Владимир Митыпов - Геологическая поэма

— Похоже, гроза собирается, сообщил он озабоченно. — На улице у нас ничего такого не лежит, что может промокнуть?

Кажется, я сапоги оставил возле палатки, вспомнил Валентин. — Пойду погляжу.

И он торопливо вышел.

— Предыстория этого дела такова, — обстоятельно начал Василий Павлович, возвращаясь к столу. — Здесь у нас есть, а теперь же правильнее будет сказать — была, одна очень смутная толща. Многие об нее зубы ломали. И вот представь-те себе, дней десять назад…

Тут начальник вынул из коробки свою драгоценную находку и торжественно положил на стол, выбрав, где посветлее.

— Да, так вот, десять дней назад…

— О! — вдруг перебил его радист. — Вы это, случайно, не на Бугарихте нашли?

— Н-ну допустим, — после некоторого молчания проговорил Василий Павлович. — Что дальше?

— Моя работа! — неизвестно чему радуясь, заявил Виктор.

— То есть это как твоя работа? — голос начальника стал тревожен.

— А так! — ухмыльнулся радист. — Помните, студент у нас был в прошлом году, Оглоблин? Вот с ним мы и изготовили эту штуку, из какой-то его книжки срисовали. В костер потом бросили…

Роман, Ася и Самарин сидели, пока еще ничего не понимая. Начальник тяжело задышал.

— Что, не похоже? — спросил Виктор, несколько обеспокоенный его странным взглядом. — Гвоздиком я царапал…

— Гвоздиком?! — воистину страшно взревел вдруг Василий Павлович. — С-сукин сын! Убью!..

Набычившись и выставив вперед руки с когтеобразно согнутыми пальцами, он стал медленно надвигаться на радиста. А тот, опрокинув раскладной стул и глядя на начальника, как кролик на удава, столь же медленно пятился на полусогнутых ногах к выходу.

— Вась… Палыч… — бормотал он. — Вы что, вы что?.. Мне завтра на связь выходить… Уй-юй-юй!..

И с этим воплем он протаранил задом полы палатки и мгновенно пропал в темноте.

— Гвоздиком, паразит?! — прорвав удушье, снова загремел Субботин. — За это статью дают, фальшивомонетчик!.. Спендиаров какой выискался!..

Неизвестно, почему начальник приплел сюда вдруг Спендиарова, который, как известно, не был ни знаменитым гравером, ни художником, — если только это имел в виду Василий Павлович, — ни тем более фальшивомонетчиком.

— Гвоздиком, а?! — задыхался начальник. — Трилобита, а?! Каков подлец!..

Тут только до Романа дошел смысл происшедшего, и тогда он упал головой на стол, прямо в кучу рыбьих костей, и принялся хохотать так, что закачались огоньки на свечах.

— Ой, не могу!.. — плача от смеха, взвизгивал «посол». — Василий… Павлович!.. Дорогой… простите!.. Но — не могу!..

Не выдержав, присоединился к нему и прораб, хотя все не мог никак разобраться, в чем тут дело.

Во входном проеме возник Валентин, переводя изумленный взор то на сотрясаемого гневом Субботина, то на его веселящихся сотрапезников. Лишь одна Ася сидела серьезная и даже с чуточку напуганным видом.

— Что случилось? — тревожно спросил Валентин. Василий Павлович дико поглядел в ответ и уселся на свое место. Вращал горящим глазом, тяжко молчал.

— Ради бога, Василий Павлович, извините меня, — Рома ну все же удалось кое-как отдышаться. — Пожалуйста, не сердитесь на меня, но смешно же, ей-богу!..

В ответ начальник издал невнятный рык. Роман тотчас подсел к нему, говоря участливо:

— Честное слово, ну, не принимайте близко к сердцу. Бывает… Юмор, он, знаете ли, украшает жизнь…

— Что здесь происходит? — шепотом спросил Валентин у Аси.

Та сбивчиво начала рассказывать, и, поскольку ей самой было не все понятно, Валентину пришлось обратиться еще и к прорабу, лишь после этого он добрался до сути дела. Совершая над собой громадное усилие, чтобы не разразиться хохотом, он некоторое время сидел в полнейшей прострации. Когда же к нему вернулась способность нормально воспринимать окружающее, он увидел, что начальник уже заметно остыл и благосклонно слушает выразительно гримасничающего Романа.

— …вы ж это лучше меня знаете, экспедиция, экспедиционная жизнь — и от винта! — с плутовской ухмылкой излагал москвич. — Значит, заходит это она в предбанник, снимает очки, раздевается, берет таз и — в моечную. А там, сами понимаете, шум, пар, в тумане — голые люди и голоса: бу-бу, не разбери-поймешь. Короче, война в Крыму, все в дыму… Ну, помылась она, приходит в общежитие. Соседки: «Как?! Ты из бани? Да ведь сегодня ж мужской день!» — «Бросьте, девки!» — «Нет, сегодня у нас что — суббота, правильно?» — «Ах, боже мой! А я-то думала…» Кино — и только! Смеху было в экспедиции…

— Вот как? — хмуро рыкнул Василий Павлович.

— Я вам говорю! Но — смеялись деликатно. Без всяких там всяких… Она сама потом рассказывала. Захожу, говорит, с тазиком и слышу — стало тихо-тихо. Вижу: расплывчатые фигуры, и они вроде бы все вдруг замерли. Я, говорит, без внимания. Помылась себе и ушла. И все, говорит, было культурно, спокойно…

— Хм, что ни говори, а те мужики, что мылись в тот момент, оказались этими… рыцарями, — басисто хохотнул прораб.

— Мораль: кто в очках, тем в поле не место, — весело заметил Валентин. — Честно, мне их всегда бывает жалко… В маршруте ведь случается всякое, — пояснил он недоуменно глянувшей на него Асе.

— Нет, но я-то, но я-то! — возопил вдруг начальник без всякой связи с рассказанным, сердито засопел и потянулся было разлить по кружкам, но выяснилось, что в бутылке ничего уже нет.

Он подумал и, махнувши рукой, снова полез во вьючный ящик.

— Ч-черт, но я-то, я-то! — удивленно-обиженно повторил он вдруг из полумрака. — Старый я осел!

— Напрасно убиваетесь, Василий Павлович, — Валентин взял в руки злополучный образец. — Такая штука любого может околпачить. Я, например, нисколько не усомнился бы в ее подлинности.

— Элементарно, — тотчас ввинтился Роман. — С этой фауной можно так опарафиниться — туши свет! Я знаю массу случаев… Да вот у нас было на учебной практике. После второго курса. На Украине. Был тогда с нами профессор, старикан, большого калибра ученый. Говорит раз: «Сегодня покажу вам девонские отложения — я их сам тут открыл, лично, лет десять назад. Какая там фауна!» Ладно, поехали! Профессор, естественно, в кабине, а мы, студенты, в кузове. Доезжаем. Профессор наш глядит — что-то не то. Едем в другое место — опять не то. Еще дальше — дупль-пусто! Старик начинает вибрировать: «Сейчас, сейчас… Наш девон [31] Девонские отложения — породы, образовавшиеся в девонское время. Девон — период геологической истории, начавшийся 410 млн. лет назад и длившийся 60 млн. лет. где-то здесь, где-то здесь!» Короче, часа два кружимся: кукуруза, виноградники, подъемы, спуски… девон — нуль по фазе. И жара в полный рост! Махнуть бы на море — нет, профессор уперся рогами: «Я же отлично помню! Речка, поворот дороги — все на месте, но где девон? Где коренные обнажения?»…