Станислав Олефир - Колымская повесть

Скоро дорожек становится очень много, и я, переходя с одной на другую, все сильнее забираю вправо. Впереди затемнел куст кедрового стланика и открылся длинный совершенно вытаявший бугор. По одну его сторону угадываются силуэты оленей, по другую как будто ничего нет.

Неожиданно рядом шуршит снег, я приседаю и на фоне все еще светлого неба вижу оленей. Они неторопливо движутся к стаду. Вот тебе и раз! Стадо отдыхает, а молодые бычки-корбы гуляют даже в самую глухую ночь.

Наконец выбираюсь из лиственничника и оказываюсь на опушке огромнейшей поляны. Здесь они почти все такие. За спиной лиственничник, впереди, примерно, в полукилометре — еще лиственничник, а вправо или влево можно пройти километров пятнадцать и ничего кроме озер да кочек не встретить. Одним словом — лесотундра.

Костра все еще не видно. По-прежнему испуганно экают оленята-энкены и их блеянию вторит хорканье важенок.

Неожиданно за спиной звякает колокольчик. Поворачиваюсь и вижу рядом с собою комолого оленя. Это пряговый олень-туркиданка. Я уже познакомился с ним. Вчера он подходил к самому костру, требовал угощения и после каждой щепотки соли потешно тряс головой.

— Балдеет! — смеялся Толик и предлагал оленю зажевать соль сигаретным окурком. Олень съедал и окурок. Правда, после него головой уже не тряс.

Копаюсь в карманах, но ничего кроме ножа, спичек да огрызка карандаша не нахожу.

— Извини, друг, — развожу руками перед стоящим в ожидании подачки оленем. — Забыл прихватить угощение. Давай, стукни меня лбом или хотя бы лягни.

Олень внимательно слушает, трясет головой, и мы вместе отправляемся на поиски пастухов. В том, что встречу их, нет никакого сомнения, но вот где и когда — не имею представления. Ведь стадо растянулось вдоль поляны километра на два, если не больше. Главное, во время поисков не влезть в самую гущу оленей и не устроить переполох.

Теперь я могу даже разглядеть их. Одни олени лежат, другие стоят, настороженно повернув головы в мою сторону. Наверное, сопровождающий меня туркиданка действует на них успокаивающе, поэтому никакой паники от моего появления не возникает.

Впереди прошествовала еще одна возвращающаяся из ночных похождений цепочка оленей. В компании с комолыми в эту пору корбами держатся три украшенные ветвистыми рогами важенки и олененок. Они прошли совсем близко, остановились у края стада, и принялись укладываться на отдых.

Огибаю покрытый кедровым стлаником бугор, пересекаю замерзшее озеро и вдруг замечаю два человеческих силуэта. Пастухи! Они тоже увидели меня и идут навстречу. Вот один остановился, поднял бинокль и навел его в мою сторону. Это наверняка Толик. Скоро он и в кружку с чаем будет смотреть через бинокль. Окликаю пастухов и приветственно машу рукой:

— Не боись! Свои!

Подошли и в полном недоумении уставились на меня. Впереди Абрам, из-за его плеча выглядывает Толик.

— Что случилось? Как ты здесь оказался? — в голосах тревога.

— Ничего. Всё нормально. Валялся-валялся в яранге на шкурах, потом оделся и к вам, — говорю с самым безразличным видом, хотя внутри все так и поет.

— Один?!

— А что здесь такого? Да вы не волнуйтесь. Я бабе Мамме все сказал. Она в курсе.

— Но как же ты нас нашел? Мы-то от прежнего места ушли километров на пять, — не переставал удивляться Толик.

— Обыкновенно. По следам. Я даже твои сапоги угадал. Они у тебя новые, а у Абрама каблуки подрезанные. Совсем недавно подрезал, даже заусеницы не стерлись. Вы оленей через лиственничник толкали и натоптали больше, чем все олени вместе.

Толик хмыкает, а Абрам стискивает мне руку и торжественно, наверное, чтобы слышали все олени, произносит:

— Вот теперь я верю, что ты не чечако. Честное слово, верю!

Чтобы не выдать своего ликования, пытаюсь увести разговор в сторону:

— А остальные пастухи где?

— Там, у сопок, — показывает Абрам куда-то в ночь. — Элит стадо от Туромчи сдерживает. Сейчас к нему пойдем. Чаю, наверное, очень хочешь?

Я согласно киваю, и только хотел попросить у них соли, чтобы угостить все еще державшегося за моей спиной туркиданку, как вдруг до нас донесся тяжелый гул. Впечатление такое, будто неподалеку идет поезд: «Ту-тук! Ту-тук! Ту-тук! Ту-тук!..» Сначала я так и подумал, совершенно выпустив из виду, что ближняя железная дорога дальше, чем в двух тысячах километров. Стою, гляжу на насторожившихся пастухов и слушаю накатывающийся из темноты грохот.

— Олени сюда бегут! — крикнул Толик. — Их кто-то гонит!

Пастухи припали к биноклям, стараясь разглядеть в ночи причину панического бегства оленей. Я не видел самих оленей, только какие-то тени неслись мимо белеющего неподалеку снежника и исчезали в темноте. Хорканье важенок и быков-корбов, блеяние малышей-энкенов, топот тысяч копыт заполонил всю долину от сопок до Туромчи.

Неожиданно поток бегущих оленей повернул в нашу сторону и замелькал рядом. Теперь были видны их рога, вскинутые головы и вытянутые во всю длину шеи.

Чтобы не оказаться под копытами напуганных животных, мы отпрянули в сторону, но в это мгновенье поток мчащихся оленей закончился, словно оборвался, и мы увидели медведя. Тяжелым черным комом катился он в каком-то десятке метров от нас, разбрызгивая во все стороны отставших от важенок энкенов.

— Да он мне всех оленей так разгонит, что я потом их за неделю не соберу! — закричал Абрам. — Толик, дай быстро топор, я ему покажу! — Он торопливо выдернул топор из петельки на Толиковом рюкзаке и изо всех ног помчался за медведем. Следом с палкой в руках кинулся Толик. Я всего лишь мгновенье смотрел вслед пастухам, затем сломал подвернувшуюся под руку сухую лиственничку и побежал за ними.

То ли у меня вдруг обострилось зрение, то ли на самом деле стало светлее, но теперь я мог разглядеть и медведя, и оленей, и далеко отставших от них пастухов, хотя сам был от Абрама с Толиком в доброй сотне шагов. Вот олени достигли заросшего кедровым стлаником бугра, свернули за него и скоро показались справа от меня. До сих пор не знаю почему, но я вдруг бросился им наперерез. Может, хотел возвратить стадо на прежнее место, а может, просто чуть придержать. Наверно мне слишком уж запали слова Абрама: «Я их и за неделю не соберу!»

В несколько прыжков я домчался до передних оленей и замахнулся на них лиственничкой. Но они совершенно меня не испугались. Наверно понимали, что бегущий сзади медведь намного опасней, а может, поток оленей был слишком стремительным и плотным. Отвернуть в сторону не было никакой возможности. Они неслись рядом, некоторые стали проскакивать за моей спиной, и скоро я оказался как бы на островке обтекающего меня с обеих сторон живого потока. Через какое-то время из-за бугра выскочила последняя группа оленей, и тут я увидел медведя. Впереди, слева, справа и даже сзади него мелькали отставшие от важенок энкены. Почему медведь не схватил до сих пор ни одного из них, я даже не представляю. Или он успел передавить добрый десяток оленят и никак не может угомониться.