом пахнула на него тишина. Кружева ветвей в эмалевом воздухе стыли, как в страшной сказке. Странными игрушками показались ему и деревья, и узорные тени.

Прикрыв платком глаз, стал он осторожно, но поспешно спускаться вниз, в поселок.

Проходя по извилистой дороге, заметил магазин, поспешил туда.

Его приветливо встретила накрашенная продавщица в белом, Баку заметил на витрине черные солнечные очки, купил их, аккуратно положив монету на прилавок.