Михаил Пак - Эолли или легкое путешествие по реке

— Тебе ж не курево нужно, — ответил я.

— Догадливый… — усмехнулся усатый. — Нам нужен ты. Пошли!

— Делайте свое дело здесь.

— Что ж, получай! — усатый выбросил вперед кулак. Я увернулся, сделав резкий шаг назад, перехватил руку противника, дернул по ходу, одновременно подставил ногу. Споткнувшись, бандюга вытянулся на асфальте. Я поднял металлическую никелированную урну и обрушил его на голову второму, но тот успел выставить руки. Но сильный удар свалил и его на землю. На шум из магазина вышел продавец, развел руками и тотчас поспешил ретироваться. И в это время меня самого сбили с ног, ударили по лицу чем-то твердым. Схватили за руки справа и слева, приподняли. Ударили в живот, ударили вновь по лицу. Но боли я почти не чувствовал, словно и не меня били.

Рядом притормозила машина. Человек, сидевший на заднем сиденье, опустил стекло:

— Сказано было не трогать его! — бросил он сердито и вышел из машины. Подошел. — Отпустите! — велел он своим подельникам. Те повиновались, отошли в сторону.

— Прошу извинить их, — сказал вежливо незнакомец. Он был коротко подстрижен, под ёжик, как тот боксер из рыболовецкого траулера. Лицо продолговатое, черты лица тонкие, глаза внимательные, одет в белый пиджак.

— Давайте, поговорим, — предложил он, — но сами понимаете, место здесь не самое удачное…

Помешкав немного, я сел в машину. Человек в белом пиджаке сел рядом с водителем. И мы тронулись. Ехали недолго. Остановились у ворот. Меня ввели в какой-то внутренний дворик в стиле итальянского барокко. Поднялись по крутой деревянной лестнице наверх и оказались в помещении, где были только журнальный столик и два кресла. Мужчина предложил мне сесть, снял пиджак, кинул на спинку кресла. Мы сидели друг против друга и молчали. Вошла молодая женщина в брюках и тонкой кофте, сквозь которую просвечивали полные груди, внесла аптечку, обработала мне ссадину на губах ваткой, смоченной в йоде, залепила пластырь на лоб. И вышла.

— Еще раз извините за причиненные неприятности, — сказал хозяин дома. — Признаюсь вам, это были мои люди. Я просил их уговорить вас для беседы, а они поняли все дословно. Меня зовут Марком. Марк Романов. А вас, я знаю — Андреем. Так вот, Андрей… Просто не знаю, как быть… Наш общий с вами знакомый, господин Трикошин, уговорил меня на авантюру. Я "подписался" и в итоге потерял большие деньги. Меня ввели в заблуждение. Я допускаю, что вы талантливый инженер в области роботостроения. Но не до такой же степени вы гений, чтобы вами созданный робот совершенно не отличался от живого человека! Такое возможно только в фантастическом фильме. Но мы-то с вами живем в реальном мире. Этот Трикошин обставил все в таком свете… просто фейрверк какой-то, аж рот раскрыл я от радужной перспективы отхватить несметные богатства! Он утверждает, что ваша жена Эолли — настоящий робот, который вы создали своими руками! Я имел честь сегодня воочию лицезреть ее, когда вы вдвоем посетили универмаг. И что же я увидел? Я увидел полноценного человека. Могу вас заверить, уж если ваша жена робот, то и мы все — роботы. Отсюда я сделал вывод, что господин Трикошин сумасшедший. Но сумасшедший мнимый. А если конкретно, то он форменный негодяй, аферист! Он обвел многих, в том числе и меня, серьезного бизнесмена, вокруг пальца, как малых детей. Я с ним сегодня имел беседу… Аксинфий отказывается возмещать убытки, формально он прав… Да и моя подпись на всех бумагах…

Вы, как истинный джентльмен, бросились спасать свою жену. Любой мужчина на вашем месте поступил бы так же. — Он замолчал, достал из шкатулки на столе сигару, закурил. Мне тоже захотелось курить, но решил подождать, что будет дальше.

— А что вы хотите от меня? — спросил я.

— Это мне и хотелось обсудить, — ответил Марк Романов. — Вы и ваша жена — лица потерпевшие. Но с другой стороны вы оказались, вольно или невольно, вовлеченными в этот, так называемый, спектакль. А выход каждого "актера" из труппы чреват последствиями. Сами посудите, я потерял большую сумму, купив теплоход и рыболовецкий траулер. Правда, теплоход проходит капитальный ремонт в доке Николаева, но деньги-то заплачены. Приличные деньги, я вам доложу. Сами понимаете.

— А зачем вы все это мне говорите? — задал я вопрос. — Я вас не заставлял покупать суда.

— Все верно, — согласился Марк. — Но жизнь вокруг волчья… Следуя волчьему закону, вы должны заплатить отступные… за Эолли. И только тогда наши пути разойдутся окончательно. Что касается Трикошина, я бы пожелал, чтобы и с ним вы больше не встречались. Он нахал еще тот. И авантюрист из авантюристов. Вроде, как дурака валяет, но чувствуется, что имеет опору. Кстати, я заметил у него под глазом синяк. Не ваша работа?

Я оставил его слова без ответа.

— Пусть люди, что стоят за вами там, в Москве, переведут деньги на мой счет, — потребовал Романов. — Иного выхода нет.

Я оттянул слегка ремень на поясе в правом боку, залез двумя пальцами, нащупал на плавках кармашек, расстегнул молнию и достал пластиковую карту "Виза", положил на столик перед хозяином дома.

— Возьмите, — сказал я. — Это все, что у меня есть.

При виде банковской карты Марк удивленно приподнял кверху брови. Он явно не ожидал такого исхода событий.

— Гм… — промолвил он, вертя в руке карточку. — Это меняет дело. Но деньги с нее может снять в банке только хозяин. Пусть карточка до утра будет у меня. Вы согласны?

— Как вам угодно, — сказал я устало. — А теперь мне пора в гостиницу.

— Я вас отвезу, — с готовностью предложил Марк.

В номере было все спокойно.

Эолли мирно спала. Я зашел в ванную, ополоснул лицо, посмотрел на себя в зеркало. Верхняя губа слегка распухла. Я залез под душ и долго стоял под струей теплой воды. Потом обтерся полотенцем. Достал из холодильника бутылку воды, налил в стакан и медленно выпил. Резко засаднила рана на губе.

Я лег в постель. Осторожно погладил плечо Эолли. Она пошевелилась, потянулась ко мне, положила голову мне на грудь. Как ни крепился я, но глаза мои заполнились влагой, — два тонких ручейка устремились вниз по щеке и замочили волосы Эолли.

Утром, когда открылся банк, я снял с карточки все деньги — там было двести тысяч долларов — и перевел их на счет Марка Романова. После чего я вернулся в гостиницу и проспал до самого вечера. Напряжение и тревожные ночи последних суток дали о себе знать. Проснулся я, когда за окнами совсем стемнело. Эолли стояла у окна и выглядывала наружу.

— Извини, я, кажется, совсем отключился, — сказал я.

— Все хорошо, — ответила Эолли, обнимая меня. — Я стерегла твой сон.

— Ты, поди, проголодалась?

— Совсем нет. Я выпила сок. Хотелось горячего кофе, но пойти в буфет не решилась. Вдруг ты в это время проснешься, и будешь искать меня.