Джеффри Арчер - Каин и Авель

Тэд Коэн прибыл через сорок минут, и Уильям внимательно выслушал его, не перебивая.

Когда Коэн закончил свой доклад, Уильям сказал:

– Ваш отец никогда не одобрил бы такие коварные методы.

– Ваш тоже, – ответил Коэн, – но им не приходилось иметь дело с такими, как Авель Росновский.

– А почему вы думаете, что план сработает?

– Вспомните дело Шермана Адамса и Бернарда Голдфайна [20]речь там шла о тысяче шестистах сорока двух долларах в основном в виде оплаты счетов за гостиницу и шубы из меха викуньи, но какой ад разверзся тогда! Мы знаем, что мистер Росновский метит куда выше. Поэтому свалить его будет легче.

– И сколько это будет мне стоить?

– Двадцать пять тысяч долларов максимум, но я попытаюсь скостить цену сделки.

– А как я могу быть уверен, что Росновский не узнает, что я лично к этому причастен?

– В качестве посредника выступит третье лицо, которое не будет знать даже вашего имени.

– Ну а если удастся добыть требуемое, что вы порекомендуете делать дальше?

– Вы направите все подробности в офис сенатора Кеннеди, и я гарантирую, что это положит конец амбициозным планам Росновского раз и навсегда, поскольку в момент, когда пошатнётся доверие к нему, он станет стреляным патроном и не сможет воспользоваться статьёй седьмой, даже если получит восемь процентов «Лестера».

– Возможно, – если Кеннеди станет президентом, – сказал Уильям. – Но что если выборы выиграет Никсон? Он на голову опережает соперника по результатам опросов, и я бы сказал, что его шансы предпочтительнее. Вы можете себе представить, что Америка когда-нибудь изберёт в Белый дом католика? Я – не могу, но, с другой стороны, инвестиция в двадцать пять тысяч долларов не так уж и велика, если появляется серьёзный шанс покончить с Авелем Росновским раз и навсегда и обеспечить спокойствие банку.

– Если Кеннеди станет президентом…

Уильям выдвинул ящик стола, вынул чековую книжку, на которой было написано «личный счёт», и выписал цифры. Два, пять, ноль, ноль, ноль.

Предсказание Авеля, что открытие сенатором Кеннеди отеля «Барон» попадёт на первые полосы каждой газеты, оправдалось лишь частично, поскольку в тот день кандидату в президенты надо было появиться ещё на десятке мероприятий в Лос-Анджелесе, а также принять участие в теледебатах с Никсоном вечером следующего дня. И, тем не менее, открытие последнего по времени «Барона» достаточно широко освещалось в прессе, а Винсент Хоган заверил Авеля в частном порядке, что Кеннеди не забыл о его небольшой просьбе.

Магазин Флорентины находился всего в нескольких сотнях метров от отеля, но отец и дочь так и не встретились.

Уильям следил за результатами голосования в тиши своего кабинета на Шестьдесят восьмой улице. После подведения итогов голосования в Иллинойсе стало понятно, что дело сделано и Кеннеди избран президентом. Уильям снял трубку телефона и набрал номер Тэда Коэна.

Говорил он мало.

– Двадцать пять тысяч долларов оказались мудрой инвестицией, Тэд. Проследите теперь, чтобы Росновскому жизнь мёдом не казалась. Но ничего не предпринимайте до его отъезда в Турцию.

Авель получил приглашение на один из балов, которые Кеннеди давал по случаю инаугурации в Вашингтоне. Разделить с ним эту честь он хотел бы пригласить только одного человека на свете, но понимал, что Флорентина никогда не согласится идти с ним, пока не убедится, что старая вражда между ним и отцом Ричарда прекращена. Поэтому пришлось идти одному.

Пришлось также отложить на несколько дней поездку в Турцию: он не мог позволить себе пропустить инаугурационные торжества, в то время как дату открытия стамбульского «Барона» легко мог перенести.

Авель взял с собой синий костюм, сшитый специально по этому поводу, зарезервировал президентские апартаменты в вашингтонском «Бароне» и на следующий день слушал, как молодой энергичный президент произносит инаугурационную речь, полную надежд и обещаний светлого будущего:

«Факел был передан новому поколению американцев, рождённых в этом столетии, закалённых войной, дисциплинированных трудным и горьким миром…

Не спрашивайте, что страна может сделать для вас, – спросите, что вы можете сделать для своей страны!»

Присутствующие поднялись как один, и никто не обратил внимания на снег, которому не удалось подмочить великолепную риторику Джона Кеннеди.

Авель вернулся в вашингтонский «Барон» в приподнятом настроении. Он принял душ и переоделся к обеду, надев белую бабочку и фрак, также сшитый специально по этому случаю. Авель осмотрел в зеркале свою располневшую фигуру и вынужден был признать, что он неподходящий манекен для демонстрации портновского мастерства, хотя его портной сделал всё, что мог в данных обстоятельствах. За последние три года для Авеля пришлось шить три новых костюма, и каждый – всё большего размера. Флорентина бы так отругала его за эти «лишние сантиметры»! И почему его мысли всё время возвращаются к Флорентине?

Всего в Вашингтоне было устроено семь инаугурационных балов, и тот, на который пригласили Авеля, проводился в вашингтонском Арсенале. Росновского посадили за стол с польскими демократами из Чикаго и Нью-Йорка. Им было что праздновать: Эдмунд Маски прошёл в Сенат, а десятерых польских демократов избрали в Конгресс. Никто не вспоминал, что ещё два депутата-поляка были избраны от республиканцев. Авель провёл весёлый вечер со старыми друзьями. Все спрашивали про Флорентину.

Обед был прерван появлением Джона Кеннеди и его красавицы жены Жаклин. Они пробыли пятнадцать минут, поговорили со специально отобранными людьми и поехали дальше. Авель не смог пообщаться с президентом, хотя встал из-за стола и занял стратегически важное место на его пути, но ему удалось переброситься словами с Винсентом Хоганом, шедшим за Кеннеди в его свите.

– Мистер Росновский, какая неожиданная встреча! – Хоган взял Авеля за руку и быстро отвёл его за большую мраморную колонну.

– Не могу долго говорить, мистер Росновский, поскольку я должен следовать за президентом, но ждите, и мы вам позвоним в самое ближайшее время. Президенту в данный момент приходится осуществлять много новых назначений.

– Естественно.

– Но я надеюсь, – продолжал Хоган, – что в вашем случае всё будет подтверждено в конце марта – начале апреля. Могу я первым поздравить вас, мистер Росновский? Убеждён, вы будете хорошо служить президенту.

Авель смотрел, как Винсент Хоган буквально бегом рванул к выходу, чтобы не отстать от свиты президента, которая уже садилась в кавалькаду лимузинов.

– Интересно, чему ты радуешься? – спросил один из его польских друзей, когда он вернулся за столик и попытался расправиться с жёстким стейком, который никогда не подали бы в «Бароне». – Неужели Кеннеди пригласил тебя поработать государственным секретарём?