Алексей Исаев - Солнца нет

– Не понял? – переспросил Меньшиков.

– Денис Роев – мой сын, найденный с ножом в шее несколько дней назад. Он мог бы ещё жить и жить, но вчера мне пришлось похоронить его. Похоронить по твоей милости! Пришло время восстановить справедливость, сегодня, сейчас, настали минуты, когда все вопросы решаются, всё тайное становится явным и всё недосказанное понятным, – повелительно сказал Корсаров.

– Раз так, то скажи мне Судья, по какому праву ты влез в мою жизнь? По какому чёртову праву ты убил моего друга? И самое главное, частная тюрьма принадлежит тебе? – крикнул Чума.

– Почему я влез в твою жизнь? – переспросил похититель, криво улыбаясь. – Сначала я и не думал, что так получится, но твои статьи заставили меня пересмотреть свои планы. Ты слишком близко подбирался к моему тайному увлечению. Я решил присмотреться к тебе, а заодно пощекотать твои нервы. Всё шло довольно не плохо, но тут твой дружок мент совсем потерял чувство меры, роток разинул чересчур. А деньги особенно шальные никогда не приводят к добру. Я прихлопнул этого мента, словно надоедливую муху, и для меня стала сюрпризом его старая дружба с тобой. Я даже подумал, что всё в мире взаимосвязано. И, наконец, да... ты прав Меньшиков, я единственный в мире владелец частной тюрьмы. Моей тюрьмы. Где я, будто Господь Бог, вершитель судеб, также как он справедливо караю тех, кто поставил себя выше закона, выше общества. Все эти нелюди, натворили много чёрных дел, а затем успешно избежали заслуженного наказания от государства. Но они понятия не имели, что есть Я. И что от меня невозможно откупиться и невозможно убежать, мне доставляло удовольствие ловить их, потом по справедливости казнить! Ну а дальше появился ты, поднял дурацкий шум, разжёг интерес толпы, надо было что-то делать с тобой... Потому что из-за таких как ты моралистов рушатся многие великие начинания.

В это мгновенье Евгению наконец-то стал ясен смысл тех подсказок, которые оставил ему покойный. Карта привела его к незаконченной стройке, а короткая цитата из Библии говорила, какого рода эта было строительство. Не санаторий, как сообщил ему бравый старичок с двустволкой.

«Ангел господень отворил мне двери темницы». Темницы... тюрьмы! В глухом лесу среди вековых деревьев в мало проходимом месте возводилась тюрьма. Готовая с радушием принять своих будущих постояльцев – жертв, которым уготован один единственный приговор – смерть.

«Идиот! Как я сразу не догадался?» – мучительно корил себя Меньшиков.

Молчание прервал Корсаров:

– Теперь мы здесь, ты и я, навсегда выясним наши отношения. У меня предчувствие, что в живых останется только один. Так должно быть, иначе нам с тобой не ужиться в этом мире.

Евгений стоял и слушал.

– Ну журналист, ты готов? Раз уж ты решил судьбу моего сына, то должен решить судьбу этих двоих сейчас... Кого мне убрать первым: парня или девчонку? Кого не жалко? – спросил хозяин тюрьмы.

– Давай меня подлая скотина! – проорал Лёня, обернувшись, поскольку сидел лицом к пропасти. Донгмэй тихо плакала. В это время Евгений сделал несмелый шаг вперёд. Корсаров отреагировал немедленно, выстрелив. Пуля вошла в крышу в сантиметре от левой туфли Чумы.

– Не дёргайся! Здесь я режиссёр, – приказал Судья. – Отвечай мне, кто из них будет первым?

Меньшиков судорожно пытался выиграть время и постараться придумать какой-нибудь выход, но разум молчал, превращая тёкшие секунды в вечность. Корсарову надоело ждать...

– Разреши, я тебе помогу... – проговорил он злобно, приблизившись к стулу Семёнова и нацелился на Донгмэй, которая в страхе шептала молитву. И скинул вниз в небесную пропасть Алексея. Только беспомощный крик молодого человека разорвал воздушное пространство и исчез вместе с ним навсегда.

Меньшикова переломила ярость от собственного бессилия.

– Следующая она? – поинтересовался убийца, наставив дуло пистолета на лоб девушки, сердце её сжалось от ужаса.

– Не-е-е-ет!!! – вскричал обезумевший Чума, бросившись бегом к душегубу. Корсаров стремясь противостоять, выпустил в него свинцовую градину, китаянка, не растерявшись, оттолкнула Судью, чем спасла жизнь любимого. Евгений, со всей мочи врезавшись, вцепился в противника и вместе они перешагнули ту черту, которую безопасно могут пересекать только ангелы. «Не-е-е-ет», – раздался отчаянный женский вопль. Двое мужчин, глядя друг другу в глаза, летели вниз, ветер запутался в их волосах, растрепал причёски, он один ощущал застывшие мысли сорвавшихся людей. Наверху в истерике забилась Донгмэй, кричавшая бессвязные слова. Ни один из падающих не слышал этих слов, они просто смотрели друг на друга и видели отражения своих душ.

– Вот и всё... – чуть слышно проговорил Владимир.

«Всё...», – отдались эти звуки в сердце Евгения, его взгляд поймал в это мгновенье яркое солнце, заслоняемое чёрным покрывалом беспроглядной тучи, укрывшей собой всё небо, совсем как на той странной картине под названием «Солнца нет»...

Пошёл проливной дождь.

– Помогите! – изо всех сил кричал промокший человек, подвешенный как марионетка накрепко привязанный к перевёрнутому стулу в двух-трёх метрах от земли.

Алексей молча включил свой большой жидкокристаллический телевизор, попав на одиннадцатый канал. Симпатичная девушка, курировавшая выпуск новостей, начала знакомить телезрителей с итогами дня.

– Утром вчерашнего дня произошло чрезвычайное событие, всколыхнувшее Пензу. Известный журналист нашего города Евгений Сергеевич Меньшиков был найден мёртвым возле одного монументального здания именуемого больше как «близнец великан».

Семёнов, не досмотрев репортаж, выключил телевизор со словами:

– Вот уроды, на всём готовы сенсацию сделать, – недовольно проворчал Алексей, переживавший кончину лучшего друга, обдумывая каждый эпизод, каждое мгновенье случившейся трагедии. Судьбе было угодно оставить его в живых, когда Корсаров скинул его вниз, то он знал, что похищенному ничего не грозит, так как заранее снабдил стул верёвкой крепкой, надёжной, а главное нужной длинны, чтобы остановить падение на первом этаже. Так оно и произошло, Семёнов оказался подвешенным, словно приманка на удочке. Теперь, переживая случившееся, Лёня пил в одиночестве, всё вокруг в мире перестало быть ему интересным. Сейчас перед ним лежала лишь короткая записка, незаметно вложенная Судьёй, которую он обнаружил неожиданно для себя, почти сразу после освобождения. В ней пояснялась поступок Корсарова: «Возмездие я совершу и без твоей гибели».

Когда сталкиваешься со смертью незнакомых тебе людей, то выражаешь им сочувствие, утешаешь, но ты и на сотую долю не можешь себе представить, насколько сильно их горе. И лишь после того, как сам теряешь дорогого сердцу человека, только тогда осознаёшь, насколько непереносима эта утрата и та боль, которую она принесла тебе взамен утерянной жизни. Алексей её очень отчётливо чувствовал сейчас, всё больше понимая – он никогда уже не сможет жить по-прежнему, как раньше. Мир изменился настолько, что в нём не осталось места былой радости. Ещё неделю назад Алексею, смертельно обиженному на Меньшикова, даже в голову не пришло бы горько сожалеть о нём. А теперь время расставило всё по своим местам, ясно показав, сколько всякой чепухи, ненужных размолвок и глупых обид стояло между ними тогда, а ведь всё могло быть иначе... но сожаления бессильны помочь, они не способны ни повернуть время вспять, ни воскресить друга. Лёня с каменным выражением лица подлил себе очередную порцию водки...