Родриго Кортес - Кукольник

— Айкен! А вы что здесь делаете?

Сидящий у крыльца на каком-то черном то ли кульке, то ли мешке, по-хозяйски развалившийся шериф даже не повернул головы.

— И… Матерь Божья!

Мэр наклонился и почувствовал подступивший к горлу рвотный позыв. Шериф сидел на мертвом черном ребенке!

— Господи Иисусе! — перекрестился мэр. — Спаси и сохрани!

Он обернулся, отыскал взглядом своего секретаря и отчаянно замахал ему рукой:

— Шон! Беги сюда! Быстрее, Шон!

Первым делом мэр города послал бледного, как сама смерть, секретаря в управление полиции, и, надо отдать должное дежурному сержанту, оба трупа убрали с площади мгновенно. Хотя несколько случайных прохожих уже успели увидеть эту гнусную картину. А к шести утра все до единого поднятые по тревоге городские полицейские были построены во дворе управления и выслушивали гневный разгром главы города.

— Ну что, сучье отродье?! Это называется, вы работаете?! Собственного шерифа выпотрошили, как котенка! Да еще на ниггера посадили! Кто это сделал?! Немедленно разыскать! На плаху его! Сжечь!! Четвертовать!!!

Полицейские переглядывались, но молчали. И только минут через сорок, когда мэр выдохся, один из полицейских не слишком решительно подал мэру знак рукой.

— Разрешите, сэр?

— Что еще? — развернулся к нему всем телом глава города.

— Мы знаем, кто это сделал.

Мэр опешил.

— Как так — знаете? И кто это «мы»?

Уши полицейского зарделись, но он преодолел смущение и шагнул вперед, навстречу мэру.

— Ребенка два черных зарезали; это мы всем отделением видели, но шериф запретил нам их брать.

— Как это запретил? — не понял мэр. — А дальше что? Кто шерифа-то самого убил?

— Я думаю, «упырь», сэр, — заиграл желваками констебль. — За то, что шериф невинного ребенка не спас, хотя мог.

Несколько полицейских в строю одобряюще загудели. Эту версию они определенно поддерживали.

Мэр побагровел, но сдержался.

— А кого вы имеете в виду под «упырем»?

Констебль замялся.

— Ну?! — побагровел мэр.

— Я лично не знаю, но шериф думал, что это Джонатан Лоуренс, сэр, — набравшись духу, уже не так громко выпалил констебль. — Я слышал, как он с преподобным говорил.

Мэр хотел было возразить, но поперхнулся. Он тут же вспомнил эту бредовую идею Айкена о том, что «упырем» на самом деле является юный отпрыск семьи Лоуренс, и сегодня был первый день, когда глава города был склонен отнестись к этой версии всерьез.

Мэр тяжело вздохнул, властным взмахом руки отправил полицейского в строй и принялся ходить взад-вперед. Айкен твердил это все время, пока был жив. И когда Шимански зарезали, и когда этого молодого полицейского… как его… Дэвида Кимберли, и когда налогового инспектора с деньгами во рту на всеобщее обозрение выставили. Он действительно был убежден, что убийца — Джонатан! Мэр поморщился. А ведь этот лейтенант из Луизианы то же самое говорил.

«И что мне теперь делать?»

Мэр оказался перед весьма нелегким выбором — объявить наследника одного из самых уважаемых людей города убийцей? Это будет иметь последствия. Но и оставлять смерть шерифа неотмщенной он тоже не мог. За такие вещи и губернаторы с места слетают.

— Сеймур, — нехотя повернулся он к молодому заместителю покойного шерифа.

— Да, сэр! — выступил тот вперед.

Мэр Торрес на секунду замешкался и отвел глаза. Этот щенок Сеймур, конечно, стучал ему на Айкена, но сам ни на что толком не был способен. Но до следующих выборов — ничего не поделаешь — на место Айкена придется ставить именно его. Да и грязную работу кому-то делать надо.

— Отойдемте, Сеймур, — тихо произнес он и, взяв заместителя шерифа за локоть, отвел его к углу управления, повернул к себе и, глядя прямо в глаза, громко и внятно приказал: — Джонатана Лоуренса взять под арест. Улики найти. И учти, отвечать за все будешь именно ты. Тебе все ясно?

— Так точно, сэр! — вытаращил испуганные глаза Сеймур.

— Тогда вперед.

Когда во дворе огромного особняка Мидлтонов раздались возбужденные крики, Джонатан лежал в приготовленной для него с вечера постели и смотрел в потолок. Этой ночью ему удалась, пожалуй, самая блестящая композиция из всех, и теперь, похоже, наступала расплата.

Он поднялся и подошел к окну. Во дворе молодецки гарцевали полтора десятка полицейских.

— А я сказал, без ордера вы в мой дом не войдете! — откуда-то снизу, от крыльца, прогремел могучий голос старшего Мидлтона — сэра Бертрана.

— У нас приказ мэра, сэр! — возбужденно возразил молодой полицейский.

— Только суньтесь! — пригрозил старик. — Всех перестреляю!

— Лоуренс! — задрав голову вверх, крикнул полицейский. — Идите сюда, Лоуренс! Не надо прятаться! Это бессмысленно!

Дверь позади скрипнула, и Джонатан резко обернулся. Это был дядюшка, и лицо его было белее мела.

— Слушай, Джонатан, что происходит? — напряженно спросил он. — Допрос — это я понимаю, обыск — тоже, бывает и такое, тем более на Юге, но теперь-то что? Ты что, и впрямь тот, про кого все говорят? Скажи мне, только честно! Не лги!

Джонатан печально улыбнулся. Он знал, что ни свидетелей, ни улик нет.

— Что вы, дядя. Вы же меня знаете.

Дядюшка внимательно посмотрел ему в глаза и как-то сразу успокоился.

— Тогда иди и разбирайся! И пусть они не позорят наше имя, и так есть чего стыдиться.

Джонатан кивнул и начал неторопливо, тщательно одеваться.

Весть о том, что в поместье Мидлтонов полицейские только что взяли «орлеанского упыря», разнеслась по городу, как верховой пожар. Не в силах оставаться дома, люди повалили на улицы, огромной, возбужденно гудящей толпой сгрудились около муниципалитета, и вскоре кто-то начал что-то выкрикивать, требовать немедленного суда Линча над мерзавцем, и к полудню центр города стал напоминать революционный Париж прошлого века.

А между тем все шло совсем не так, как должно. Да, полицейские оказались на высоте и доставили Джонатана Лоуренса в городскую тюрьму быстро и почти без хлопот — буквально в течение полутора часов. Но ни улик, ни свидетелей у следователей не было ни к полудню, ни к вечеру, ни даже к ночи.

Собственно, до момента убийства шерифа Айкена все, что стало известно следствию, выстраивалось в четкую, хотя и не слишком красивую последовательность событий.

Полицейские показали следующее: к одиннадцати ночи шериф Айкен вывел подразделение в засаду на «упыря», и, чтобы не спугнуть главного злодея, двенадцать здоровенных вооруженных ребят около сорока минут безропотно наблюдали за тем, как два местных ниггера приносят в жертву ребенка.

Однако «упырь» не появился, а вместо него прибежал преподобный, сказавший, что Джонатан Лоуренс наотрез отказался приехать на поимку язычников-детоубийц. И тогда шериф Айкен дал всем отбой, однако сам задержался на месте совершения преступления, и с тех пор никто его живым не видел.