Глеб Соколов - Вихрь преисподней

– Ах вот как! Ты не угомонился!

– Я бы мог в уютном месте сидеть возле тебя...

– С ножом за пазухой...

– Все, стоп! Останови, я выйду! – крикнул Не-Маркетинг водителю.

Тот не снизил скорости. Вскочив со своего сиденья и в мгновение очутившись рядом, Не-Маркетинг затряс его:

– Останови!.. Я хочу выйти!

Автобус подрулил к обочине и остановился.

Дождь, тем временем, прекратился.

– Мы не доехали! – вскричал Иван Бобылев.

– Открой! – нетерпеливо велел Не-Маркетинг.

Он выскочил и пошел по улице. Иван Бобылев молча шел за сыном. Автобус медленно тащился вдоль тротуара.

Так они шли некоторое время... Справа виднелись густые деревья, за ними – старинные постройки. Догнав сына Иван Бобылев сказал:

– Вот здесь, в этом приземистом, на века строенном больничном здании ты родился, сынок! Тогда не было никаких информаций и информационных эпох, но ты родился, и в этом было великое торжество жизни!

Не-Маркетинг молча шёл по улице.

– И возлагал я надежду, что будешь ты человеком безмятежным, обыкновенным, а значит – в меру счастливым. И я от бурь своих на минуту отдаляясь смогу лицезреть тебя и думать: хоть с сыном моим все в порядке, уж он не мучается! Да ведь, оказывается, ты того же от меня хочешь!.. Хотел!..

Фраза эта произвела ужасное впечатление:

– Ах вот как! Ну я тебе покажу! Ты зря меня преследуешь!.. Тебе боком выйдет: я тебя доконаю!.. Вот послушай!

А, как тебе, Некрасов? Неплохо?

– Это мое любимое стихотворение! – прошептал Иван Бобылев.

– А-а, любимое!.. Конечно, любимое! Еще бы ему не быть любимым: чтобы возвеличить одного певца, борьба уносит тысячи слабых, они – искупительная жертва. А вот послушай дальше, это из того же стихотворения, про юного певца, в тетрадке у него ноты и слова песен, которые он исполняет:

А, каково тебе? Храм славы, больница... Ну со славой – со славой у тебя сам знаешь, отвернулась она от тебя, слава, а вот в больницу ты, насколько я знаю, в последнее время попадаешь очень часто!..

– Дебил, жалкий дебил... – произнес Иван Бобылев, как будто мучимый какой-то начинавшейся болью.

– Отлично! Кажется мои слова возымели убойное действие. Как же я сразу не догадался прочитать тебе твое любимое стихотворение? Ты бы давно от меня отстал!.. Ума не приложу, как же это я? А вот еще... Я немного перевираю, думаю, Некрасов меня простит:

Что же ты поверил себе, а? Зачем же ты выбрал дело певца, а?.. Мог бы стать бухгалтером или продавцом. Или каким-нибудь инженером,? Знаешь, почему ты ошибся? Потому что у тебя была голова не такая, как сейчас!..

Не-Маркетинг подскочил к Ивану Бобылеву, – они проходили мимо витрины, – схватив его за голову, повернул ее к отражению на стекле. Иван Бобылев не сопротивлялся.

– Видишь, какая у тебя голова? – закричал Не-Маркетинг. – Большая! А раньше она маленькая, как большой грецкий орех... Ты был дебилом!.. Юноша, бледен и робок... Приперся в столицу! Певцом он решил стать!..

– воскликнул Иван Бобылев, не пытаясь освободиться.

Не-Маркетинг отпустил его:

– Но ты-то, ты-то, что кроме ужасных мук ты получил? Что же, твоя доля только в том, чтобы служить искупительной жертвой какой-то там неведомой судьбе?!

– Нет, проклятый дебил, нет! – воскликнул Иван Бобылев, глядя на него с гневом.

Но тот уже не смотрел... Впереди был старый дом. Необычным в нем был цокольный этаж с высокими полукруглыми окнами. Там шел какой-то ремонт.

– Посмотри на этот дом! Видишь, в первом этаже – замазанные краской окна?! Видишь? Ну, отвечай, видишь?!

– Вижу!

– А видишь неясный след вывески? Его еще можно различить?.. Ну же, говори!

– Вижу!

– А видишь за стеклами – кафе, которое было много лет назад?! Там сидит Иван Бобылев: у него не складывается карьера певца! Видишь его тоскливые глаза?

– ...

– Он же мог еще что-то успеть, переменить, куда-то побежать, где-то подсуетиться, но он сидит за столиком в грязном кафе, – у него очень маленькая, как грецкий орех, голова и в нее просто не может втиснуться мысль, что надо бежать куда-то и делать что-то, иначе карьера будет упущена, время уйдет и поздно что-то исправлять и менять!..

– Вижу! Вижу! Все вижу!

– А-а, вот ты и сломался! – торжествуя сказал Не-Маркетинг. – Разбил мне лицо, обзывал меня дебилом, а сам спустя короткое время – сломался.

– Он часто здесь стоит! – вдруг проговорил кто-то у него над ухом. – Все стоит и смотрит, словно там – не заброшенное кафе!..

Рядом стоял маленький старичок. Он внимательно смотрел на Не-Маркетинга.

– Откуда вы знаете?..

– Я часто за ним наблюдаю... Гуляю в этих местах, а его знаю: он – певец Иван Бобылев. В мою молодость популярен был, потом пропал, – старичок говорил, не поворачивая головы к Ивану Бобылеву, как будто того здесь не было. – Он здесь где-то живет. Я часто его встречаю. Слежу за ним. Издалека...

– А, вот как! – со злой радостью воскликнул Не-Маркетинг. – А где он еще бывает? Вы же знаете!

– Могу показать! – с готовностью ответил маленький старичок и посеменил вперед.

Невдалеке была стена. Её старинная кладка местами подлатана, поверху вился плющ. Над ним смыкались кроны деревьев. Сквозь старые ворота виднелись могилы: с покосившимися оградами, заросшие травой. Деревья наводили на все глубокие тени. На воротах – крест.

Трое шли молча. Иван Бобылев поотстал.

– Вот сюда он приходит! Один раз я проследил за ним!

Они прошли ворота. Старичок семенил дальше. Какая-то странная смесь униженности и беспардонного нахальства чудилась в нем Не-Маркетингу: жалкие короткие брючки, дешевые, модного фасона ботинки, а между верхом ботинок и низом брюк – белые носки с красными полосами...

Возле одной из могил старичок остановился... Старое семейное захоронение...

– Убирайся же, наконец! – крикнул Иван Бобылев.

– Да я и сам... Не люблю кладбища! – отскочив, пробормотал старичок и засеменил прочь. Казалось, он не обиделся...

– Чья это могила? – Не-Маркетинг подошел к железной ограде.

Вдруг он обернулся: старичок наблюдал, спрятавшись за дерево.