Глеб Соколов - Вихрь преисподней

Увидев, что его заметили, посеменил прочь.

Не-Маркетинг разглядывал плиту:

– Что здесь написано?.. Ах вот что!.. Мазолевская!.. Мазолевский... Мазолевский... Ведь я слышал это... – в задумчивости проговорил он. – Да-да, много раз я слышал эту фамилию... Вот, значит, как!.. Мазолевский умер. Давно?

– Сто лет назад... – мрачно ответил Иван Бобылев.

– Так уж и сто?! Здесь написано другое... Почему ты не сказал, что он умер...

– Что тебе мой друг? Может, я хотел сказать, но ты... Как привидение... Появляешься в дождь и ускользаешь...

– Но всё же?

– Что ты хочешь знать? Умер и умер... Что тебе?

– Я знаю! Знаю... – Не-Маркетинг пришел в странное возбуждение.

– Ерунда! Не было причины... Я говорил... – Иван Бобылёв отвел глаза.

– Не-ет, была! Тебе неприятно... Я знаю... У этого Мазолевского была страшная, невероятная судьба!.. Да, именно так!..

– Хватит, перестань! – поморщившись и странно перебегая глазами с предмета на предмет, произнёс Иван Бобылёв.

– Ах вот! Опять в точку! – взволновался Не-Маркетинг.

– Перестань, что ты! Я не хочу слышать!.. Пойми, он действительно был... Нет, мы не часто виделись с ним. Даже напротив, мы не виделись десятилетиями. Я просто помнил о нём всегда. Вот и всё, всю жизнь! А дружбы не было!.. Ведь нельзя же назвать друзьями двух человек, которые никогда не видятся, не переговариваются... Так просто... Следят друг за другом со стороны!.. И оттого всё кажется ещё невероятнее и мрачнее, что наблюдаемо со стороны... Через знакомых... Через... Но это, действительно, очень... Не надо...

– Ты думаешь, я скажу что-то грубое? Я всё понимаю! Скажи, Шошо (он произнёс это с ударением на втором слоге), что это такое? Откуда, я помню это Шошо?.. Что с ним связано?..

Иван Бобылев молчал.

– Ну! Ответь!

– Мазолевский... Это был его псевдоним с юности... Он хотел прославиться под ним... Певец Шошо – так он хотел, чтобы было написано на афишах.

– Шошо, певец Шошо... Он же так и не стал никаким певцом... И уж тем более певцом Шошо... – задумчиво произнес Не-Маркетинг и посмотрел на отца.

– Да... Что значит, стал?.. Певцом любой себя может назвать... Другое дело, певца Шошо никто так и не узнал...

– Почему?

– Он пытался выступать... – как бы нехотя отвечал Иван Бобылев. – Но что-то у него всё не складывалось, всё как-то не так...

Вдруг в голосе Ивана Бобылева зазвучала страсть. Она словно прорвалась откуда-то в его голос:

– Не нужно ему было становиться никаким певцом Шошо... Я ведь, знаешь, с самого начала это чувствовал...

Иван Бобылёв начал говорить быстрее:

– С самого начала я чувствовал, что его ждёт, я предчувствовал эту его неудачу. Нас было трое... Странно, странно, хочу я тебе сказать: тысячи людей живут обычной, спокойной жизнью. И только есть совсем уж отдельные, совсем уж единицы, тронутые печатью безумия. Это они, они... Про них сказано... То, что ты читал из Некрасова... Мечтают о славе, а потом – счастливы, что попали в больницу.

– А-а, да-да, точно! Помню! – воскликнул Не-Маркетинг. – Я помню, ты рассказывал мне, ты был пьян, тебя душили пьяные слезы... Ну помнишь, помнишь, в том самом кафе, к которому мы с тобой сейчас подходили, где мы встретили этого старикашку...

– Да-да, старикашку... – словно через силу проговорил Иван Бобылев.

– Боже мой, старикашка! – воскликнул, точно бы опомнившись, Не-Маркетинг. – Да ты ведь сам уже почти старикашка! Ты ведь сам уже вот-вот станешь старикашкой!..

Иван Бобылев бросил на него тяжелый взгляд.

– Помнишь, ты рассказывал... Рассказывал про этого самого Мазолевского... Оттуда я и помню: и этот псевдоним – Шошо, и всё...

– Да, я помню: я тебе говорил про него... Про своего друга, про Мазолевского.

Иван Бобылев несколько раз тяжело вздохнул, затем полез в карман и вытащил оттуда пачку дешевеньких сигареток. Достал из пачки одну, вынул из другого кармана коробок спичек. Опять тяжело вздохнул.

Не-Маркетинг покосился на сигареты:

– Ты же не курил!

– Закурил! – Иван Бобылев бросил спичку. – Да-а, унылость кругом, мрачность, невеселость. Унылый здесь край!..

Они зашли за ограду и стояли возле могилы. Не-Маркетинг внимательно слушал.

– Но мне только в этом краю и интересно: мой край! Живу здесь с молодости. Здесь мое прошлое.

– Все в прошлом? – усмехнулся Не-Маркетинг.

– Можно и так сказать. Ты же сам говорил: я мертвец. А у мертвецов всё в прошлом. Все мое там... Я дух умершего человека!.. Ха! Вот точно! – вдруг обрадовался Бобылев. – Я ведь только сейчас это придумал, про духа-то! А ведь очень правильное сравнение: я ведь, действительно, все хожу, хожу по окрестностям и ищу, как дух, приметы прошлого. Ведь ты ж назвал меня покойником, мертвецом, не так ли?

– Да.

– Ну а есть ведь те мертвецы, чьи души никак не могут успокоиться, не так ли?

– Так.

– Вот и я – мертвец. А душа моя никак не может успокоиться. Все ходит, ходит, ищет что-то, ищет здесь какие-то приметы прошлой жизни... Так что я не мертвец, а тоскующая душа мертвеца!

Иван Бобылев глубоко затянулся сигаретой. Вдруг сильный кашель сотряс его.

– Зря ты куришь! Ты же не курил никогда. У тебя голос!

– Брось... Голос мой давно – не голос. Давно ты слышал, как я пою?

– В детстве... Да и в юности тоже слышал!

– Ну вот... А сейчас не слышишь. Что мне голос?.. Я не знаю, какой у меня теперь голос: может, как был, такой же красивый, а может, его больше и нет. Я не знаю... Я же хожу, как дух... Ищу кругом приметы прошлого. Как мне близко теперь это прошлое! – он опять глубоко затянулся своей дешевенькой сигаретой.

– Но как получилось, что он похоронен здесь? – спросил вдруг Не-Маркетинг.

– Здесь их можно сказать семейная усыпальница. Я случайно оказался на похоронах...

– Случайно? Как?!

– Я на них работал...

– Кем?

– Могильщиком!

– Могильщиком?!

– Могильщиком, – спокойно ответил Иван Бобылев, глядя сыну в глаза. – Недолго, правда. Меня прогнали, я не справился. Работа тяжелая, а я уже стар...

– Ты?! Могильщиком?! Да как же ты!..

– Ну вот, ты опять заладил свое: как же ты мог, как же ты смел! А что было делать? Деньги-то были нужны. Они и сейчас нужны... Ты же меня знать не хочешь...

Не-Маркетинг вскинул глаза. Иван Бобылев тут же замахал руками:

– Нет-нет, я вовсе не корю тебя за то, что ты мне не помогаешь, я не прошу твоей помощи! Я понимаю: у тебя принцип, ты не просто так в привидение превратился, за этим принцип стоит, целая идеология... Но давай не будем про принципы. Ведь могут же общаться люди, даже если у них принципы не совпадают. А между прочим, знаешь ли ты, каково певцу работать могильщиком? А между прочим, эта работа меня даже первое время успокаивала. Знаешь, когда смотришь на мертвецов, на похороны... Ощущение, что им ещё хуже, чем тебе... А тогда копали могилу... Я что-то даже и не связал всё вместе – всех этих Мазолевских на памятнике и Шошо... Ведь он всегда был Шошо... Шошо! Шошо!.. Привозят покойника... Меня никто не узнал: я был в шапке с опущенными ушами, замотан шарфом чуть ли не по самые глаза... Меня, собственно, сразу после этого и погнали – мол, как можно работать в такой одежде... Меня бы наверное всё-равно никто там не узнал – я не знал никого из его семьи. А тут смотрю – покойник. Я ведь его тоже не узнал... А тут услышал разговор... Шошо... Я подошёл, так вроде, невзначай, начал расспрашивать... Ну, друзья могильщики на меня и коситься и ругаться... Это был Шошо! В тот день его похоронили. Тогда и узнал я про его судьбу...