Владимир Митыпов - Геологическая поэма

— Что началось? — москвич продолжал улыбаться, но, видимо, сам того не замечая, улыбался уже предвкушающей улыбкой вредного экзаменатора.

— Что началось? Да образование гор… вокруг Байкала и у нас здесь, — Валентин присел рядом с Асей и продолжал, глядя на нее (так ему было легче собираться с мыслями). — Считается, что Байкал зародился в самом конце неогенового периода — это округленно двадцать пять миллионов лет назад. Сначала, наверно, просто понижение в почве… такая… ну, скажем, цепочка, почти тысячекилометровая, озер и болот. А вокруг — гигантские равнины. Саванны! — уточнил он, мрачнея. («Мямлю! — мелькнуло в голове. — Ох и мямлю!») — Гор, которые теперь обрамляют Байкал, тогда не было. Они появились намного позже — лет, ну, миллионов десять назад… Так вот, возьмем эту цифру, чисто условно, конечно. — Он повернулся к Роману. — Смещения в земной коре измеряют сейчас инструментально, и в разных местах получается по-разному — от одного до пяти сантиметров в год, верно?

Москвич утвердительно хмыкнул; выражение его физиономии было в высшей степени неопределенным — не то насмешливым, не то наоборот, по-доброму любопытствующим.

— Отсюда получается, что дальность «переползания», — Валентин нарочно употребил это вопиюще негеологическое слово, — наших гор может быть — теоретически — от ста до пятисот километров.

— Здорово! — искренне восхитилась студентка.

— Я дико извиняюсь, — Роман добродушно засмеялся, однако выражение неопределенности так и не сходило с его лица. — Не маловато, нет?

«Была не была! — вдруг ожесточился Валентин. — Выскажу ему все, а там пусть думает обо мне, что хочет!»

— В университете учился со мной один парень, — улыбаясь, заговорил он. — Редкостный тихоня. Года через два после окончания встречают его наши однокурсницы. В Иркутском аэропорту, в ресторане. Сидит за столом, курит. Они ему: «Котя, ты стал курить? Боже, а ведь был такой примерный мальчик!» Он им отвечает: «Я теперь не только курю, но еще пью и встречаюсь с женщинами».

— Годится, годится! — весело одобрил «посол».

— Как говорится, возвращаясь к теме, — продолжал Валентин; голова его после бессонной ночи была странно легкой и почти неощутимо кружилась; это обстоятельство да еще, пожалуй, обнадеживающий разговор с Захаром Машеренковым настраивали его на бесшабашно-приподнятый лад. — У нас ведь как повелось? Только увидели где-то известняки с ракушками — сразу: здесь столько-то миллионов лет назад было море, и точка! А я говорю: ерунда все это! Континенты никогда не покрывались морями. И все эти горные породы морского происхождения были на них доставлены.

— То есть… как доставлены? — после некоторого молчания произнес Роман; он уже не улыбался.

— Вытолкнуты на континенты при их взаимном сближении, — Валентин снова повернулся к Асе. — Допустим, сближаются два континента, — показал он движением ладоней. — Стыкуются. Море, которое до этого разделяло их, исчезает. Как принято говорить, море закрылось. Куда девается вся масса осадков с его дна? Ее выжало на эти континенты, и она «растеклась» по их поверхности. Вот и все.

— Да? — студентка подумала, пошевелила пальцами, изображая что-то волнисто-заковыристое. — Ну это у берегов… может быть… А если до моря далеко? Вот я встретила, допустим, известняки в двух тысячах километрах от моря?

Роман невнятно хрюкнул.

— Это до современного моря далеко, — Валентин старался не смотреть в его сторону, — а ведь мы говорим о море, которое закрылось. И от этого места до ближайшего нынешнего побережья может быть и две, и три тысячи, это роли не играет. А во-вторых, «растекание» морских осадочных пород по континенту происходит, видимо, очень легко. Если на них давит сбоку, они могут уползти черт знает куда. При сверхвысоких скоростях — эффект один: например, метеорит врезается в земную атмосферу, будто в твердую среду. Сгорает. А при сверхмалых скоростях — ну, тот же сантиметр в год — эффект должен быть совершенно противоположным: сопротивление среды, трение, наверно, уже не имеет большого значения. И когда у тебя в распоряжении миллион лет… — Тут он рискнул повернуться к Роману и с нарочито беззаботным смешком сказал — Ты ж знаешь, какие у нас в геологии допуски: пять миллионов лет туда, пять обратно — суть дела не меняется.

— При большой древности и десять миллионов — так себе, — отозвался Роман; вид у него был до того сонный, что казалось — еще немного, и он начнет неудержимо зевать, зевать, а потом задремлет.

— Ну вот… — обескураженно проговорил Валентин. — В эти десять миллионов можно упрятать любой процесс… так что и следов потом не найдешь… — Окончательно сконфузившись, он умолк и, помолчав, не нашел ничего лучшего, чем потревожить великую тень. — Еще Гете говорил, что природа, действуя спокойно и медленно, способна на необыкновенное…

— Кто? — с глубоко скрытой усмешкой встрепенулся Роман. — Это который про чертей писал, что ли?..

В это время бортмеханик, обернувшись, весело гаркнул:

— Эй, геология, держись — идем на посадку! Валентин пригнулся к иллюминатору — самолет кренился в развороте, поэтому близкие уже вершины водоразделов, заваливаясь вглубь и вниз, пронеслись перед его глазами с предпосадочной убыстренностью, а где-то вдалеке за ними, округленными и лесистыми, на миг промаячила и скрылась как бы иная совсем страна, страна готически ощеренных альпинотипных хребтов с резкими взлетами одиночных вершин, среди которых выделялся безошибочно узнаваемый даже отсюда, лаконичный и строгий, как острие холодного оружия, пик Ай-Ультан. Таковой с высоты и с большого расстояния представала площадь работ партии.

Через минуту машина, жестко сотрясаясь, понеслась по земле. В иллюминаторах заструилось смазанное скоростью сплошное полосато-бурое полотно, которое по мере торможения быстро распадалось на отдельные подробности — зернистый щебень почвы, мелкие камешки, островки убогой травы, следы колес.

Выпрыгнув первым, Валентин помог сойти Асе, затем принял у Романа рюкзаки.

Едва успели отойти, бортмеханик что-то крикнул, прощально махнул рукой, захлопнул дверцу, и самолет снова покатил по взлетной полосе. Удалясь, развернулся. Постоял, как бы набираясь духу, и вдруг осатанело взревел, сорвался, понесся, разгоняясь, незаметно отделился от земли и уверенно пошел ввысь.

Поле как-то враз осиротело. Стала особенно ощутима пустынность всего окружающего. Стоявшие поодаль два бревенчатых дома ничем не отличались от заурядных деревенских изб, лишь торчащие рядом металлические шесты антенн да полосатая «колбаса» ветроуказателя свидетельствовали об их принадлежности к хозяйству воздушного флота. Однако и они казались давно и бесповоротно покинутыми. Отчужденно-безлюдным выглядел и видневшийся за ними лиственный лес, по-северному тихий, редкий, тонкоствольный.