Норман Мейлер - Олений заповедник

— А у тебя получается, — ответил Фэй.

Айтелу были известны эти признаки. Мэрион становился неприятен.

— Да, получается, — сказала Илена. — Тебе так не кажется?

Ффэй рассмеялся.

— Конечно, кажется, конечно. Надо только найти подходящего мужчину. А это беда многих девиц.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Илена.

Айтел улыбнулся.

— Он хочет сказать: избавляйся от меня.

— Мэрион ненавидит тебя, Чарли. — Она объявила это вызывающим тоном, словно ожидала, что они оба набросятся на нее.

Айтел же лишь рассмеялся. Смех уже многие годы служил ему защитой.

— Она права, Мэрион? — небрежным тоном спросил он.

Фэй затянулся сигаретой и швырнул ее в камин.

— Конечно, я тебя ненавижу, — сказал он.

— Но почему?

— Потому что ты мог бы стать художником, но наплевал на это.

— А что такое художник? — спросил Айтел. Он почувствовал, как его уколол яд в голосе Фэя.

— Ты хочешь начать дискуссию? — съязвил Мэрион. — Я Думал, мне не придется объяснять тебе, что это такое.

— Жаль, что у тебя сложилось такое мнение, — произнес Айтел. У него возникло чувство утраты: Мэрион больше не уважал его. «Еще один подопечный откололся», — без особых эмоций сказал он себе.

— Если ты так думаешь о Чарли, — вмешалась Илена, — чего же ты сюда все время ходишь?

Фэй уставился на нее, словно увидел необычный экземпляр.

— Ты в самом деле так считаешь, — спросил он, — или так; говоришь, потому что думаешь, я, возможно, прав?

— Я думаю, что ты… Вон из этого дома! — рявкнула на него Илена, и поскольку это было приказание из тех, под которыми не таится угрозы, ей пришлось самой выйти из комнаты.

— Зачем, ради всего святого, ты все это наговорил? — стоном вырвалось у Айтела.

— Потому что я вижу в этой курочке, — сказал Фэй, — больше всякой всячины, чем видишь ты.

— Что ж, возможно, ты прав, — холодно произнес Айтел и пошел в спальню.

Илена была в слезах — он знал, что так будет. Она лежала на кровати и не желала его слушать.

— Ты никому не должен позволять так разговаривать с тобой, — рыдая, произнесла она. — И со мной они не должны так разговаривать.

Он принялся ее увещевать: на самом деле Мэрион так не думает, просто у него разыгрались нервы, да и ей не следовало задавать все эти вопросы. Айтел продолжал говорить, не слишком надеясь на успех. И все это время понимал: на самом деле он старается убедить ее, что Мэрион не прав, они не расстанутся, он всегда будет заботиться о ней.

В определенный момент Илена повернулась к нему.

— Ты такого высокого мнения об этом своем приятеле. А тебе следовало бы знать, что он за друг.

По тому, как она это произнесла, Айтел понял, что за этим кое-что последует.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

— Стоит тебе отвернуться, как Мэрион говорит мне, что хочет, чтобы я переехала к нему.

— Он так говорил?

— Он даже сказал, что любит меня.

Айтел был поражен и в то же время порадовался. Пусть кто-то еще заботится о ней — тогда, возможно, на нем будет меньше ответственности.

— В таком случае как же ты не поняла, почему Мэрион был таким мерзким? — услышал он свой вопрос.

— Неужели ты даже не разозлился?

— Илена, не будем вокруг этого взбивать пену.

— Какой ты холодный человек, Чарли, — сказала она.

— Ой, не возникай. Ты же всерьез не сердишься на Мэриона за то, что он втюрился в тебя.

Под конец она все-таки согласилась проститься с Мэрионом. Застенчиво, с красными глазами, она на минуту вернулась в гостиную и улыбнулась ему.

— Какая же ты красивая, лапочка, — сказал Мэрион и послал ей поцелуй. — Я имею в виду, что ты лучше всех нас.

Илена отправилась спать, и Айтел с Мэрионом остались одни; настроение у Мэриона было скверное.

— Почему ты не хочешь поверить, что я люблю ее? — спросил его Айтел.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал? Я так и скажу.

— Ты сам в ней что-то видишь, — продолжал Айтел. — Ты же это сказал. Она так жаждет обрести достоинство.

— Достоинство! — Мэрион пригнулся, словно намереваясь проскочить сквозь препятствие. — Чарли, ты же знаешь, как знаю и я, что она просто девчонка, которая отиралась тут.

— Это неправда. Этим не все сказано. — Айтела покоробило то, как спокойно он это произнес. «Если бы я любил ее, я с ним сейчас не так бы говорил», — подумал он.

— С Иленой можно сделать что угодно, — чуть ли не мечтательно произнес Фэй. — Она из тех, кого можно втоптать в грязь. — Он уставился в пространство. — При условии, что ты верховодишь. Этой девчонкой надо верховодить, Чарли. Вот она какая.

Айтел сделал еще одну попытку.

— В определенном смысле она самая честная женщина из всех, кого я знал. Господи, родители воспитывали ее с помощью мясницкого ножа.

— Абсолютно точно, — сказал Фэй. — Знаешь, почему ты с ней не расстаешься?

— Почему?

— Потому что ты боишься, Чарли. Могу поклясться, что ты был ей верен.

— Был.

— А ведь ты обычно говорил, что верность — это насилие над человеческими инстинктами.

— Возможно, я все еще так считаю.

— Ты действительно боишься. Ты даже боишься взять одну из моих девочек.

— Девочки по вызову никогда меня не интересовали, — сказал Айтел.

— Что ты пытаешься мне сказать? Что все дело во вкусе?

Слушая Фэя, Айтел снова почувствовал что-то вроде той ярости, какая владела им в первые недели пребывания в Дезер-д'Ор, когда он понял, что женщины, каких он в свое время знал, никогда больше не затеют с ним романа, — во всяком случае, женщины амбициозные, или молодые, или те, которых он мог бы возжелать; для него остались лишь жены émigrés, да второсортные девочки по вызову, да настоящие проститутки, так низко стоящие на общественной лестнице Дезер-д'Ор, что он все еще будет казаться им важной фигурой.

Или Фэй прав? И он боится даже таких женщин? Раздумывая над этим, Айтел почувствовал промелькнувшее презрение к Илене. И вместо ответа спросил:

— Если ты такого низкого мнения о моей девочке, почему же она интересует тебя?

— Я этого пока еще не понял. Должно быть, во мне говорит животное. — Фэй зевнул и поднялся. — Окажи себе услугу, — сказал он, прежде чем уйти, — спроси Илену, занималась ли она когда-нибудь этим за деньги.

Айтел взволновался.

— Тебе что-то известно? — спросил он.

— Я ничего не знаю, Чарли. Просто у меня на это дело нюх. — И Фэй не спеша вышел из дома.

Айтелу не удалось поговорить с Иленой до следующего дня. Она уже спала, когда он лег в постель, и встала раньше его утром. От Муншина никакого звонка, и Айтел попытался работать, но его не покидало желание обладать Иленой. Среди дня они провели зажигательные полчаса; он знал, что они были вдвойне зажигательные для Илены, поскольку его желание обладать ею, казалось, возникло столь внезапно. После этого он подумал, что можно задать ей тот вопрос: брала ли она когда-нибудь за это деньги.