Андрей Кузечкин - Все десять пальцев

– Да не дядьку, – охранник помял мозолистыми пальцами потное ухо. – Бабу мелкую. На вид лет пятнадцать, маленькая. Блондинка.

– Здесь такой нет. Кстати, тебя как звать?

– Константин. Еще вопрос, Кирюх. Личный. Как раз про блондинок. Ты Ольгин парень?

«Уже нет», – хотел сказать Кирюха, но не успел.

– Что ты ей сказал вчера?

– ?!

– Ты вчера приходил, я помню. Потом ушел, а она часа два проплакала. Просто лежала и ревела в подушку. Я к ней и так, и сяк. Спрашиваю, может, он тебе нагрубил? Может, пойти разобраться? А она: нет, не надо, он мне ничего не сделал – и опять плачет. Потом всех выгнала, кто был в комнате посторонний. Девчонки, Лизка с Зинкой, говорят: всю ночь глаз не сомкнула.

Кирюха застегнул молнию легкой куртки «пума»:

– Все, я готов.

– Нет, ты ответь.

– А что? – Кирюха был спокоен, как никогда. – Обычное дело. Разошлись мы с ней.

– Как – разошлись?

– Я от нее ушел. Это мое право. Она теперь свободна. Можешь сам попробовать с ней, если хочешь...

– Я? – Константин удивился. – Я-то пацан женатый, – он поднял ладонь, продемонстрировав обручальное кольцо. – Слушай... А ты не из-за меня с Олей разругался? Ты не так все понял, я даже не думал насчет нее... Я жену свою знаешь как люблю! – В качестве доказательства любви он крепко выругался.

– А чего к Оле ходил? – поинтересовался Кирюха, подумав, что чего-то недопонимает в этой жизни.

– Веселая она. Такая, знаешь, беззаботная... Рядом с ней как-то все проблемы разом исчезают... Зайдешь чайку попить, посидишь, отдохнешь...

– Если бы ты один такой любитель чайку попить был... К ней же парни табунами валят!

– Такая уж она общительная... При мне ничего плохого не было, просто сидели все вместе, тусовались... Оля, она тебя любит... Поговори с ней.

– Говорить нам не о чем.

– Да почему? Чем она тебя не устраивает? Классная девка...

– Хватит болтать, придурки! – сердито крикнула Юкки из-под одеяла. – Здесь люди спят!

Константин тут же стушевался и заплясал на месте, переминаясь с ноги на ногу.

– Ладно, Кирюх, проехали... – произнес он, глядя куда-то в угол. – Пошли...

– Ты не очень-то болтай, что я тут с девушкой... – сказал Кирюха, когда они вышли из комнаты.

– Да я что, не понимаю... – грустно ответил охранник. – Спи, с кем хочешь.

«Знал бы ты, С КЕМ!» – подумал Кирюха и мысленно улыбнулся.

Вот еще проблемы! Теперь надо думать, как быть с Олей. Видимо, придется пересмотреть отношение к этой чересчур веселой девчонке, если она и впрямь страдает. Хотя нет, лучше оставить все как есть. Поревет-поревет, да и забудет. Так и произойдет. И в любом случае, все дела сердечные нужно будет улаживать уже после того, как решится главный вопрос: куда девать Юкки. В комнате ей оставаться нельзя.

В конце коридора, возле входа в уборную, стояли двое: Антон и Настя. Неладно скроенный циничный очкарик, похожий на длинношеего гуся, и низенькая девчонка, усыпанная веснушками, смешливая и солнечная.

– Вон и твои подлые сообщники, – сказал Константин.

– Антошка, слыхал? Нас приласкали, – сказала Настя. Оба расхохотались.

– Хватит ржать, бойцы, – незлым голосом сказал вислощекий охранник – Вот вам ключи. Ведра, тряпки, метла – все в сортире, в кабинке, на которой замок висит. Все. Меньше слов – больше дела. Приду – проверю. Схалтурите – пеняйте на себя. Буду спрашивать по законам военного времени. И Боже вас упаси потерять хоть один ключик – Соломоныча удар хватит.

– Ну да, у него кроме этих ключей в жизни нет ничего, – хмыкнул очкарик.

Антон, также известный как Слепень, был худ, как соломина, но при этом крепко сколочен. Когда учился в школе, слыл конченым психопатом, поэтому никто никогда с ним не связывался. Еще в младших классах, когда его начинали дразнить «профессором» или «очкастым», Слепень, не произнося ни звука, поднимал ближайший предмет потверже, будь то пенал, стул, обломок кирпича или железный прут, и так же безмолвно бил обидчика по макушке или по лицу, вышибая кровь. «Ты дурак, он же пошутил!» – кричал кто-нибудь, на что Антон невозмутимо пожимал плечами: «Я тоже».

Кирюхе рассказывали об этом самые разные люди. «Да, я знаю об этом», – говорил он. «Знаешь и общаешься с ним? Не страшно?» «Нисколько». «Он же шизик!» «Согласен. Самый натуральный шизик. И что с того?» «Да нет. Мое дело предупредить...»

Неприятная история случилась в конце прошлой недели. Кирюха, Настя и Антон поздно вечером стояли на балконе и болтали, потягивая из стеклянных бутылок кислое пиво.

– Меня всегда интересовал один вопрос, – сказал Слепень, равнодушно глядя с высоты восьмого этажа на убогие деревянные избушки поселка Треухово.

– Какой вопрос?

– Вы смотрели хоть раз в жизни какое-нибудь кино про зомби?

– Смотрела и не раз. Тебе все перечислить? – ответила Настюха, с молодецким видом выпустив изо рта струйку крепкого дыма. Из всей троицы она была единственной, кто курил.

– Нет. Я о чем: напомни мне сюжет любого из них.

– Без базара. Из могил подымается мертвечина – безо всякой уважительной причины – и начинает кусать живых. Покусанные тоже превращаются в зомби...

– А чем все кончается? – перебил Антон.

– Обычно тем, что все до одного герои фильма становятся ходячими трупами. И нам дают понять, что так будет с населением всего земного шара.

– ...После чего идут титры. А как ты думаешь, что будут делать зомби после того, как ни одного живого не останется? Этого никогда не показывают. Вот что мне всегда хотелось узнать.

– Ну и вопросики у тебя на ночь глядя. Если тебя так заботит проблема ходячих дохляков, могу предложить свою версию: они перегрызут всех живых и всей гниющей толпой залезут обратно в могилы. На Земле будет тихо и безлюдно. Это кара человекам за то, что всю планету обосрали.

– А я это мыслю по-другому, – сказал Кирюха. – Скорее всего, когда живых не останется, зомби вернутся к своим обычным делам. То есть будут заниматься тем, чем занимались, пока были живыми. Допустим, те, кто служил в армии, будут топать по плацу с автоматами в полусгнивших руках, отрабатывать приемы рукопашного боя, отдавать честь старшему по званию. Кто работал продавцом, будет стоять за прилавком в магазине, брать деньги у зомби-покупателей, кидать в кассу, выбивать чек, брать с полок товар, вручать его клиенту. Представьте себе: жизнь идет своим ходом. Детишки каждое утро сбредаются в школу, сидят за партами по пять-шесть часов. Дворники скоблят улицы метлами. Менты с дубинками следят за порядком. Депутаты заседают в парламенте. Гитарист безработный в подземном переходе наяривает, а прохожие кидают ему в кепку монеты. Только все они – безмозглые мертвецы. Продавец продолжает торговать, хотя его продукты уже испортились и воняют. Солдаты не видят, что их автоматы давно пришли в негодность, а униформа превратилась в лохмотья. Гитарист играет, хотя на его инструменте нет ни одной струны, да и деньги ему теперь не нужны. Учитель вместо внятных фраз исторгает лишь хрипы и стоны, поскольку речевой аппарат его наполовину сгнил, но дети этого не понимают: водят ручками, в которых паста засохла, по грязным изорванным тетрадям. Все это делается машинально, неосмысленно, рефлекторно... Их души давно в загробном мире, осталась только память тела – и разлагающиеся ходячие трупы снова и снова делают то, к чему привыкли, пока были живыми.