Родриго Кортес - Кукольник

Шериф обиделся не на шутку. Но полицейский наряд выслал. И через три часа пришла весть. У моста через Сухой овраг, а точнее, под полуоторванными досками выходящего на берег настила найдены шесть трупов. Ошалевший от ужаса шериф тут же побежал докладывать о новом убийстве мэру, а Фергюсон вернулся в свой кабинет и снова обложился своими записями.

То, что вовсе не Фернье повинен в убийстве шестерых патрульных, Фергюсон понял сразу. Трупы были слишком еще свежими, и выходило так, что ребят убили как раз в то время, когда Луи Фернье бродил вместе с добровольцами по всему городу, свидетелей чему было предостаточно. А значит, упырей все-таки как минимум два.

Фергюсон уже не раз подумывал о такой возможности — слишком уж различался почерк убийств, но только теперь в его руки попало первое весомое доказательство.

«И кто второй?»

По всему выходило, что это человек грамотный, такой же, как заподозренный в самом начале сэр Джонатан Лоуренс. Но главное, что понял Фергюсон, — это, скорее всего, белый или еще один точно такой же светлый и до предела обнаглевший мулат, как Фернье. Все черные рабы, как только узнали о начавшемся смотре, попрятались где только могли, и только совершенно уж безумный раб рискнул бы выйти к патрулю с оружием — пристрелили бы на месте.

«А что, если это все-таки Лоуренс?»

Фергюсон встал из-за стола и подошел к окну. Здание театра, в котором в последнее время дневал и ночевал этот юный умник, было вот оно — прямо через площадь.

«Дай-ка я его навещу… тем более что повод у меня есть».

Узнав, что Луи Фернье был на его земле и пытался прорваться к Джудит Вашингтон, Джонатан помрачнел. Он внимательно выслушал все рекомендации лейтенанта Фергюсона, кивнул в знак полного согласия с ними, и тем же вечером число караульных возле Джудит выросло вдвое.

— И вы, Джонатан, тоже поберегитесь, — пристально глядя ему в глаза, посоветовал на прощание полицейский. — Я так чувствую, что дело идет к развязке.

— Я тоже так чувствую, — печально согласился Джонатан и любезно проводил дотошного полицейского до самых дверей.

Развязка действительно приближалась; Джонатан ощущал это всем своим существом. Но бояться было нельзя. Поставленная им цель была слишком велика.

Он практически переселился в театр и целыми днями следил за тем, как монтируются сложнейшие механизмы, строго следя, чтобы механики никуда не отлучались и ничего без его личного разрешения не предпринимали. А вечером, когда во всем театре оставались только они с Платоном, спускался под сцену, распаковывал очередной ящик, вытаскивал кукол и начинал обдумывать грядущую постановку.

Это было совсем не просто. Почтальоны и полицейские, рабы и мастеровые — каждая кукла должна была занять свое уникальное место в предстоящем широкомасштабном и высоконравственном представлении. Его поучительная сила должна была стать такой же мощной, какой могла бы стать речь архангела Гавриила, спускающегося на землю на глазах у тысяч потрясенных горожан.

Когда мэр Торрес получил подтверждение слухам, что найденные у моста через Сухой овраг тела принадлежат пятерым добровольцам и полицейскому сержанту, он понял, что упускать такой случай немыслимо. До выборов оставалось всего ничего, и успех следовало развивать.

В первую очередь мэр встретился со своей полицией.

— Господа! — начал он, но голос его сорвался, а из глаз брызнули слезы. — Сынки!

Построенные в шеренгу констебли замерли.

— Ребятки вы мои, — вытер слезы ладонью мэр. — По нашей земле рыщет зверь. И пусть вас не обманет его светлая кожа, ибо внутри он черен, как самая темная ночь и как самый тяжкий грех. Ад ждет его в свои объятия, но, прежде чем предстать перед судом Божьим, он должен предстать перед судом нашего народа. Ибо наш народ имеет право и должен знать, что зло наказуемо. И вы… — голос Торреса окреп, — вы надежда и опора нации; вы — ее гордость и слава; вы — всевидящие очи Фемиды; вы — карающий меч правосудия… Вы мне его найдете!

Голос мэра Торреса зазвенел упругой разящей сталью, и констебли превратились в слух.

— Отныне и до тех пор, пока порядок не будет наведен, ни один ниггер города не должен спать спокойно! Потому что кто-то из них дает этому упырю кров! И потому, что еще слишком многие из них радуются, когда этот их Мбоа получает очередную человеческую жертву! Так покажите им, кто на этой земле хозяин!

Торрес повернулся к шерифу:

— Джонни, я даю тебе все права. Подбери и дай в помощь своим ребятам столько добровольцев, сколько сочтешь нужным. Выбери самых лучших и организуй круглосуточное патрулирование. Блокируй дороги и паром. Пусть хватают всех подозрительных. Особенно чужаков и мулатов. И не дай ему уйти, Джонни, не дай!

Фернье видел, что на этот раз ему затесаться в ряды патрульных не удастся. Констебли подбирали добровольцев слишком тщательно, и каждый в команде знал каждого. Но ему это было уже и не нужно — Джудит находилась в театре.

Дождавшись ночи, Луи скользнул к огромному темному зданию театра, цепляясь за выступы, взобрался по стене на второй этаж и, сунув лезвие между рассохшихся рам, нащупал щеколду. Отжал, осторожно потянул раму на себя и через считаные мгновения был уже внутри.

Это была гримерка. Луи огляделся, отметил старое маленькое зеркало с влажными серыми разводами за мутным стеклом, несколько поломанных стульев, кучу тряпок в углу и, стараясь не скрипеть половицами, двинулся к приоткрытой двери. Вышел, вслушиваясь в каждый звук, прошел по коридору и оказался у овального незастекленного окна. Выглянул и усмехнулся: это было то, что надо.

Отсюда, сбоку, и сцена, и зрительские ряды, и даже балкон были видны как на ладони. Луи скользнул взглядом по рядам и вскоре в самом углу увидел несколько темных теней.

Вгляделся и прикусил губу. Это была Джудит с четырьмя караульными.

— Ну что ж, девочка, — прошептал Фернье. — Пора и тебе… в Бостон…

Он готов был ждать здесь ровно столько, сколько понадобится.

Сразу после разговора с Лоуренсом Фергюсон распределил оставшихся незанятыми агентов вокруг центральной площади, а сам занял позицию на задах театра — в подсобном помещении крупного галантерейного магазина. Он не мог войти в театр с обыском без разрешения шерифа и знал, что шериф этого не позволит никогда, — слишком уж сильно обжегся на Лоуренсе мэр. Но так же хорошо Фергюсон понимал, что все должно разрешиться где-то здесь. Причем вот-вот. Или сюда придет Фернье, или сам Джонатан как-то себя да выдаст. Главное — ничего не пропустить.

На площади беспрерывно появлялись все новые и новые добровольцы, спешащие записаться в патруль, их строили в колонны, целыми днями обучали правильно пользоваться мушкетом и армейским тесаком, а затем, один отряд за другим, отправляли на поиски «упыря». Но Джонатану было не до них. Он торопился.