Михаил Пак - Эолли или легкое путешествие по реке

Аксинфий был в том же сером пиджаке и тех же черных брюках, в которых встретил я его у кафе "Медведь" на Ярославском шоссе. И тот же портфель был при нем. Возможно, внутри до сих пор находилась моя папка.

Трикошин открыл глаза и с веселым видом толкнул меня в плечо.

— Да не глядите вы на меня зверем! Никакой трагедии не произошло. Считайте, что вашего робота вы нам одолжили. Ну, что вы в самом деле?! Сделайте лицо веселей! Глядите, какие красивые девушки вокруг! Мир прекрасен, несмотря ни на что!

— Согласен с вами! — вмешался неожиданно в разговор проходящий мимо незнакомый мужчина, примерно одного возраста с Трикошиным, крепкого телосложения, светловолосый. Он остановился и взглянул на нас своими невероятно синими глазами. — Иначе быть не может! Мир наполнен красотой! Я летаю из Нью-Йорка в Москву несколько раз в году, чтобы поесть сосисок! Это ли не прекрасно! Позвольте угостить вас кофе! Один момент! — Незнакомец положил на пол свой небольшой саквояж из коричневой кожи и порывисто удалился в сторону буфета.

Мы переглянулись с Трикошиным.

— Это ваш человек? — спросил я.

— Никак нет, — ответил Аксинфий Модестович, в свою очередь, удивленно уставившись на меня. — А я подумал — ваш.

— Нет, не мой.

— Гм… Невольно напрашивается мысль… Кто же будет летать в такую даль, чтобы поесть сосисок? Разве это станет делать нормальный человек? И вы заметили, какие у него необычные глаза? Точь-в-точь как у Эолли. Простите. У нее, конечно, не такие синие глаза, но — необычные. Это факт. В чем, вы спросите, необычность? В них — чистота. Отличающаяся от глаз людей, погрязших в грязи и грехе. Вы удивлены тем, что я вдруг заговорил о высоких материях? Поверьте, я поначалу тоже был чист как слеза. Но жестокая действительность напрочь перекраивает человека. Да что я вам говорю, вы и сами плоть от плоти таких, как я. Следовательно, все люди одним миром мазаны… Однако, любопытное существо! Вы не находите? Ни с того, ни с сего — угощает кофе! Такое явление не часто встретишь в наши дни.

Я вновь с трудом сдержался, чтобы не въехать кулаком со всей силой в рожу рядом сидящего Аксинфия, да так въехать, чтобы от этой нахальной рожи ничего не осталось. Надо терпеть, сказал я себе, слушать все, что бы он ни говорил, ради Эолли.

Тем временем, синеглазый незнакомец поднес нам на плоской тарелке кофе в бумажных стаканчиках

— Прошу вас! — предложил он, улыбаясь. Я взял стакан и кивнул в знак благодарности. А Трикошин замешкался, не зная, как поступить, но через секунду последовал моему примеру.

— Спасибо! — сказал он, несколько обескураженный.

Я отодвинулся к краю скамейки, мужчина сел между нами. Положил тарелку себе на колени и, взяв стакан за края, отпил.

— Как поживаете? — поинтересовался у него Трикошин.

— Замечательно! — сказал незнакомец. — Когда встречаешь людей, близких по духу, что может быть лучше?! Разрешите представиться: Чарльз Петрович Варейкин. Зовите просто Чарли.

— Это мой компаньон, — кивнул в мою сторону Трикошин. — Андрей Максимович Ладышев. А мое имя труднопроизносимое, можно звать коротко — господин Трикошин.

— О`кей! — согласился, улыбаясь, Варейкин. — Мое имя тоже непривычное для уха русского человека. Только не знаю, в честь кого меня назвали родители? В честь ученого Чарльза Дарвина, великого артиста Чаплина или джазового музыканта Рэя Чарльза.

— Скажите, Чарли, не ослышался ли я? Это правда, что вы летаете поесть сосиски из Нью-Йорка в Москву? — поинтересовался Трикошин.

— Совершенно верно. Таких вкусных сосисок в Штатах нет. Когда сильно захочу — сажусь в самолет и лечу сюда.

— А сколько же стоит билет в оба конца?

— Не дешево. Ностальгия дело такое… Ведь сосиски привлекают меня не только в качестве гастрономического продукта, а они тянут за собой другие милые образы. Я уехал из Союза в конце восьмидесятых двадцатилетним юношей.

— А кем вы, если не секрет, работаете?

— У меня небольшая частная фирма по изучению торнадо.

— В самом деле?

— Торнадо — это бич Америки. К сожаленью, человек пока бессилен ему противостоять. Но мы работаем. Наша задача — выявить его на ранней стадии зарождения и оповестить население. Но очень скоро мы обуздаем торнадо и направим его разрушительную силу на пользу людям, к примеру, — для работы ветряных электростанции и мельниц.

— Очень похвально, — сказал Трикошин. — А в Симферополь зачем летите?

— Хочу посетить музей Александра Грина в Феодосии, — ответил Чарльз Варейкин.

— Грина? А кто это?

— Писатель-романтик. Создавший великие произведения. "Бегущая по волнам", "Золотая цепь", "Блистающий мир"… Неужели не знаете?

— Первый раз слышу.

— Гм… Мне показалось, что вы тоже из племени романтиков… Я ошибся. — Чарльз разочарованно покачал головой, приложился к стаканчику. — А кофе у нас получше… Пойду, отнесу тарелку буфетчице.

Он вскоре вернулся, поскучневший лицом, сел, придвинул к себе саквояж, достал сложенную газету.

— А как насчет морской стихии? — спросил его Трикошин. — Можете вы утихомирить, например, возникшую в океане бурю?

— Океан — живой организм, — ответил Чарльз Варейкин. — Он не может постоянно пребывать в штиле, ему свойственны и волнения. Как человеку. Он выплескивает излишнюю энергию и затихает. Но порой накопленная сила переходит границу и тогда случается буря. Чтобы обуздать ее, необходим подход. Мы работаем и в этом направлении.

— Вы можете назвать сроки, когда обуздаете морскую бурю?

— Гм… сроки… вряд ли… работа идет… — потеряв интерес к Трикошину, американец углубился в чтение газеты.

— Я человек практический, приземленный, — сказал Аксинфий. — А вот мой компаньон — настоящий романтик.

— Правда? — Чарли повернулся ко мне.

— Он преувеличивает, — сказал я. — Но в юности я читал Грина. Запомнились его рассказы "Остров Рено", "Капитан Дюк", "Колония Ланфиер".

— Замечательно! — оживился Чарльз. — А феерию "Алые паруса" читали?!

— Читал.

— Здорово! Значит, и с другими вещами Грина вы знакомы?!

— К сожаленью, нет.

— Но вы еще прочтете, верно?

— Да, конечно.

— А в Симферополь летите по делам?

— По делам. А точней, мы направляемся в Феодосию. Как и вы.

— Какая удача! — воскликнул Чарльз. — Вот не ожидал! Значит, у нас еще будет время побеседовать о Грине!

— Побеседуем.

— Мне друзья забронировали номер в гостинице "Янтарный бриз". А вы где остановитесь?

— У родственников, — вмешался тут Трикошин.

В это время по радио объявили о посадке в самолет.

Из аэропорта Симферополя мы втроем поехали на такси до Феодосии. Прибыли на место к полуночи. Нашли гостиницу "Янтарный бриз", оставили там Чарльза, а сами поехали в другую — "Заря".