Андрей Кузечкин - Менделеев-рок

– Спорим, высокий победит? – шепнула Присцилла.

Я согласно кивнул:

– Спорим. Спорим, что победит маленький, моя милая.

Циркуль оттолкнул от себя Крысу и по-мушкетерски сделал выпад с выносом правой ноги. Противник вильнул и коротким взмахом распорол Циркулю тыльную сторону правой ладони – тот выронил нож.

Присцилла стиснула мою руку. Я не видел выражения ее лица, ибо не мог отвести взгляда от дерущихся. Их бешеный звериный бой завораживал.

Крыса атаковал, целясь в живот, но не успел достигнуть цели. Раненый Циркуль гаркнул и саданул Крысу по зубам кулаком здоровой руки: удар был инстинктивным, поэтому хлестким и точным. Крыса отлетел назад, но устоял. Циркуль со страшной силой пнул его в грудь ногой-жердью, заканчивавшейся платформой тяжелого башмака. Крыса с воем покатился по обветшалому асфальту, я подумал, что от такого пинка у него наверняка сломалось одно-два ребра.

Циркуль кинулся к противнику, как футболист к мячу, пнул его и издал мяукающий вопль, когда Крыса одной рукой поймал его ногу, а другой воткнул свой выкидной нож по самую рукоять в икру соперника. Нога долговязого «доктора» подломилась, он рухнул на одно колено. Крыса рванул его к себе, ухватив за майку, и угостил мощным ударом в подбородок, заставив Циркуля растянуться.

После этого Крыса вскочил, как ни в чем не бывало, и набросился на упавшего. Циркуль извивался, заливая кровью площадку, а Крыса бил его ногами, матерился и бил, бил, бил…

В этот момент какой-то «доктор», неизвестно откуда взявшись, схватил меня за ворот, одним рывком развернул к себе и выплюнул мне в лицо, обдав сивушной вонью:

– Шпионишь, сука?..

Я тут же вырвал из кармана маленький флакончик, отчетливо произнес: «Прости!» – и всадил в одутловатую рожу быка струю. «Доктор» рухнул на колени, зажимая лицо обеими ладонями, и заорал матом, отнюдь не благим.

Мы с Присциллой бежали со всех ног, позади уже громыхало копытами целое стадо. Мы вылетели к загаженному пруду и побежали вдоль берега. «Доктора» приближались. Они не видели нас сквозь темноту и деревья, но их было до ужаса много, и бежали они в разных направлениях, улюлюкая и крича: «Стойте, суки!» – хотя и не знали, кто эти «суки» и сколько их.

Мы устремились в самые заросли, я бежал первым, закрывая лицо руками, потому что ветки мертвых деревьев хлестали меня. Мы вылетели к старым каруселям, остановившимся много лет назад. Во тьме они казались покинутыми инопланетными тарелками.

Я втащил Присциллу за руку на одну из каруселей. Девчонка упиралась, поэтому я просто заволок ее под ржавую крышу. Мы затаились за карусельной ракетой.

Орущая и грохочущая толпа пронеслась мимо нас. Рев и топот становились все тише. Вскоре настала тишина.

Девушка благодарно прильнула щекой к моей куртке. Я гладил ее по голове и целовал горячее лицо.

– Все хорошо, моя милая. Все будет нормально.

Окраина Нефтехимика, улочка гнилых домиков. Калитка в заборе, сбитом из досок разной длины, за ней тропинка шириной с подошву ботинка сквозь заросли пожухлой крапивы, три ступеньки крыльца, а дальше сени, заставленные ржавыми ведрами, коробками с гвоздями и шурупами, заваленные инструментами и старыми журналами.

– Можешь не разуваться, – бросила Присцилла на ходу.

Жилая часть домика – совсем небольшая прихожая, чисто символическая кухонька, маленькая спальня и общирная гостиная размером с три четверти всего дома.

– Ты смотрела фильм «Прибытие» с Чарли Шином? – спросил я, войдя в гостиную.

– Тебе еще не надоело спрашивать про фильмы, которые кроме тебя никто не видел? – съехидничала Присцилла, не удосужившись поинтересоваться, к чему я вспомнил это кинцо.

А к тому, что там агрессивные инопланетяне использовали некие генераторы черной дыры. Стоило включить такой генератор в закрытом помещении, как он засасывал все, что было внутри этого помещения. В гостиной маленького домика не было абсолютно ничего: ни ковров, ни обоев, ни люстры, ни занавесок, ни мебели, – за исключением допотопной кровати (очевидно, генератор черной дыры не справился с этой громоздкой ржавой махиной).

– Отсюда увезли все, что было ценного, – объяснила Присцилла.

– Почему?

– Когда мама с отцом разошлись, отец здесь жил, а потом уехал к своей матери и все забрал. Этот домик мне отдали, но я здесь не то что живу, а так, ночую иногда.

В прихожей осталась доска с гвоздями для наших курток, на кухне – рассохшийся стол и полки с кое-какой посудой.

– Чай будешь?

– Не откажусь.

– Тогда давай за водой – колодец во дворе – и в сарай за щепками. Никогда не пил чай из самовара?

…Когда я открывал дверь в спальню, мелодично зазвенели колокольчики: Присцилла повесила на входе в комнату несколько японских «ветерков», чтобы они приветствовали гостей своей незатейливой музыкой.

Первое, во что уперся мой взгляд, – огромная фотография в рамке: на ярко-синем небесном фоне полупрозрачные облака.

На рассохшемся письменном столе стоял старенький черно-белый телевизор, над ним на стене – перекидной календарь-плакат, врубелевская «Царевна-Лебедь».

На табуретке недовольно жмурился серый кот, всем видом своим выражая негодование по поводу того, что включили свет.

Подоконник и верхние полки стеллажа были уставлены экзотическими цветами, названий которых я не знал. Были они разноцветными, крупными, агрессивно яркими до рези в глазах. Не комната, а настоящая оранжерея, оазис, цветущий островок среди холодной пустыни.

На остальных полках стеллажа – книги.

– Тебе нравится мое небо?

– Очень, – кивнул я. – А ты, значит, любишь Врубеля?

– Очень люблю, – призналась она. – Еще импрессионистов – Моне, Дега… Но особенно Марка Шагала. У него все летают. – Последнюю фразу Присцилла произнесла тихо и с трогательной грустной интонацией.

Ну кто из моих знакомых смог бы сказать это? Такие люди, как Присцилла, – это золотые монеты в куче медных пятаков. (Вообще-то в художниках я не разбираюсь. Просто пытался за умного сойти. Если бы Присцилла спросила: «А тебе какой художник нравится?» – эх, я бы и опозорился!)

Мы с моей маленькой елочкой сидели на диване, прижавшись друг к другу.

– Ничего себе сегодня поразвлекались! – фыркнула Присцилла. – Второй раз мы с тобой встречаемся, и опять случается дурдом!

– За это ты мне и нравишься! – честно признался я.

– Да… А как ты того дегенерата вывел из строя! Можно посмотреть? – Не дожидаясь разрешения, Присцилла вытащила из моего кармана флакон с пульверизатором. – Что это? Ведь это же не газовый баллончик?

– Это – пузырек из-под духов. Он наполнен «ультроном» – жидким средством для чистки стекол. Брызгать из него нужно непременно в глаза, с максимально короткой дистанции, результат не заставляет долго ждать.