Джонатан Эймс - Дополнительный человек

Ее работа была сделана. Когда вы полностью одеты, то начинаете раздеваться. Больше нечего делать. Но Сандра предложила мне сфотографироваться за десять долларов. Я попросил снизить цену, и тогда она сказала, что сделает фотографии по цене пленки, за пять долларов. Втянутый в торг, я продолжал надеяться, что в конце концов испытаю все и протяну время, чтобы побыть с ней, а может быть, даже продолжу отношения.

Перед фотосеансом Сандра показала мне альбом, в котором ее клиенты демонстрировали разные позы, чтобы я мог понять, какую позу принять мне. Там было сотни две мужчин. На многих фотографиях одни и те же мужчины в разных нарядах – это были постоянные клиенты. Они принадлежали к разным расам, возрастам и имели разное телосложение. Тощие мужчины выглядели почти как женщины. У огромных мужчин были тела чернорабочих. Однако у всех у них была единая странная мечта, и они приезжали к Сандре в Бэй-Ридж и терпели кошачий запах и шерсть, чтобы она помогла им ее реализовать.

Для меня Сандра была чокнутой нянькой для чокнутых мужчин. Все женщины, которых я встречал на поле секса (мисс Харт, женщины из «Лайв»), были для меня словно няньки. На пип-шоу были даже особые комнаты. Секс-объявления на задних обложках бесплатных газет пестрели именами практикующих нянек. Я ходил к этим женщинам за помощью и платил им, а они делали все, что могли.

Сандра командовала мной, как модный фотограф. Я клал ногу на ногу, лежал на животе, болтал ногами в воздухе; лежал на боку на полу, рука соблазнительно согнута на бедре; стоял и глядел через плечо, словно женщина, увидевшая симпатичного преследователя; то есть снялся во всех позах, кроме анфас, потому что, как сказала Сандра, эта поза получается не очень хорошо. Затем она отдала мне пленку в маленьком черном футляре, добавив, что ее клиенты используют фотографии для объявлений о переодевании. Она предложила мне подписку. Но я не знал, соберусь ли когда-нибудь напечатать фотографии.

Я разделся, и она провела меня в ванную смывать макияж. Это была тяжелая работа. Она помогла мне с ресницами. Лицо приобрело розовый цвет, словно я нанес румяна. Она сказала, что это продлится несколько часов и что я не должен ничего делать, потому что от этого станет только хуже. Она также предостерегла меня, что в уголках глаз могут собраться маленькие кусочки туши и их нужно будет просто смыть.

Я оделся в костюм молодого джентльмена. Ощущение было такое, словно надел ботинки после того, как покатался на коньках. Я снова был собой. Сандра проводила меня до двери со словами:

– Вам не слишком понравилось, не так ли?

– Думаю, пару лет назад понравилось бы больше, – ответил я. – Если быть честным, меня больше заинтересовали вы, чем переодевание.

Я сказал об этом прямо, ни на что не надеясь. Просто мне хотелось, чтобы она знала, что понравилась мне.

– Благодарю вас. Приятно слышать, – ответила Сандра, и мне захотелось добавить, что самым лучшим во всем представлении было то, как она прижимала свою ногу к моей, и то, как смотрела мне в глаза, но я не решился. – Если когда-нибудь захотите попробовать снова, позвоните, – сказала она. – Если выйдете в город переодетым, то получите бесценный опыт. Как я уже говорила, мы могли бы пройтись по магазинам, сходить в кино. Многие мои клиенты делают это.

– Ну хорошо, – согласился я, и она убедилась, что я собираюсь быть тем, кто переодевается, до конца своей жизни. Я знал, что никогда не сделаю это снова, но вряд ли она бы мне поверила.

Я протянул руку, хотя Генри запретил мне протягивать руку женщине, так как следует ждать, пока она сама это сделает. Но мне хотелось коснуться Сандры на прощание. Мы пожали друг другу руки, и она посмотрела на меня. Ее рука была маленькой. Она задержала ее в моей ладони. Что она обо мне думала?

Мы попрощались, и она закрыла дверь. Я спустился по тускло освещенной лестнице, все еще гадая, не мог ли я обнять ее. Вроде бы я понравился ей, она довольно улыбнулась, когда я сказал, что интересуюсь ею, и ее рука задержалась в моей на мгновение дольше, чем просто для прощания. Но я был слишком джентльменом, чтобы воспользоваться этим. Если бы я вернулся и постучал в ее дверь, она бы решила, что я очередной отчаянный извращенец.

Дойдя до машины, я осознал, что забыл бюстгальтер Мэри в квартире. Это был предлог вернуться, но потом я подумал, что мог ошибиться насчет того, что Сандра чувствует ко мне, – я снова сомневался в себе, – так что оставил бюстгальтер в качестве подарка какому-нибудь худощавому мужчине, которому подойдет тридцать четвертый размер.

Мне не хотелось ехать домой и размышлять о беде, в которую я попал. Как я вернусь утром на работу? Мэри скажет Джорджу, что я украл ее бюстгальтер. Я был уверен, что меня уволят. Так что из Бэй-Ридж я поехал прямо к «Салли». Надеялся, что мисс Пеппер будет там. Она была единственным человеком, которому я мог рассказать, что натворил.

К счастью, она сидела в баре. Было около десяти часов вечера. Я занял стул рядом с ней. Она показывала другой Королеве маленький карманный фотоальбом. Я не стал вмешиваться. Заказал выпивку и огляделся. Девушки интересовали меня больше, чем когда-либо. Я оказался таким уродливым в женской одежде, что это заставило меня по-настоящему оценить, как они красивы, как много работы это требует. Только мужчина может поставить себе Целью превращение в женщину.

Когда мисс Пеппер закончила говорить с подругой, она поздоровалась со мной и попросила купить ей выпить. Как обычно, она заказала ром с колой. Мне не хотелось сразу же приступать к рассказу, и я попросил посмотреть ее альбом, Это был второй альбом фотографий за один вечер, странное совпадение.

На фотографиях были сплошь красивые, чарующие Королевы, с которыми мисс Пеппер была знакома. Многие из них были ее подругами в Лос-Анджелесе, где она жила в восьмидесятых. Указывая на каждую, она говорила:

– Эта Королева умерла. И эта Королева умерла.

Все они были мертвы.

Последняя фотография представляла мисс Пеппер с матерью и сестрой. Все трое темнокожие, ярко освещенные и улыбающиеся. Мать – пожилая, но все еще привлекательная женщина, сестра тоже хорошо выглядела, но мисс Пеппер была самой красивой.

– У вашей матери по-настоящему искренняя улыбка, – сказал я.

– Она любит, когда все мы собираемся вместе.

– Не хочу быть бестактным, но она принимает вас такой, какая вы есть? – спросил я.

– Она любит меня такой, какая я есть. От мужчин толку нет. Отец оставил нас давным-давно; маме нравится дом, полный женщин. Когда я заболела, то отправилась домой в Северную Каролину, чтобы быть рядом с ней. Она обещала заботиться обо мне.

Я промолчал. У «Салли» не говорили о СПИДе. Только намекали, объясняя, что с ними безопасно. Я не знал, есть ли у мисс Пеппер ВИЧ, или она просто признает, что может его подцепить.