Дженни Даунхэм - Пока я жива

Его голос тих и приятен.

Я не отвечаю-ведь и так все ясно, а мне не хочется выставлять его тупицей. Зачем бы я еще сюда залезла и стала рвать листья, ломать ветки и так далее? -Слезай! -вопит Адам.

Но дерево обнимает меня руками-ветвями и просит остаться. Я пытаюсь объяснить это Адаму, но, кажется, он меня не слышит. Адам снимает куртку и лезет за мной. -Слезай! -кричит он. Я наблюдаю, как он благоговейно карабкается вверх по веткам, точно монах, который хочет меня спасти. -Если ты упадешь и покалечишься, твой папа меня убьет. Пожалуйста, Тесса, слезай.

Он уже близко и я не вижу его лица. -только блеск глаз. Я тянусь к Адаму, чтобы, лизнув, растопить его лед. Кожа у него соленая на вкус. -Пожалуйста, -просит он.

Мне совсем не больно. Мы плавно скользим вниз, хватая охапками воздух. Мы сидим в листве у подножия дерева, и Адам обнимает меня, точно ребенка. -Что ты там делала? -спрашивает он. -Какого черта ты туда залезла? -Собирала ветки для шалаша. -Пожалуй, твоя подруга была права. Я уже жалею, что дал вам так много.

Но он ничего мне не давал. Я почти ничего о нем не знаю, кроме того, что его зовут Адам и у него под ногтями грязь. Я задумываюсь, стоит ли раскрывать ему мой секрет. -Я тебе кое-что скажу, -говорю я. -Обещай, что никому не расскажешь. Договорились?

Он кивает, но во взгляде читается сомнения. Я подсаживаюсь ближе к Адаму и говорю ему, что бы он посмотрел на меня. Он сияет разноцветными огнями. Адам светится так ярко, что мне видны его кости, а сквозь мерцающие глазницы-мир. -Я выздоровела! -Я так взволнована, что говорю с трудом. -Мне нужно остаться здесь, в лесу. Нужно бежать из современного общества со всеми его изобретениями: тогда я перестану болеть. Если хочешь, живи здесь, со мной. Мы выстроим шалаш, расставим капканы. Будем выращивать овощи.

В глазах Адама стоят слезы. Я вижу, как он плачет, и чувствую себя так, будто упала с небес на землю. -Тесса, -произносит Адам.

За его плечом в небе виднеется просвет; сквозь него доносится гулкое дребезжание спутника, от которого у меня зуб на зуб не попадает. Потом спутник исчезает, и остается только зияющая пустота.

Я прижимаю палец к губам Адама. -Не надо, -прошу я. -Ничего не говори.

- Я сижу в Интернете, -поясняет папа, указывая на свой ноутбук.. -Ты не могла бы расхаживать где-нибудь в другом месте?

Мерцание экрана отражается в стеклах его очков. Я сажусь на стул напротив. -Это меня тоже раздражает, -произносит папа, не поднимая взгляда. -То, что я здесь сижу? -Нет. -То, что я барабаню по столу? -Послушай, -перебивает меня отец, -я тут нашел врача, который разработал метод костного дыхания. Слышала о таком? -Нет. -Нужно представить, будто воздух, который ты вдыхаешь, окрашен в теплый цвет, вдохнуть его левой ногой, направить вверх по ноге до бедра и так же выдохнуть. И так семь раз, а потом повторить с правой ногой. Попробуешь? -Нет.

Папа снимает очки и смотрит на меня. -Дождь кончился. Может, возьмешь плед и посидишь в саду? Когда придет медсестра, я тебя позову. -Неохота.

Он вздыхает, надевает очки и снова утыкается в экран. Ненавижу его. Выходя из комнаты, я спиной чувствую папин взгляд и слышу тихий вздох облегчения.

Двери всех комнат закрыты, и в коридоре темно. Я на четвереньках поднимаюсь по лестнице, сажусь на верхнюю ступеньку и гляжу вниз. Темнота движется. Может быть, теперь я виду то, чего другим не видно. Например, атомы. Я прыгаю на попе вниз по лестнице и снова вползаю наверх; ковер приятно трет колени. В лестнице тринадцать ступенек. Сколько бы я их не пересчитывала, количество не меняется.

Я сворачиваюсь калачиком у подножия лестницы. Обычно тут садится кошка, чтобы об нее все спотыкались. Я всегда мечтала быть кошкой. Когда хочу, ласковой домашней, а когда и дикой.

В дверь звонят. Я крепче прижимаю колени к груди.

Из коридора выходит папа. -Тесса!-ахает он.- Ради бога!

Сегодня новая медсестра-широкая, как дирижабль. На ней клетчатая юбка из шотландки. Папа сконфужен. -Это Тесса, -поясняет он, указывая туда, где на ковре лежу я. -Она упала? -пораженно спрашивает медсестра. -Нет, она почти две недели не выходит из дома и от этого бесится.

Медсестра подходит взглянуть на меня. Когда она протягивает руку, чтобы поднять меня с пола, ее пышная грудь трясется. Руки у нее огромные, как теннисные ракетки. -Меня зовут Филиппа, -произносит медсестра, как будто это все объясняет.

Она ведет меня в гостиную, усаживает на диван и опускается напротив. -Значит, -говорит она, -сегодня ты себя чувствуешь не очень хорошо? -А как вы бы себя чувствовали на моем месте?

Папа бросает на меня предостерегающий взгляд. Я не обращаю на него внимания. -Одышка, тошнота? -Я принимаю противорвотное. Вы вообще читали мою историю болезни? -Извините ее, -просит папа. -У нее недавно побаливали ноги, а больше ничего не было. Сестра, которая приходила на прошлой неделе, сказала, что все хорошо. Кажется, ее звали Шан. Она знает наш курс лечения.

Я хрюкаю себе под нос. Папа старается говорить непринужденно, но со мной это не проходит. В прошлый раз, когда меня навещала Шан, он предложил ей поужинать, и выставил себя полным идиотом. -Мы стараемся устроить так, чтобы пациента посещал один человек, -поясняет Филиппа, -но это не всегда удается.

Она поворачивается ко мне, позабыв об отце и его печальной личной жизни. -Тесса, у тебя на руках синяки. -Я лазила на дерево. -Значит, у тебя понижены тромбоциты. Какие у тебя планы на эту неделю? -Мне не нужно переливания крови! -Все равно на всякий случай надо взять кровь на анализ.

Папа предлагает Филиппе кофе, но она отказывается. Шан бы согласилась. -У папы все из рук валится, поясняю я медсестре, когда отец,надувшись, уходит на кухню. -Он постоянно ошибается.

Медсестра помогает мне снять рубашку. -И что ты об этом думаешь? -Мне смешно.

Она достает из чемоданчика марлевый тампон и антисептический спрей, надевает стерильные перчатки и поднимает мне руки, чтобы протереть внутривенный катетер. Мы ждем, пока он высохнет. -У вас есть парень? -интересуюсь я. -Я замужем. -А как зовут вашего мужа? -Энди.

Похоже, ей неловко вслух произносить его имя. Я все время знакомлюсь с новыми людьми, и они никогда ничего толком о себе не рассказывают. Но при этом хотят знать обо мне все. Вы верите в Бога? -спрашиваю я.

Филиппа откидывается на спинку кресла и хмурится: -Странный вопрос! -Так верите или нет? -Пожалуй, мне хотелось бы верить. -А рай? Вы верите в это?

Она достает из упаковки стерильную иглу: -Я думаю, рай-это прекрасно. -Это еще не значит, что он есть. Она бросает на меня строгий взгляд: -Ну, будем надеяться, что он существует. -Мне кажется, это все вранье. После смерти ничего нет.

Я начинаю ее раздражать. Филиппа смущается: -А что же происходит с душой, с энергией? -Обращается в небытие. -Знаешь,- замечает Филиппа, -существуют группы поддержки. Там ты можешь познакомиться с другими молодыми людьми с теми же проблемами, что и у тебя. -Ни у кого нет таких проблем. -Ты так думаешь? -Так оно и есть.