Родриго Кортес - Кукольник

Охотник с наслаждением втянул воздух затрепетавшими ноздрями и отправился за собаками. Притащил всю свору, усадил рядом с Джудит на пол, запрыгнул сам и ткнул кучера в спину:

— Поехали!

Экипаж тронулся, запрыгал по кочкам, и Джудит, качаясь и поминутно тыкаясь лицом в колени охотника, стиснула зубы, чтобы не разрыдаться. С каждой кочкой, с каждым поворотом она становилась все ближе к неизбежной расплате — наказанию и пожизненной ссылке на плантацию.

Луи ждал недолго. Едва они отъехали на пять-шесть миль, он попросил кучера остановиться, мотнул головой в сторону ближайших кустов и подмигнул Дженкинсу:

— Не желаете?

Дженкинс наметанным глазом быстро оценил надежность крепления своей главной ценности и кивнул:

— Что ж, дорога длинная… можно.

Они спрыгнули, перешучиваясь по поводу вчерашнего вечера, отошли на несколько шагов, и Луи, прикинув расстояние до экипажа, незаметно вытащил из рукава узкий и острый, как бритва, нож.

— Что это у вас на воротнике?

— А? — повернулся Дженкинс и в следующий миг уже стоял на коленях, простуженно хрипя и недоуменно наблюдая бьющую в землю откуда-то из-под его воротника алую струю.

— Луи… — в последний раз прохрипел он, покачнулся, но, поддерживаемый за голову, не упал.

«Спасибо тебе, Великий Мбоа! — мысленно произнес Луи. — Так все и должно быть!»

Джудит ждала недолго. Белый молодой джентльмен вернулся к экипажу, легко вспрыгнул наверх, приобнял кучера со спины, и в следующий миг тот захрипел и рухнул с козел на землю. И тогда джентльмен сунул руку в карман, достал жестяную коробочку из-под чая, открыл, вынул щепотку черного порошка и сыпанул в сторону собак. Те завизжали так, словно их режут, бросились вон из экипажа и, пристегнутые к тому же кольцу, что и Джудит, придушенно хрипя и едва доставая лапами до земли, повисли на поводках.

— Сиди смирно и останешься цела, — бросил джентльмен оторопевшей рабыне, тут же сбросил пиджак, развязал шейный платок и снял дорогую шелковую рубашку.

Джудит непонимающе заморгала. Его белые, как молоко, запястья были вкруговую изрезаны старыми желтыми шрамами. Такие она видела только у самых старых, так и не прирученных господами рабов.

— Да-да, милочка, я такой же, как ты, — усмехнулся джентльмен, сверкнул узким лезвием ножа, спрыгнул вниз, к собакам, и быстро, словно овец, перерезал их всех до единой.

Затем он забрался на козлы, отогнал экипаж в рощу, так, чтобы его не было видно с дороги, привязал лошадей и, порывшись в багаже охотника за рабами, достал новенькое пушистое одеяло.

— Укройся, — швырнул он одеяло почти теряющей сознание от ужаса Джудит. — Это надолго, может, на весь день. И веди себя тихо, что бы ни случилось. Иначе сама за собаками отправишься.

Джудит усиленно закивала. Сейчас она была готова на все.

Луи был доволен. Кровь истекала из подвешенного за ноги охотника за рабами ровно так, как учил Аристотель Дюбуа. Он проверил все еще свисающих с борта экипажа собак, отцепил связку поводков, напрягся и перетащил их поближе к хозяину. Затем вернулся на дорогу за кучером, но далеко его тащить не стал, а присыпал черными прошлогодними листьями в ближайшем овраге. Кучер ему был не нужен.

Собственно, единственной причиной, почему Луи Фернье не отбыл на Север в первый же день побега, была та, что он понимал — от Мбоа уйти невозможно. Но до сегодняшнего дня Великому Черному Богу служил Платон Абрахам Блэкхилл вкупе с этим белым выскочкой Лоуренсом, и место главного жреца было надежно занято, а ничего другого Луи никогда и не хотел.

И только вчера, когда он увидел Джудит, все изменилось — раз и навсегда!

То, что именно эта женщина — ключ ко всей длинной цепи, ведущей к месту единственного представителя Великого Мбоа на земле, ему стало совершенно ясно с первого же взгляда, еще там, в гостинице. Она была так же неотличима от своего единокровного брата Джонатана Лоуренса, как неразличимы две фасолины из одного стручка. Черт! Как же долго Луи не мог до него дотянуться!

Неизвестно зачем, но Мбоа довольно долго поддерживал этого белого. Сначала Луи столкнулся с невозможностью проникнуть в огромный дом Лоуренсов — куда ни сунешься, везде Платон! Затем он осознал, что и на прогулке Джонатана не взять. Этот белый практически не слезал с лошади и нигде не останавливался дольше чем на две-три минуты. А потом еще и этот шериф…

Луи до сих пор помнил, как сидел в липкой от сладкого сока копне сахарного тростника с ножом наготове, думая, что шериф повернет направо, к нему. Но тот повернул влево, в результате нечаянно убил спавшего в соседней копне белого бродягу-ирландца и сохранил жизнь самому себе.

С тех пор Луи часто задумывался, почему так происходит, но еще и еще раз признавал — пути Великого Мбоа неисповедимы. Он давал и отнимал, когда этого хотел.

Он позволил белому человеку подняться над черным, но взамен посеял раздор в стане самих белых и заставил Север восстать против Юга, пусть и только на словах.

Он смешал в одном котле несколько десятков разноязыких черных племен и взамен получил одно — говорящее на языке белого человека, безликое и покорное снаружи и бурлящее, напряженно ждущее своего часа внутри.

Он действительно был всесилен и теперь давал своему верному слуге отчетливый знак — пришло и его время!

Луи сходил к экипажу проверить, хорошо ли укрыта девчонка, и усмехнулся. Та все еще сидела на полу.

— На сиденье! — жестко распорядился он, дождался, когда она переберется, поправил цепи, подоткнул одеяло и взял с пола саквояж с инструментами.

— Ты ведь меня им не отдашь? — отважилась-таки спросить она.

— Нет, крошка, не отдам, — спокойно отозвался он. — Но пока посиди в цепях, для твоей же пользы. Если арестуют, ты, по крайней мере, ничего не видела.

«По крайней мере…» — с уважением повторила про себя Джудит. Она такого умного мулата еще никогда не видела.

Луи выпотрошил охотника и его собак по всем правилам — через промежность. Разжег небольшой костер, растворил в принесенной из ближайшей лужи воде сухое крошево загодя приготовленного «рассола», разогрел его на огне и до самой ночи аккуратно вводил стремительно застывающую жидкость — сначала в вены, а затем и в пустоты черепа. Затем нарубил мелких молодых веток, пропитал их горячим «рассолом», плотно нафаршировал охотника и собак и задумался.

В принципе это не было обязательным, но его здорово позабавили описанные в местной печати эти проделки Джонатана с «живыми фигурами». Луи усмехнулся и волоком потащил практически застывший труп охотника к дороге. Аккуратно придал ему позу устремленного вперед в поисках добычи фанатика, а затем сходил в рощу и перетащил к дороге всех собак. Расставил их в самых причудливых позах и не без удовольствия окинул взглядом то, что получилось.