Владимир Митыпов - Геологическая поэма

— Игры богов, — откинув голову, Вегенер завороженно любовался титаническими движениями цветных полотнищ, затем, после довольно-таки продолжительного молчания, вдруг произнес — Хочется верить, дорогой Карл, что они уже там, на «Айсмитте», ибо… ибо… — И тут он произнес фразу о комете тысяча пятьсот семьдесят второго года, взглянул на недоумевающего Вейкена, засмеялся, пояснил — Реслин. В его время, а это был тысяча шестьсот одиннадцатый год, путь в Китай, Индию волновал чрезвычайно многих. Как видим, указующих знаков искали даже в небесах. Вот и я тоже — наверно, во мне заговорил неудавшийся астроном…

— Позвольте! — запротестовал Вейкен. — Луна — объект астрономический, не так ли? А ваши работы, посвященные природе лунных кратеров, никак не назовешь неудачей.

— Ну, кратеры Луны — это не астрономия, — Вегенер зябко повел плечом. — Час назад было тридцать один градус.

— Да, за эти два дня резко похолодало, — заметил Вейкен. — Кстати, позавчера днем было всего двадцать градусов, и все же аэросани завелись с трудом. А ведь в глубине Щита значительно холоднее.

Вегенер отозвался не сразу. Вынул трубку, закурил. Огонек спички на миг высветил его сосредоточенное лицо.

— Спасибо, дружище, — хрипловато проговорил он. — Вы очень тактично пригасили мою неуместную эйфорию.

— Простите, я вовсе не хотел…

— Нет-нет, все правильно! Гренландия — это… Гренландия. Здесь во всем нужен двойной, тройной запас надежности.

Начавшее тускнеть сияние, будто получив вдруг новый импульс из глубин вселенной, вспыхнуло снова и еще ярче прежнего. Завыли собаки — вероятно, все, что были на базе. Около сотни глоток самозабвенно выводили ту же самую заунывную дикую мелодию, которая звучала в эпоху мамонтов, на морозной заре человечества. Как бы громадные кошачьи глаза замерцали вдруг на крутых склонах отшельнически мрачного Шейдека — это отсвечивали натеки льда в глубине скал. Странным светом озарилась Ультима Туле. Даль сделалась фиолетово-черной, далекой и близкой одновременно, зеленовато-желтые, синие и пурпурные тени легли на поверхность Щита, звезды увеличились, похолодели, обросли стекловатыми морозными иглами, а не охваченная сиянием часть неба внезапно показалась особенно черной, словно вобравшей в себя излишек черноты, изгнанной с других мест.

— Страшна красота неживого, — Вегенер на миг приостановился, задумался, опустив голову. — Но, странно, есть в ней, знаете ли, необъяснимая притягательная сила. Сродни, быть может, наркотической. Впрочем, нет, это, скорее, катарсис… Это испытываешь только здесь… и еще в горах, на больших высотах, я читал у альпинистов…

Помолчали.

— Неправдоподобный мир, — на глубоком вдохе произнес Вейкен. — Что-то от театральных декораций к Вагнеру.

— Мистическая сила льдов? — Вегенер неопределенно хмыкнул. — Валгалла, бог Один, волк Фенрис… Карл, вы знаете о трагедии экспедиции лейтенанта Грили?

— Мало. Точнее, почти ничего.

— Что ж, за давностью лет… Сами американцы и то не очень-то любят об этом вспоминать, а мы… Как-никак полвека прошло… Но помнить надо! — Голос Вегенера окреп, сделался суров; он поднял голову и взглядом указал куда-то в черный промежуток между призрачным гребнем берегового хребта и трепещущим, будто от дуновения галактического ветра, нижнем краем сияния. — Вот там они работали, на крайнем северо-западе, где Канада подходит к Гренландии. Это была большая экспедиция. Через год, в конце лета, их должны были снять, но помешали некие случайные обстоятельства. Значит, еще одна зимовка, естественно, значительно более тяжелая, чем первая. В следующую навигацию за ними пошло судно «Протей», но в проливе Смит оно затонуло — опять случайность! Третья зимовка и следующее лето были, по существу, уже медленным умиранием от холода и голода. Дневники Грили — а он вел их с беспримерным мужеством от первого до последнего дня — это страшный документ, Карл, страшный. Люди с отмороженными, отгнившими руками и ногами лежали в общих спальных мешках бок о бок с уже умершими и не имели сил ни вытащить вон трупы, ни отползти самим. Один из них тайком от других съел кожаные ремни, неприкосновенный запас, и был за это убит… Вы заметили, я подчеркиваю именно случайность обстоятельств, ставших причиной ужасной, мучительной смерти восемнадцати человек.

Вегенер умолк, выжидательно глядя на Вейкена. Тот хотел было сказать что-то, но передумал и лишь кивнул вместо ответа.

— Все случавшиеся здесь трагедии, — продолжал командор, — в конечном итоге сводятся к какой-нибудь случайности. К сожалению, на нас уже с первого дня лежит ее тень, и тут ничего уже не исправить. Но не дать ей усугубиться до размеров катастрофы — это мы можем и должны сделать. Любой ценой.

— Значит, четвертый санный поезд, — задумчиво сказал Вейкен, скорей констатируя, чем спрашивая.

— Да. И самый большой. Пятнадцать саней, не менее. Мы с самого начала допустили ошибку — все ждали, что вот-вот наши аэросани посрамят эти туземные нарты, а дни меж тем уходили.

Вейкен кивнул:

— Да, это опасно — иметь в запасе якобы спасительный шанс: у человека пропадает потребность использовать до конца уже имеющийся, а в результате оказывается, что в нем-то и было единственное спасение. — Вейкен помолчал и буднично добавил — Я готов идти на Щит.

— Нет, дорогой Карл, пойду я сам. А вас попрошу остаться здесь за руководителя.

— Нужно ли это? — после некоторого раздумья отозвался Вейкен.

— Полагаете, я уже стар для такого путешествия?

— Я совсем не это имел в виду! Здесь у нас много работы, и она, по сути, только началась. Ваше присутствие просто необходимо. А там, на «Айсмитте», Георги, теперь к нему присоединится Зорге. Оба они достаточно опытные работники…

— Нет-нет, я вовсе не думаю, что им нужна моя подсказка. Но…

Он растерянно замолчал. Вейкен ждал, глядя на него.

— Пожалуй, я засиделся, не находите? Эта поездка пойдет мне только на пользу… По пути проведу комплекс наблюдений, два-три дня поработаю на «Айсмитте». Поверьте, я слишком долго мечтал об этой станции, чтобы не взглянуть на нее собственными глазами. И в конце концов, у нас есть аэросани! Они ведь могут прийти на помощь, если вдруг… — Командор опять запнулся и после недолгой паузы спросил — Я говорю неубедительно, да?

Вейкен красноречиво безмолвствовал.

— Боже мой, Карл, но это же так понятно! — почти умоляюще воскликнул Вегенер. — Я посылаю двух молодых людей прожить полгода в центре Щита, и я, черт побери, должен быть уверен, что они останутся живы! Иначе… иначе мне не стоило браться за все это.

— Хорошо, — промолвил наконец Вейкен. — Но кто же пойдет с вами?

— Только гренландцы, — отвечал Вегенер и пояснил: — Вигфус и его земляки на днях отплывают домой, они свое дело сделали. У Лиссея не проходит ишиас. Кто еще — Курт Гердемертен? Но ведь надо кого-то и с вами оставить. Остальные сейчас все на Щите…