Михаил Пак - Эолли или легкое путешествие по реке

— Ключ! — приказал я.

Мужчина кивнул на вешалку. Там на крючке висел ключ.

— Зря вы это затеяли! — проговорил боксер недовольным тоном. — Зря. Мы могли бы договориться…

— Сейчас нажму на курок, и будешь ты, гад, договариваться на дне моря с акулами! — Я приблизился к нему. Было желание ударить его по лицу, но я не мог это сделать при женщине. Просто посмотрел на него в упор, чтобы запомнить.

Юрко завел мотор. Траулер стал стремительно отдаляться в густую темень ночи. И вскоре два фонаря на мачте превратились в маленькие светящиеся, точно звезды, точки.

Мы сидели в рулевой рубке, прижавшись друг к другу. Эолли молчала, по ее лицу струились слезы.

— Мне приснился сон, что ты стоишь за дверью, — сказала она. — Хочу позвать тебя, а сил нет… Мы уже никогда не расстанемся…

— Не расстанемся, — сказал я.

Юрко, стоя за штурвалом, время от времени поглядывал на нас, усмехаясь, наконец, он не выдержал, бросил:

— Надо же! Чего только не бывает в жизни!

Первой задачей было — пойти в гостиницу и расквитаться с Трикошиным, разок- другой въехать ему в морду, чего мне и хотелось с самого начала. Но я подавил в себе этот порыв, и попросил Юрко высадить нас в другом месте, вдали от гостиницы.

Когда мы с Эолли ступили на мостик, Юрко задержал меня.

— Слухай, я тебе половину денег верну, — сказал он. — Ведь обошлось без приключений.

— Оставь себе, — ответил я. — Большое спасибо!

— Что ж, ладно…

— Будь осторожен. Они могли тебя запомнить.

— Пусть только сунутся! У меня ж тут друзья кругом!

— Ну, будь здоров!

— И ты — тоже. Не теряй больше свою жинку!

— Обещаю!

Мы пожали друг другу руки. И катер Юрко отчалил, растворился в ночи.

Мы шагали по пустынной набережной. Чернильное темное небо начало потихоньку разбавляться фиолетовым. Утро потихоньку набирало силу. У фонарного столба я взглянул на часы: 5:15. Эолли, пока шли, не проронила ни слова, с накинутым на плечи моей курткой, жалась ко мне, поникла вся, будто силы враз покинули ее. Я заметил еще, — она слегка прихрамывала на правую ногу. И тогда мне вспомнилась бракованная деталь скульптора в правой стопе ее, ладьевидная кость с изъяном. Возможно, она вызывала боль. Ничего не говоря, я взял девушку на руки.

— Я тяжелая, — сказала Эолли.

— Совсем нет. Не беспокойся…

— Я два дня не видела солнца…

— Все будет хорошо. Потерпи немного.

Эолли необходимо было солнце. На судне ее долго держали взаперти в мрачном, вонючем кубрике, где ни света, ни свежего воздуха.

Вскоре я увидел пятиэтажное здание среди кипарисов, на его фасаде горела неоновая надпись "Отель "Альбатрос".

Я толкнул стеклянную дверь и занес Эолли в фойе гостиницы, усадил на диван. Из-за стойки вышел молодой администратор.

— Что такое?! — спросил он встревожено. — Девушке плохо? Вызвать скорую?

— Не требуется, — сказал я. — Мы с женой приехали отдыхать. А у родственников день рождения. Шум, веселье… сами понимаете. Найдется у вас свободный номер?

— Конечно, — отозвался парень. — Сейчас не сезон, номера есть. Вам какой? С окном на море или во двор?

— Желательно на солнечную сторону.

— Пятый этаж подойдет?

— Подойдет. А лифт есть?

— Конечно. Номер пятьсот третий. Только заполните, пожалуйста, анкету.

После совершения необходимых формальностей, администратор подал мне ключ.

— Прошу, отдыхайте!

— Спасибо!

В номере я уложил Эолли на кровать, а сам лег в гостиной на диван.

Проснулся я от шума дождя. За окном шел дождь, но, прислушавшись, я понял, что это в ванной принимает душ Эолли. Я взглянул на часы — десять. Значит, проспал я четыре часа.

Спальня была залита солнечным светом. Окно чуть приоткрыто. Я подошел к окну и увидел внизу лужайку и клумбы с цветами. А еще — здание напротив в семь этажей, над козырьком входа была надпись "Гостиница "Янтарный бриз". Какое совпадение, подумал я, ведь здесь остановился мой вчерашний попутчик, американец Чарли.

Вот подъехал такси, из него вышла парочка, портье открыл багажник, достал чемоданы. Все вошли внутрь гостиницы. Такси уехал.

Показался человек в дверях. Он отошел в сторону и закурил. Я узнал в нем Чарли. Но только левая рука у него была почему-то перебинтована. Что с ним такое?

— Андрей! — позвала меня Эолли. В банном халате, с обмотанным на голову полотенцем, она приблизилась, обняла меня. Вчерашней хромоты у нее сегодня уже не было.

— Я в порядке! — сообщила девушка. — Чувствую себя как в Москве.

— Замечательно. А нога не беспокоит?

— Нет.

А присел, осмотрел ее голень и стопу. Внешне как будто все нормально, никаких покраснений и синяков.

— Когда мы уходили с корабля, я оступилась, — сказала Эолли. — Сейчас ничуть не болит.

— Ты уверена?

— Да.

— Ладно…

Я пошел в ванную умыться. На полке лежали две разовые зубные щетки, паста. Но станка для бритья не оказалось. Мой бритвенный прибор и сумка с вещами остались в той гостинице, но возвращаться за ними туда, я и не помышлял.

Почистив зубы, и приняв теплый душ, я снова подошел к окну. На крыльце гостиницы Чарли уже не было.

— Мне надо сходить вниз, — сказал я Эолли. — Узнаю насчет завтрака и кое-что еще по мелочи. Накинь цепочку на дверь и никому не открывай.

— Хорошо, — кивнула девушка. — Только не задерживайся.

Спустившись на первый этаж, я пересек холл, — за стойкой вместо вчерашнего администратора работала высокая девушка. Я вышел на улицу, завернул за угол и вскоре оказался в подъезде соседнего отеля. Вошел внутрь, там тоже за стойкой была молодая девушка.

— В вашей гостинице остановился мой знакомый, американец Чарльз Варейкин, — сказал я. — Можно мне позвонить ему?

— Его нет в номере, — отозвалась вежливо девушка и окинула меня глазами, в которых присутствовала некоторая настороженность.

— Куда пошел, не знаете?

— Нет…

— Спасибо.

Мне ничего не оставалось, как вернуться к себе.

Эолли ждала меня, уже переодевшись в свою одежду — джинсовые брюки и кофту.

— Звонил телефон, — сказала Эолли. — Но я не поднимала трубку.

— Правильно ты поступила…

— Они ищут нас, да?

— Не думаю. Это, наверное, с ресепшен. Хотят узнать насчет дальнейшего нашего пребывания. Но мы уедем отсюда.

— Андрей, — позвала Эолли, кротко присев на диван. — Из-за меня тебе приходится столько страдать. Прости, пожалуйста.

— Что ты, родная.

— Я приношу тебе только неприятности. Напрасно ты связался со мной.

— Выбрось все из головы, — я присел рядом.

— Если бы я не вышла в тот день из дома, ничего не случилось бы… Мне просто хотелось подышать воздухом. Сидела во дворе, смотрела, как дети катаются на качелях. И в это время ко мне подошла незнакомая женщина. Та самая, Стефания, что стерегла меня на корабле. Она сказала: "Андрей попал в беду, он ждет твоей помощи!" Я приняла все за чистую монету. Разве я могла в чем-то усомниться, ведь женщина произнесла твое имя, и глаза ее не врали! Стефания посадила меня в машину и привезла на какую-то квартиру. Там было несколько человек, мужчин и женщин, они стали меня изучать, сказали — так надо. Раздели меня догола, уложили на кушетку, пристегнули крепко руки и ноги ремнями, опутали проводами все тело, подключили к какому-то аппарату. Это было так страшно. Я заплакала, просила их отпустить меня. Я поняла, что это плохие люди. Но они продолжали делать свое, потом повезли меня к реке, где у берега покачивалась старая длинная лодка, вся черная, похожая на хищную рыбу. Как только мы сели в лодку, Стефания надела мне кожаный пояс, к которому была привязана веревка.