Мухаммед Диб - Бог в стране варваров

Надлежащим образом облобызав и вторую щеку, тетя Садия оторвалась рукой от стенки и, тяжело облокотившись о его плечо, напустилась на Камаля со словами:

— Ну ты и надушился, дружок! Как кокотка! Что это за духи? Ты мне должен их подарить.

— Непременно, — отозвался Камаль, в первый раз за день улыбнувшись.

— Что ты улыбаешься? Неужели кончились? Подумать только!

— Да нет, осталось еще, — заметил он в сторону и крикнул: — Обязательно подарю!

Племянник улыбнулся при мысли, что в ближайшие дни ему понадобится рупор. Старуха заявлялась к ним и жила у них, сколько ей заблагорассудится, пока ей не надоест, к вящему удовольствию — надо ли говорить? — и Камаля, и матери.

— Ладно, ладно! Что ты разорался? — одернула его тетка.

Казалось, не он вел ее, а она неудержимо, своевольно влекла его к дому.

Дворик, в который они наконец вступили, походил на озеро раскаленного света, в центре которого, распространяя во все стороны отраженные в нем лучи солнца, находился бассейн. Раздвинув края накидки, подставив иссушающему солнцу свое лицо, тетя Садия не переставая брюзжала, распекая создателя:

— Если ты хочешь спалить мир, а нас зажарить, ты, господи, избрал самое верное средство. Ты решил дать нам загодя узнать, каково в твоей преисподней. Что ж, твоя воля. Но мы думаем, рассудил ты не по справедливости.

На пороге комнаты появилась мадам Ваэд, издалека, видно, привлеченная громогласными излияниями свояченицы. Старушка тут же вырвала свою руку у Камаля и заковыляла к поспешившей ей навстречу мадам Ваэд.

— Стой там, душенька. Не хватало еще, чтобы и ты изжарилась.

Мадам Ваэд, пропустив мимо ушей слова старушки, подошла к ней, но тетя Садия не дала ей и рта раскрыть.

— Что это он дуется?

— Кто дуется?

— Да вот он! Или, скажешь, не заметила?

Мадам Ваэд вымученно рассмеялась.

— Да ничего серьезного.

— Ты меня совсем за дуру держишь?

После полыхающего жаром двора их поразил царивший в просторной гостиной полумрак. Подпирая левой рукой больную поясницу, вытянув правую, как бы предваряя свой путь, тетя Садия нерешительно передвигала ноги. Мадам Ваэд попыталась было усадить ее на обтянутый розовым шелком диван, поблескивавший за громоздким столом, но старушка воспротивилась, предпочтя один из обитых стульев, коими был обставлен тяжелый стол. Она рухнула на сиденье, как была, упакованная в свое покрывало. Некоторое время переводила дух. Наконец промолвила:

— Не мешкай долго и призови к себе свою рабу, о глядящий на нас с небесной тверди. Попробуй только забыть!

Только тут сняла она накидку и передала мадам Ваэд, которая стала ее складывать. Затем тетя Садия кокетливым движением спустила шаль на затылок, открыв для обозрения сверкающие золотом старинные серьги. Они привлекли к себе взгляд Камаля — он играл с ними еще в детстве, — и он не устоял перед искушением провести по ним пальцами. Тетка приняла это благосклонно. Улыбка заострила ее черты, но она постаралась ее подавить, что придало ей смутное сходство с хищной птицей, на которую она, впрочем, и так временами смахивала своей неподвижностью. Следы улыбки на обветренном лице сохранили только серые глаза, смущавшие светившимся в них умом.

Мадам Ваэд вышла на кухню сделать соответствующие распоряжения и удостовериться, что завтрак будет скоро подан. Тетя Садия пересела на диван. Она устроилась там, поджав ноги, и погрузилась в молчание, позой и широко раскрытыми, как бы остекленевшими глазами напоминая Камалю сфинкса.

Молчание, хоть и длившееся всего минуту, потребовало, как показалось племяннику, от старушки недюжинной воли. Но уже в следующее мгновение она обрушила на него неподражаемую мешанину из фраз, жестов, иногда даже припевок, передразнивая движения и речи знакомых. В злоязычии своем она вдруг ни с того ни с сего начинала изрыгать хулу на все и вся. Молодой человек, не выдержав, даже отвернулся. Тетка усмотрела в этом непочтительность и, особо не чинясь, тут же обозвала его дурнем.

В глубине души он признал, что тетка на самом деле искреннее его. Она разразилась своим обычным хриплым хохотом, к которому Камаль никогда, наверно, не привыкнет. Необычен был уже сам по себе ее голос. Все думали, что она плохо им управляет из-за того, что туга на ухо. Но она знала всю подноготную города, которую беззастенчиво вам скармливала. Как новости достигали бы ее ушей, будь она глухая? Это обстоятельство немало удивляло его еще мальчиком. При любой его попытке вставить слово тетка внезапно утрачивала всякую способность слышать. Он зря терял бы время и силы, продолжая настаивать. Впрочем, он и не настаивал, тем более что злословие в таких дозах его просто ошеломляло. Чтобы заставить тетю Садию себя выслушать, его мать выработала прием совершенно неотразимый. Она приближала свое лицо вплотную к лицу свояченицы и молча шевелила губами, Старуха слышала. Необыкновенная, удивительная все-таки женщина тетка Камаля!

Как раз в эту самую минуту возвратилась мадам Ваэд, ловко отодвинув скрывавшую дверь занавеску, чтобы следом за ней могла войти Хейрия, держа в вытянутых руках столик, уставленный закусками, Служанка быстрыми шажками подошла к тете Садии и опустила перед ней столик. Не могло быть и речи заставлять старушку есть за большим столом, за которым мадам Ваэд привыкла делить трапезу с сыном. «Что вам взбрело в голову громоздиться на насест, словно вы петухи?» — наверняка услышали бы Камаль с матерью, вздумай они лишь завести об этом разговор.

Хейрия незаметно выскользнула из комнаты. Мадам Ваэд уселась рядом со свояченицей и придвинула тарелки к ней поближе. Камаль занял место на стуле слева от тетки, так что она оказалась между ними, и ему пришлось согнуться вдвое, чтобы удобнее было сидеть за столиком на коротких ножках.

Они принялись за трапезу. Разговор возобновился — другими словами, тетя Садия опять принялась демонстрировать свои незаурядные способности этакой безудержной анархистки, мастерицы подмачивать чужую репутацию. С головокружительной скоростью, отчаянно жестикулируя, перескакивала она с одного предмета на другой. Но вдруг она осеклась, посмотрела на мадам Ваэд, на племянника — оба они показались ей задумчивыми, чуть ли не печальными.

— Я смотрю, вам неинтересно! — воскликнула тетя Садия. — Между вами, видно, кошка пробежала. Некстати я сегодня заявилась. Или, вернее, кстати.

Вошла с супницей Хейрия. Когда она удалилась, мадам Ваэд попыталась было запротестовать, но тетка быстро заткнула ей рот:

— Та-та-та! Вы мне зубы не заговаривайте. В этом доме что-то неладно. Голову даю на отсечение.

Она обрушилась на Камаля, и блеск ее взгляда сверкал ярче ее драгоценностей.