Зэди Смит - О красоте

- Честное слово, мам, я иду домой - еще раз он дернется, и я ухожу.

Леви отчаянно искал свой капюшон, чтобы закрыться от пантомимы Говарда, который и не думал останавливаться. Через несколько мгновений Говард порадовал публику единственным хранившимся в его памяти отрывком из рэпперской песни - эти строчки он таинственным образом выудил из лирической жвачки, которую ежедневно жевал Леви.

- Моя шняга не коряга, - начал Говард. Его домочадцы взвыли от ужаса. - Мой батон умен, как Платон.

- Все, меня нет.

Леви ловко рванул вперед и нырнул в муравейник, сочившийся в ворота парка. Все рассмеялись, даже Джером, и, глядя, как он смеется, Кики почувствовала облегчение. С Говардом всегда было весело. Ей уже при первой встрече с ним пришла в голову расчетливая мысль: он из тех отцов, которые могут рассмешить своих детей. Кики ласково ущипнула его за локоть.

- Что-нибудь не так? - самодовольно спросил Говард и разомкнул сложенные на груди руки.

- Все так, милый. Телефон-то у него есть? - спросила Кики.

- Есть - мой, - ответил Джером. - Он стащил его утром из моей комнаты.

Они примкнули к медленно текущей толпе, и парк дохнул на Белси своими сладкими, живыми, плотными ароматами уходящего лета. Этим влажным сентябрьским вечером Бостон-Коммон был мало похож на ухоженное историческое место громких речей и публичных казней. Он презрел садовников и возвращался к естественности и дикости. Бостонская чопорность, присущая, по мнению Говарда, всему историческому, просто не устояла перед наплывом жарких тел, стрекотом сверчков, нежной сыростью деревьев и мелодичной какофонией, создаваемой при настройке инструментов. И слава богу. С ветвей свисали желтые, как рапс, фонарики.

- Вот здорово, - сказал Джером. - Оркестр словно парит над водой. Огни отражаются, поэтому так и кажется.

- Ага, - ответил Говард, глядя на островок, висящий над водой в ореоле отражений. - Ну и ну, ух ты, обалдеть.

Оркестр расположился на маленькой сцене по ту сторону пруда. Говард, единственный неблизорукий представитель Белси, заметил, что все музыканты мужского пола были в галстуках с рисунком в виде нот. Женщины носили тот же узор на талии, на широких, как кушаки, поясах. Над головами оркестрантов маячил гигантский транспарант с печальным профилем одутловатого, похожего на хомяка Моцарта.

- А где хор? - спросила, оглядываясь, Кики.

- Под водой. Он вынырнет попозже, как… - Говард изобразил человека, всплывающего из морских глубин во всем своем великолепии. - Есть Моцарт на льду, а это Моцарт в пруду. Так меньше несчастных случаев.

Кики тихонько рассмеялась, но внезапно ее лицо изменилось, и она сжала запястье мужа.

- Ох, Говард, - сказала она, настороженно глядя в глубь парка. - Есть две новости, хорошая и плохая.

- А? - откликнулся Говард, обернулся и увидел, что обе новости идут к нему по лужайке и машут рукой: Эрскайн Джиджиди и Джек Френч, декан гуманитарного факультета. Джек Френч, в типичных для Новой Англии широких штанах, перебирал своими длинными ногами плейбоя. Сколько же ему лет? Говард вечно терялся в догадках. Джеку Френчу с равным успехом могло быть и пятьдесят два, и семьдесят девять. Спросить его прямо было нельзя, а значит, нельзя было узнать наверное. Он походил на звезду экрана, граненая геометрия его лица напоминала картины Уиндхема Льюиса*. Лирические, слегка удивленные брови Джека норовили сложиться в пирамиду, а кожа была темная, тысячелетняя, словно его извлекли из торфяного болота по прошествии долгих веков. Седые шелковистые волосы, редкие, но покрывающие череп целиком, отметали подозрения Говарда, что декан стар, как баобаб, и были явно пострижены так же, как в молодости, когда, стоя на носу лодки и прикрывая ладонью глаза, двадцатидвухлетний Джек вглядывался в берег Нантакета** и гадал, не Долли ли стоит там на пирсе к нему лицом, держа два стакана виски с содовой. Эрскайн был полной противоположностью: отполированная, без единого волоска макушка и волшебные родинки, наполнявшие Говарда неизъяснимым весельем. На сей раз Эрскайн был в костюме- тройке невозможно желтого цвета, и каждая клетка его свободолюбивого тела противилась всем трем состав-

* Льюис, Перси Уиндхем (1882-1957) - английский художник, теоретик вортицизма, близкого по духу футуризму и кубизму. ** Остров в Атлантическом океане, часть штата Массачусетс.

ляющим этого наряда. На миниатюрных ногах красовались остроносые туфли на кубинском каблуке. В целом он производил впечатление быка, делающего первые па перед боем. Когда парочка еще была метрах в десяти, Говард мог быстро и незаметно поменяться местами с Кики, чтобы Эрскайн естественным образом повернул к нему, а Джек пошел своей дорогой. Так он и поступил, но, к сожалению, Джек не понимал, что значит диалог, он всегда обращался к людям. Точнее даже не к людям, а к пустоте между людьми.

- Так, все Белси в сборе, - очень медленно проговорил Джек, и каждый Белси спросил себя, на кого же из них он все-таки смотрит. - Но одного, кажется, не хватает. Все Белси, кроме одного.

- Нет младшего, Леви, он потерялся. Отстал. Если честно, ему ужасно хотелось отстать, - небрежно сказала Кики и засмеялась. Засмеялись и Зора, и Джером, и Говард с Эрскайном, и наконец, в самую последнюю очередь, раздался бесконечно медленный смех Джека Френча.

- Мои дети… - начал Джек.

- Да? - откликнулся Говард.

- …потратили массу времени…

- Угу, - подбадривал Говард.

- … стараясь…

- Ха-ха, - сказал Говард. - Ну что ж.

- …потерять меня из виду в общественных местах, - закончил Джек.

- Да, - сказал измученный Говард. - Они такие.

- Мы анафема для наших детей, - весело подтвердил Эрскайн своим скачущим голосом, то забирающим вверх, то скатывающимся вниз. - Нас любят только чужие дети. Например, твоим детям я нравлюсь гораздо больше, чем ты.

- Это точно. Моя воля, я бы к тебе переехал, - отозвался Джером и спровоцировал фирменный вопрос Эр- скайна о хороших новостях, - даже мелких, вроде пробы нового сорта джина с тоником. При этом Эрскайн взял в ладони щеки Джерома и поцеловал его в лоб.

- Переезжай, заметано.

- И остальных прихвати. Нечего тут морковкой перед ослиной мордой размахивать, - сказал Говард, выходя вперед и дружески шлепая Эрскайна по спине. Затем он повернулся к Джеку Френчу и протянул ему руку, но тот разглядывал музыкантов и руки не заметил.

- Красиво, правда? - спросила Кики. - Мы так рады видеть вас обоих. А Мейзи с вами, Джек? А дети?

- Да, красиво, - подтвердил Джек и положил руки на свои худые бедра.

Зора уже не в первый раз толкнула отца локтем в ребра. Говард увидел, что она делает ему круглые глаза, кивая на Френча. Это было в духе Зоры: встретив какую- нибудь шишку, которую она целую неделю ругала на чем свет стоит, едва не хлопнуться перед этой шишкой в обморок.