Вениамин Чернов - Разрозненная Русь

- Азырень!.. Кереметь!.. - с гортанными выкриками Пилям, бросив мешок, скинув с ног лыжи, кинулся бежать к своей полуземлянке.

Протас Назарович подобрал его мешок и через сломанные ворота вошел в то место, где был городок. Все мертво, только около его обгорелой избы был сооружен шалаш - из бревен, досок, сверху укрыть ветками - рядом кучей лежала мороженая рыба (человеческие следы от нее до входа в шалаш). Он откинул полог из холста, шагнул внутрь: вокруг потухшего, но еще горячего костра (видны были, когда зола-пыль сдувалась, обнажались красные угли), сидели в полушубках трое. Пахло печеной рыбой.

Старшина новгородских ушкуйников в жизни многое видел и поэтому ничему не удивлялся, но что он увидел - поразило: двое держали третьего и, хохоча, толкали в рот, забивали ладонями рыбу (как потом выяснилось, мороженную - лишь с боков чуть обваренную на углях)... "Что такое?!.. Кому это?!.." - Протас еле узнал Славату, которому запихивали очередной кус рыбины, - так он изменился: смертельно уставший, седовласый ("За три дня поседел!"), престарелый старик... Два ушкуйника-сторожа (он узнал их), сошедших с ума продолжали насильно кормить деда Ведуна-Славату, задыхающегося (видно было, что у того уже и сил нет, чтобы срыгнуть), безжизненно повисшего на их руках, и снова гоготали...

Старшина бросился на них, вырвал старика. Два безумца опешили вначале, но потом один схватил нож, которым резал рыбу, замахнулся... Протас громко крикнул - приказал положить нож, первый хотел было подчиниться, но второй страшно заорал на товарища:

- Это опять они!!! Теперь уже за нами! - и кинулся на стоящего у входа (он только что вошел) Пиляма с секирой в руках, - хруст - стук разрубленного тела и окровавленный труп упал на горячую золу...

Оставшийся безумный ушкуйник закричал дико, кинулся бежать - столкнул Протаса, держащего в руках деда Славату, схватил, приподнял и бросил в сторону Пиляма, и, оторвав холст, закрывающий вход, вылетел из шалаша...

В какое то время все трое лежали, прислушиваясь к удаляющемуся дикому крику - вою, пока его вовсе не стало слышно...

Протас Назарыч встал, хотел поднять Славату, но не смог.

- Помоги, - к Пиляму. Тот полуоглушенный, покачиваясь, подошел, помог поднять и положить деда на лавку. Славата замычал, схватился руками за живот, попросил слабым голосом:

- Помогите, ребята, на бок уложиться мне... Ну вот, теперь полегчало... Дураки, решили меня покормить, чтобы я не умер, но теперь мне и в самом деле - смерть: два дня мне пихали сырую рыбу - вон как пузо раздуло!.. О Бог мой, но я все равно бы умер, - разрыдался как ребенок (Протас не видел его не только плачущим, но и слабым), - труд всей моей жизни!.. Все пропало... Нигде не трогают ученых и купцов, а тут в дикой стороне!..

Попросил вина, но не было даже и медовухи. Увидев, как Пилям занес хворост, вновь заговорил:

- Не надо: не разжигайте огонь - пусть будет холодно... Переверните меня на другой бок.

Ему помогли лечь на левый бок - лицом к Протасу. ("Господи, как Славата изменился: не просто состарился!..") Дед Славата смотрел обесцветившимися мутными глазами, вновь заговорил слабым голосом, но - своим, обычным:

- Протас, я не доживу до утра... Ничего не говори, только слушай меня - пока могу буду говорить... Мои записи в свитках погибли!.. Все сожгли!.. - его затрясло от рыдания, но через какое-то время он оправился: - Я с этими двумя ушел за рыбой (весна - рыба "дохнет" в озерах), хотелось не только рыбы, но и вольного воздуха... Думали - недолго.... Но, как выдолбили на толстом льду "лоток" и пробили пешней у него дно, вместе с зеленоватой водой пошла рыба - все забыли: рыба текла серебряным ручейком - хватай и бросай подальше, - выбирали крупную только... Господи, целый день мы рыбачили и ничего не слышали, увлекла нас нечистая, а ведь, если прислушались бы, то, наверное, могли и услышать...

Когда на самодельных санках-волокушах мы притащили рыбу вечером, то все уже было... кончено!.. Всю ночь мы, как без ума (откуда силы взялись!), разбирали трупы - и ведь ни одного живого!.. Если пораньше пришли, я бы может кого и спас, кому-то помог... Мы их вон там, в ров положили и закрыли бревнами, хворостом, чтобы звери не растащили - потом похороните... Господи!.. Люди-звери! - Побили не только мужчин, но и женок с детьми... Человек хуже зверя бывает, когда звереет... - Помолчал, его надутый живот (видно хоть в вотоле) заурчал, зашевелился.

- Опять начинает, а мне тебе многое нужно сказать!.. Протас - снегу... Заверни, оголи мне... да не боись, и положи прямо сюда... Пусть тает - мне главное боль утихомирить... Ну вот, полегче...

Дак вот, прибрались мы, построили этот шалаш, я устал смертельно и лег на лавку, под шубы и вздремнул, а потом проснулся и слышу смех, - вскочил: они обнялись и ходят и не то говорят и не то делают и все время весело гогочут, и тут меня охватило беспокойство - почему-то до этого не подумал об этом - за свой тайник, где были спрятаны мои записи и ларец с драгоценностями. О Господи!.. Да как же они, нехристы, нашли? Не жалко мне желтого металла и цветных камушек - они имеют цену, но то, что они уничтожили (сожгли!), не имеет цены!.. - Вновь рыдания...

Потом на какое-то время впал дед в забытье... - Тогда я тоже, - снова заговорил Славата, - будто обезумел, внутри у меня что-то умерло, как будто душа моя покинула тело... Я вот с тобой говорю, но говорит с тобой мой разум, а внутри у меня пусто... Я так и так бы умер через какое-то время, но они молодцы: ускорили мне смерть и какую мучительную смерть... Нам надо было тогда не возвращаться, а уйти прорваться по Вятке вверх, не искать Булгака с товарищами...

Протас, уведи всех с этого места на Русь, на русские земли уведи!.. Хотя сейчас там местные, удельные князья, разрозняют Русь, губят ее ради своих прихотей и богатства!.. На Руси надо иметь одного Великого князя, как раньше было, и вокруг его объединить все наши земли, - другого пути у нас нет...

Я за эти годы, как мы осели тут, постоянно следил и писал, что происходит на русских землях, - послушай, а потом реши куда вести, но одно запомни: русский народ не нуждается ни в чьих повелениях... Какая культура, какие обычаи!.. А то, что они делают, умеют делать, что князья или бояре научили?!.. Наоборот - мешают, не дают жить... У русских никогда не было безумного преклонения перед златом и серебром; и привыкли жить общественно-семейно-родовой жизнью - один за всех и каждый за всех; они сами определяли и управляли своей судьбой, пока им не навязали бояр да чужеземных богов... Все что было - было общим, народным; чванства не было, вожди себе никогда не брали лишнего, а что брали, то было временным - до того момента, пока они вожди... Положь еще снегу... Теперь хорошо...

Мы, когда осели на берегу Камы, на Володимирский стол, после смерти брата Михалка, сел его младший брат (последний из Юрьевичей) Всеволод. И тут началось... Не прошло 9 дней, а уже под Юрьевым, на берегу Гзю произошла жестокая битва: дрались русские - ростовцы во главе с Мстиславом Ростиславичем и русские - володимерцы-суздальцы во главе с князем Всеволодом Юрьевичем - все поле близ села Липицы было усеяно трупами. Людей у Всеволода было больше, поэтому и в живых осталось побольше - он и победил.