Вениамин Чернов - Разрозненная Русь

В углу висела иконка.

- Выйдите-ко, оставьте меня одного...

Подошел, вгляделся в изображенный на иконе святой лик, встал на колени, закрестился.

- Господи!.. Помоги, дай удачи - ты это можешь!.. Всегда буду верен тебе и своему народу, всю жизнь отдам служению Русской земле, русскому языку!.. Раз уж я родился по твоей воле князем, то дай им быть!.."

Вбежал дружинник.

- Княже!..

Всеволод смутился-огневился: застали его на коленях - пусть и перед Богом, но увидев лицо воина, пересилил себя.

- Что?!.. - Не дожидаясь ответа, вскочил, накинул на себя (поверх брони) свою золотисто-пурпурную накидку, схватил меч в ножнах и, на ходу опоясываясь ремнем от ножен, выскочил, подбежал к воротам, взлетел вверх и...

За рвом - напротив ворот - трое конных отбивались от окруживших их пешцев-киевлян - звон оружия, крики, треск... Вдруг один из конных вырвался и - галопом по настилу к воротам. Вслед ему засвистели стрелы; одна - около самых ворот, когда всадник уже соскочил с коня, - впилась ему в бок, он начал заваливаться...

Выскочили, затащили раненого... Князь узнал одного из своих гонцов, посланных в Смоленск... Кинулся к нему, стал тормошить.

- Ну, как князь Роман?!.. Пошел ли на Киев?

Гонец, захлебываясь кровью, закатывая глаза, прохрипел: - Уже... под... ходит...

У Всеволода вспыхнули глаза, лицо осветилось, он отбежал, стал звать тысяцкого. Над умирающим нагнулся кто-то из десятников:

- Почему не через лаз-то? Ведь оттуда ждали...

Гонец в ответ захрипел, начал ртом ловить воздух, забился в агонии, глаза вылезли из орбит, из широко открытого рта и ноздрей точками поползли сгустки крови...

Подошел к князю Твердило - он никак не мог оторвать глаз от умирающего племянника.

- Ты что!.. Не слышишь меня? - сердился Всеволод. - Собирайся к Ярославу. Возьми с собой мужей поосанистей, оденьтесь побогаче... Говорить там вам не придется - я грамоту напишу и там все, что нужно, будет написано.

В грамоте сообщалось, что Роман Ростиславич подходит к Киеву, чтобы отобрать у Ярослава Изяславича великокняжеский стол. Всеволод предлагал заключить мир (через себя) с Святославом Всеволодовичем... Прочитав грамоту Всеволода Юрьевича, киевский князь принял послов. Он был не просто удивлен, но и растерян... "Как же так: Романовы братья Давид, Рюрик и Мстислав - со мной, а он поднял всю Смоленскую землю и - на меня?!.."

Ярослав собрал своих бояр, пригласил и князей - Ростиславичей. Действительно, Романовы действия подтверждали и некоторые бояре (они имели своих слухачей-ябедников), а Ростиславичи только головами мотали - они ничего не понимали... Выхода, кроме мира с Черниговской землей, не было - нельзя иметь за своей спиной врага!.. Киевляне, поспешно сняв осаду вокруг Остра, ушли...

Всеволод, не медля, посадил дружину на коней - их ловили, отбирали по всей округе - выехал в Чернигов. На ходу продолжая искать и менять коней - к концу второго дня уже был под городом Черниговым. Их приняли за киевлян - подняли тревогу. Святослав Всеволодович с сыном Владимиром - они так и просидели в городе - погнали всех мужчин на стены для защиты, но, узнав, что вместо Ярослава, подходит Всеволод, смутились и обрадовались... Князь Всеволод Юрьевич потребовал у Святослава Всеволодовича:

- Поставь меня главным над объединенными войсками, чтоб я мог распоряжаться дружинами и воями как хочу!..

Святослав Всеволодович согласился.

Всеволод немедленно послал Владимира в Стародуб и вовремя: вскоре туда подошел со своей дружиной Олег Святославич и хотел с ходу взять город, но не смог. Забрал вокруг весь скот и табуны лошадей и погнал обратно в Новгород-Северский.

Святослав Всеволодович с Всеволодом Юрьевичем из Чернигова бросились за ним, обступили Новгород-Северский. "Олег, устроя свое войско, вышел противо Святославу. И как токмо по стреле пустили, побежало войско Ольгово, а князь ушел в град и заперся. Нa котором бою несколько Ольговых побили, других побрали и острог около града сожгли. Назавтре же выехал Олег к Святославу" и помирился.

Всеволод Юрьевич спешно собрал все конные дружины, имеющиеся у него под рукой, в Стародубе присоединил Владимира Святославича с дружиной и погнал во Владимир-Залесский, но недалеко отъехал - неожиданно встретился с братом Михалком... Всеволод бросился к нему не с приветствием, а горьким упреком: "Почему не подождал! Ведь послал тебе сказать, чтобы ты ждал меня, не сдавал Володимер, не шел на мировую с племянниками..." - "Никто из твоих посланников не дошел до меня... И не с племянниками там нужно говорить - бояре ростовские и Глеб верховодят..." Михалко еще никогда не видел такого разгневанного брата...

Повернули обратно - к Стародубу, - и, чтобы до вечера успеть, шли без отдыха. Измученный болезненный Михалко и молодой полный сил и энергии Всеволод ехали рядом. Сдоговорились: послать во Владимир-на-Клязьме и Переяславль-Залесский людей, чтобы они связались с верными Юрьевичам боярами, для того, чтобы те постепенно повернули народ против Ростиславичей и призвали на стол Владимирско-Суздальский Михалка Юрьевича!

Братья не остались в Чернигове, пошли на Переяславль Русский. (Знали, что Роман, взяв Киев, сразу не посмеет затребовать Переяславль.) Там, на берегу Трубежа, и остался со своей дружиной Михалко. Всеволод вернулся в Остер. Оба стали готовиться, чтобы выступить на Северо-Восточную Русь!..

17

Шел снег. Вот и кончилась осень!..

Крупные хлопья сплошным потоком валили сверху вниз, заваливало все: усадьбу, деревья, поля и речку Яузу, дорогу... Небо, воздух, земля - белый снег. Тишина: слышно как шуршат,задевая друг друга снежинки.

Ефрем с верхней ступеньки крыльца смотрел, широко распахнув глаза, на все это. Он в медвежьей шубе поверх полушубка; на голове меховая шапка. На исхудалом заросшем черной бородой лице изумление и восторг, в темно-синих глазах - слезы...

Вышел Саухал, выбежали слуги и по колено в снегу пошли в сараи, конюшни... Начали расчищать двор от снега. Саухал, стоя рядом, посмотрел на него: никак не мог привыкнуть к той перемене, что произошла после излечения в его друге-брате Ефреме. "Не узнать!.. Как женщина стал..."

Ефрем повернулся, улыбнулся белозубо - радостно, как-то по-детски.

- Саухал, смотри!.. Никакого Рая не нужно на Том Свете - жить бы так на Земле: вон как хорошо!.. Почему раньше не замечал, не ценил, не знал?!.. Самое главное в жизни человека - это вот Жизнь, что Богом дано, - само по себе великое благо! - и дело, которое он должен делать, а остальное - блажь, суета никчемная...

Саухал удивлялся: "Как может мужчина, будучи в разуме, такое говорить, вздыхать по природе, когда от него ушли почти все его воины-джигиты?!.. Говорил ему, что надо в одном месте драгоценности хранить, а не делить, - вот и не нужен стал им сотник Ефрем. Остались с ним только самые честные и верные его друзья-слуги - он, Саухал, и еще трое земляков..."