Александр Бялко - Изнанка

– Вот ты специалист по логическим задачам. Мы сейчас проходили мимо главных, самых первых у входа могил. Не могу отделаться от чувства, что их что-то объединяет. Интуиция подсказывает, что они связаны. Хотя профессии разные, годы жизни не совпадают, даже эпохи, я бы сказал. И национальности тоже разные. Не знаю, но чувствую, что есть что-то общее.

Володя отхлебнул вкусное утреннее пиво и прищурился. Еще со школьных лет он любил логические задачки. Паша тоже глотал пиво и ждал. Минуты через две Володя изрек:

– Все они умерли неестественной смертью. Не считая сына Мылова, я про него ничего не знаю.

– А какая смерть естественная?

– Это другой вопрос. Ты меня спросил про покойников, я ответил.

– Сушкин погиб на съемочной площадке.

– А что, это естественно? На съемочной площадке снимают кино, а не убивают актеров.

– А если бы он погиб на поле боя, это было бы естественно?

– Естественно.

– Так он и снимался в кино про сражение.

– Кино – это кино, это не настоящий бой.

– Хорошо, тогда скажи, журналист Жарков открыл свой дипломат, а тот взорвался – это естественно?

– Нет, неестественно. Ты работаешь в редакции. У вас дипломаты часто взрываются?

– Тьфу, тьфу, тьфу – пока бог миловал. В дипломатах бумаги носят, еще в кино баксы пачками, а чтобы бомбу – в жизни такого не бывает.

– Значит, это ненормально?

– Естественно!

– Не передразнивай!

Друзья допили по первой кружке и попросили еще. Погода стояла солнечная, листья золотились. Все располагало к умственному разговору.

– Гургенидзе, который чемпион, погиб в перестрелке, это неестественно, даже если бы он занимался стрелковым спортом.

– Не спорю. В стрелковом спорте перестрелка – это когда результаты равные, и надо стрелять еще раз.

– А Гургенидзе-бандит вышел из бани и его шлепнул снайпер.

– Это неестественно. После бани!

– Все это происходило, между прочим, в двух шагах отсюда. Может быть, на этом доме снайпер на крыше сидел. – Володя показал на соседний дом.

– А ты откуда все знаешь?

– Газеты читаю. Память пока – не жалуюсь. И логически домысливаю. Этого, брат, не запретишь ни при какой власти.

– Ну, тогда за здоровье. – Паша сдвинул принесенные полные кружки. – Так расскажи, что ты про Жаркова домыслил. Коллега все-таки. Очень интересно.

– Ерунда, почти ничего. Одно могу точно сказать: официальная версия, что он нес бумаги, а вместо них оказалась бомба, – это полная чушь.

– Но ведь бомба была!

– Ты отличишь, несешь в дипломате бутылку пива или папку бумаг?

– Спрашиваешь. Рука сама чувствует!

– Так вот, он не мог час ходить по Москве с бомбой, думая, что это листки бумаги. Значит, знал.

– Что знал?

– Что несет.

– Ты уверен, что он знал, что несет бомбу?

– Сам говоришь, что чувствуешь, если в портфеле не бумаги, а бутылка. Я, с научной точки зрения, сказал бы, что у дипломата с бомбой смещенный центр тяжести, и рука это воспринимает, а у дипломата с листами бумаги тяжесть распределена равномерно. Не отличить этого невозможно!

– И куда же он нес бомбу? Если знал?

– Не знаю, только этот вопрос меня не интересует. Мало ли куда!

– Ну ты даешь! Ты просто клад для журналистских расследований. Получается, что герой Жарков сам собирался кого-то взорвать и не такой уж он герой.

– Нет, не так. Ты, если бы пошел кого-нибудь взрывать, показал бы для начала бомбу всей редакции?

– Нет, конечно!

– Паша, напряги всю свою логику. Если в портфеле нет ничего, кроме бомбы, – значит, интерес представляет сама бомба. Он нес сдавать бомбу, это и был компромат.

– Компромат – сама бомба?

– Самый лучший компромат. Приносишь и говоришь – вот мне предложили для расследования материальчик. Веский аргумент. Сильнее не придумаешь!

– Ну, тут у тебя нестыковка. Если он знал, что там бомба, не стал бы открывать. Ведь он сам открыл, а портфель взорвался. Нелогично.

– Да, нелогично. Но я этим не занимаюсь. Зачем голову ломать?

Древние говорили: меняется время, и вместе с ним меняемся мы. Изменились и Паша с Володей. Еще лет десять назад они перешли бы из этой пивной в другую, потом в третью. Потом вспомнили бы кого-то из друзей, позвонили и зашли, и пьянка продолжалась бы всю ночь. Но время было другое. Володе завтра предстояли лекции, над Пашей висели больница, работа, семья. Друзья расстались рано, и каждый побежал по своим делам.

На следующий день началась другая жизнь. Утром на работу, днем в больницу, потом по магазинам и рынкам. Почему-то для онкологических больных надо готовить специфические зелья. Например, сок свежей свеклы, смешанный с соком клюквы и граната. Вся эта бурда должна настаиваться в холодильнике в темноте два дня. Или отвар из чаги. Кроме того, существуют и просто традиционные медицинские глупости, вроде бульона из парного цыпленка. Все это Паша с женой делали вечером, чтобы утром, забежав на работу, идти в больницу и поить тетю приготовленными пойлами, которые не всякий здоровый человек способен выпить.

Все, что знал Паша про рак, он почерпнул из газет. Паша читал много статей своих коллег о победах над раком и успехах онкологии – успехах огромных и блестящих, как вершины Гималаев. И так же, как сами Гималайские горы, передовые технологии борьбы с раком были далеки от лежащих в третьей больнице.

Дни проходили за днями. Ощущение было такое, как будто бежишь по туннелю, нельзя свернуть влево и вправо, нельзя оглянуться или повернуть назад. Куда ни посмотришь – только какая-то серая масса пролетает мимо. Ничего не помогало. Тетя Зина худела на глазах. Скоро она уже не могла есть ничего, кроме бульона, да и то с трудом. А в один несчастный день в палате на месте тети Паша нашел только застеленную кровать.

– Идите в морг, – сказала добрая медсестра.

Не успел Паша подойти к моргу, как зазвонил его мобильный. Разные фирмы ритуальных услуг наперебой предлагали свою помощь. Паша подивился тому, как быстро работники морга продают информацию: его мобильный телефон знает вся похоронная Москва. От всех предложений Паша вежливо отказался. В редакции был свой ритуальный агент, которым был очень доволен даже главный редактор, недавно похоронивший тещу. Поэтому Паша набрал номер своей редакции. После обычных слов соболезнования секретарша директора дала телефон.

– Это Гриша Триц.

– Как-как?

– По буквам: тэ, рэ, и, цэ.

– Такое не выговоришь.

– А он и на Тип и на Цыц откликается. Профессионал.

Паша сразу набрал номер:

– Григорий?

– Да, хотя точнее Герш, но это не важно.

– Я из редакции «Московских ведомостей». У меня тетя умерла, и я хотел бы...

Дальше Паше говорить не пришлось.

– Где вы?

– В третьей онкологической.