Эмма Тополь - Катья

Меня часто охватывал ужас, что я никогда его больше не увижу, и в эти моменты ноги подкашивались, я слабела и почти теряла сознание. Обычно это происходило, когда после очередных безуспешных поисков я возвращалась в машину. А иногда (это случалось редко) мне казалось, что Дэвид решил подшутить надо мной и, посмеиваясь, следит из-за угла, как я с его фотографией бросаюсь от одного прохожего к другому. Тогда моя походка в секунду становилась упругой, я чувствовала, как непроизвольно, в особом ритме начинали двигаться мои бедра, плечи распрямлялись, и я ловила на себе заинтересованные взгляды проходящих мужчин. Я торопилась в гостиницу, бросала машину где попало, влетала в номер, валилась на кровать и застывала, прислушиваясь к каждому звуку. Я так надеялась услышать шорох открывающейся двери, торопливые шаги в свою сторону и через паузу ломающийся мальчишеский голос: Катрин, ты здесь?!

О Господи, произойдет ли такое когда-нибудь?

Я прижимаю подушку к лицу, стараясь не дать рыданиям напугать соседей по этажу. Наревевшись, встаю, умываюсь, кое-как причесываюсь и снова отправляюсь на поиски...

Еще один день кончался черной влажной ночью в этом безумном, неуспокаивающемся городе. Дэвида нет. Я выехала на плохо освещенную улицу. С одной стороны тянулся огороженный металической сеткой пустырь, с другой темнели выбитыми окнами заброшенные дома, сверху угрожающе нависал мост сабвея. Мне казалось, что я еду в замкнутой с трех сторон сценической коробке, которую режиссер для усиления мрачной атмосферы осветил слабой лампочкой в сорок ватт. Проезжая часть была выложена разбитыми булыжниками, машину трясло, и я в ней болталась из стороны в сторону словно кукла.

Вдруг, издав несколько странных звуков, мотор затих, и машина остановилась. Я попробовала ее завести, но на повороты ключа в замке зажигания реакции не было никакой, педаль газа была мертвой. Этого еще не хватало, остановиться ночью в районе, где и днем-то небезопасно! Черт побери эту машину, ну почему сейчас, именно сейчас, когда я нуждаюсь в ней больше всего, она должна была сломаться?! Почему не месяц или хотя бы неделю назад?!

Я в растерянности смотрю на застывшие стрелки спидометра, бензобака, на горящие красные знаки – проверки масла, батареи, тормозов...

Идиотка! Машина здесь ни при чем, кончился бензин – вот она и остановилась! Я окончательно потеряла голову, сама не ем – черт со мной, хотя тоже непонятно, сколько так продержусь, но машина же не человек! Она не может двигаться на эмоциях!

Какое страшное чувство одиночества и беспомощности накатывает, когда оказываешься ночью в районе, где за то, чтобы покататься на новеньком джипе, не только башку оторвут, но перед этим парочку раз изнасилуют, а затем для верности пырнут ножом и пристрелят. И особенно хорошо в такой момент начать философствовать! Машина – не человек! А курица – не птица! И женщина – не человек! Особенно такая как я! Дура! Дура! Дура! Почему не послушалась Валентина и не осталась в его прохладном, охраняемом со всех сторон доме, ожидая, пока его «мальчики» не перевернут Бруклин в поисках Дэвида?!

Я открыла сумку и, вывалив все на соседнее сиденье, схватила телефон. Но попытки набрать 911 были бесполезными – телефон не подавал признаков жизни: в суете последних дней я, конечно же, забыла его зарядить. От бессильной злобы я стукнула ладонями по рулю. Затем, оглядевшись вокруг, увидела, что позади, в нескольких кварталах от меня светились огоньки проезжающих машин. Надо выйти и бежать туда изо всех сил, искать полицейских! Нет, нет, только не полицейских, искать бензоколонку! Там дадут банку бензина или, на худой конец, вызовут тягач и оттащат машину в мастерскую.

Но добежать до той улицы, по которой мчались машины и где шла, как мне казалось отсюда, безопасная жизнь, казалось невозможным. В джипе я чувствовала себя в безопасности, а вот если выйти из него – неизвестно, что произойдет. Но ведь никого вокруг нет, успокаивала я себя и, взявшись за ручку двери, осторожно стала открывать, как будто боялась, что звук от нее привлечет чье-то внимание. Оказавшись на улице, я рванулась вперед.

Я бежала так, словно за мной гналась стая волков. Улица была пустынной, звук от ударов ног по асфальту отдавался гулом в голове, я взмокла и не очень различала, что впереди кроме света фар проезжающих машин. Я уже слышала их рев, еще немного и я вылетела бы прямо под какой-нибудь автомобиль...

– Куда ты так спешишь, бэби? – слышу я рядом.

Чьи-то горячие руки хватают меня и прижимают к себе. Я не успеваю разглядеть, кто это, только чувствую резкий запах и жесткость мускулистого мужского тела.

– Пусти! – кричу я и пробую вырваться из неожиданных объятий. – Пусти! Помоги-и-ите! Помоги-и-и-те!

– Эй, – затряс меня незнакомец, – успокойся, я ничего тебе не сделаю! Успокойся!

– Пусти, – продолжаю кричать я и освободившимися кистями рук бью куда попало.

Он несколько раз встряхивает меня, затем отпускает. От неожиданности я чуть не падаю. Теперь я вижу его темное лицо с ярко блестящими глазами, широким носом и большим губастым ртом. Он выше меня на полторы головы, кудрявые волосы коротко подстрижены, на нем красная майка без рукавов и темные узкие брюки. Типичный черный бандит из Гарлема.

– Ну, что ж ты остановилась? – зло спрашивает он. – Беги! От нас, негров, надо бежать. Подальше. А то испачкаешься...

Я все еще не могу перевести дыхание, понимаю, что надо повернуться и уйти, но неожиданно для себя говорю:

– Извини, я... испугалась. Здесь темно, и я не знаю, где нахожусь.

– Это Кони Айленд, а там дальше – 15-й Брайтон, – его голос смягчился. – Ты заблудилась?

– Да. То есть нет. У меня кончился бензин.

– А где твоя машина?

Его готовность меня снова насторожила.

– Там, – я неопределенно махнула рукой. – Мне бы добраться до ближайшей заправочной станции...

– Идем, – он, не дожидаясь меня, двинулся в сторону света. – Я тебя провожу.

Незнакомец отдалился от меня на несколько метров, а я все не могла понять – идти за ним или нет. После недолгого размышления я решила, что он идет туда, куда я сама бежала и, если идти позади, всегда можно в случае чего отбежать в сторону.

Я двинулась за ним.

Он шел, широко ступая, словно забыв обо мне или показывая, что моя персона его совсем не интересует. С опаской вглядываясь в его широкую спину, я старалась держать дистанцию. Метров через двести он остановился и повернулся ко мне. Я застыла. Вероятно, на лице у меня был такой страх, что он расхохотался.

– Ты и вправду думаешь, что все негры – насильники и убийцы? – Улыбка с его широкого лица уже исчезла, и глаза снова, как мне казалось, злобно сверкали в темноте.