Андрей Кузечкин - Менделеев-рок

Он скажет: «Изживай детские комплексы, работай на собственное будущее». Такие, как Олег, который готовится однажды подхватить дело отца, очень гордятся тем, что работают на собственное будущее… Тупые люди, вы что, не видите, что никакого будущего нет? Неужели один я это понимаю? А вы настолько вросли в вашу повседневность, что воспринимаете ее как единственно возможный вариант реальности, который был всегда и останется неизменным! Живи или так, или никак! Гробь себя компьютером, мобильником, стрессами, четырнадцатичасовым рабочим днем. Пусть выпадут ядерные осадки – скажи: «Осадки? Что за чушь? Это просто снег». И иди делай то, за что тебе платят. Только вот не престижная профессия, не машина и не ноутбук помогут дожить до старости, а рюкзак, ветровка и пара пистолетов. Взять все это и махнуть куда-нибудь в Сибирь, там и ждать, пока наступит хаос. Благо долго ждать не придется, это я знаю наверняка. Толпы умрут, одиночки выживут – таким будет итог. Весь остаток жизни бродил бы я по дорогам одичавшего мира, играл бы сам себе музычку (жаль, что гитара – такой громоздкий агрегат; интересно, смогу ли я освоить губную гармошку?), отбивался от озверевших людишек, а по ночам любовался на полыхающее в небе радиоактивное свечение.

Вот что я мог бы сказать Олегу, да он бы ничего не понял. (А Присцилла поняла бы, но в разговорах с ней я еще не касался этой спорной темы.) Он и так принял мою отвязную клоунаду за чистую монету. По крайней мере отреагировал на нее вполне серьезно:

– О Боже мой, да нужен ты мне! Я о Кристине думаю, и ты о ней задумайся. У такой серьезной девушки – и такой, извини за выражение, раздолбай!

Я нанес оппоненту словесный апперкот:

– Можешь больше не волноваться за нее. Я от нее ухожу. У меня появилась другая. Все слышали?

Я-то знаю, что один из излюбленных тезисов Кристины таков: «Роман – это мой крест, никому он на фиг не нужен, кроме меня, да я и сама-то его еле выношу… Но если уж он так прилип ко мне – чего не сделаешь ради любви!»

Подействовало. Девки ахнули. Оля убрала улыбку. Олег долго мялся – на барском рыле смятение – а потом махнул рукой:

– Делай что хочешь, Роман. На здоровье. Я умываю руки. – Он искренне пытался воззвать к моему разуму и, не найдя даже зачатков оного у дегенерата и раздолбая Ромки Менделеева, огорчился до глубины души.

За спиной я услышал взбудораженно переговаривавшихся девчонок: взрыв моей информационной бомбы разогнал застоявшееся болото.

Я миновал Артема.

– Доброе утро, Темыч!

Крупногабаритный Артем перевел взгляд со сканворда на меня и махнул гелевой ручкой. Вот, извольте видеть. Кажется, это Герман Гессе считал, что обречено общество, все члены которого разгадывают кроссворды. А если сканворды?!

Объяснение с Кристиной состоялось возле того же окна с видом на траншею с теплотрассой. Вдоль гор вырытой земли носился Водитель Автобуса, добросовестно крутя воображаемый руль.

Кристина, ни о чем не подозревая, смотрела на меня со злорадством: мол, тебе конец, гулящая душа, готовься к суровому, но справедливому наказанию. Я мысленно умолял себя быть непреклонным и холодным, хотя мне по-настоящему было жаль эту ограниченную, упертую девчонку.

– Что скажешь, урод? – с ядовитой улыбкой осведомилась она.

– Да так, ничего особенного, Кристи. Ухожу я от тебя.

За полтора года у нас с Кристиной было всякое, но такого я еще никогда не говорил. Она и не верила, что я скажу это когда-нибудь. Еще бы, я же всего лишь бесплатное приложение к ней, такой умной и серьезной…

Видели бы вы, как смялось и скукожилось ее лицо! Из стервы она в один миг превратилась в обиженного ребенка.

– Совсем?.. – Кристина не верила своим бледно-розовым ушкам.

– Совсем, – совершенно спокойно подтвердил я. – Ты мне больше не нужна.

Было бы даже интересно послушать ее возражения, но Кристины хватило только на бессвязные реплики:

– Нет!.. Неправда! Ты не можешь… Не хочу… Не надо…

Вот-вот ее должно было прорвать водопадом слез, мне следовало поторопиться:

– Кристи, ты должна меня понять…

Она отчаянно замотала головой, будто стряхивала невидимых насекомых:

– Не хочу я ничего понимать!

Ясно. Действовать надо грубо.

– Бестолочь! – нахмурился я. – Не вздумай за меня цепляться! Я же урод. Отстань от меня, поняла? Просто отстань!

Я развернулся и направился в аудиторию. Кристина всю лекцию провалялась на парте в противоположном конце аудитории, уткнувшись мордашкой в ладони, а я бесстрастно скреб ручкой по тетради и думал при этом: «Давайте-давайте, пяльтесь…»

Вечером, придя на репетицию, я обнаружил на двери Хорьковского гаража неаккуратно намалеванный свежей краской жирный красный крест и надпись: «ВНИМАНИЕ! ДОМ ИНФИЦИРОВАН». Я постучал и крикнул:

– Ребята, это я!

Открыл мрачный Хорек.

– Привет, Плакса. Знаешь, что это за народное творчество?

– Догадываюсь… – серьезно кивнул я. – В этом доме живет тот, кто неугоден «докторам».

– Точно, – согласился Хорек. – Тимуровцы хреновы… Ну ты пока не волнуйся. Они сразу никого не гасят. Обычно дают недельку-другую, чтобы жертва одумалась. Пересмотрела взгляды на жизнь.

Во время нашего очередного ночного бдения Присцилла привскочила на диване и воскликнула в сердцах:

– Долго это будет продолжаться?

– Что?

– Долго ты собираешься изображать саму невинность?

Такая постановка вопроса мне понравилась.

– А что, есть идеи получше?

– Найдутся! – громко прошептала Присцилла.

– Ага! – ехидно произнес я. – Хочешь меня так, что скулы сводит?

Присцилла чуть не задохнулась от смеха:

– Такой самоуверенный, я не могу! Да просто мне тебя жалко…

Она меня провоцировала, и я завелся с пол-оборота: прыгнул на нее и придавил всем телом.

– А как ты любишь это делать, Плакса? – спросила Присцилла, мгновенно размякнув.

– Я люблю остренькое, моя милая.

– Начинай! – Ее пальчики щекотали мой живот.

– Ты уверена? Жалеть не будешь?

– Не буду… если тебе удастся меня удивить!

– Ладно, сама напросилась! – Я включил ночник, слез с Присциллы, распахнул шкаф, перетряхнул содержимое и выбрал пестренький сарафанчик с подолом до колен. – Да, вот это подойдет. Сейчас я выйду, а ты это наденешь.

– Ну если тебе так хочется… А зачем?

– Будем играть. Ты – невинная девочка, а я – похотливый дядя. Ты по ошибке зашла ко мне домой, и тут я прихожу. Начинаю к тебе приставать, а ты не знаешь, как реагировать, у тебя руки-ноги сковало от страха.

– А плакать можно?

– Даже нужно!

Присцилла посмотрела мне в глаза взглядом маленькой хищницы:

– Возвращайся через пятнадцать минут!

– Через пятнадцать? – Я с сомнением прислушался к обезумевшему своему телу. – Так долго?