Валерий Шашин - Хотелось бы сегодня

Елизавета Викторовна, не переставая соболезновать и одновременно инструктировать, вознамерилась отрядить с отцом и сына, так сказать, на всякий случай, и сын был согласен — «погнали, батя!» — даже предлагала на худой конец взять себя, — «вот только голова, жаль, не мыта…», — но никакой помощи Дмитрию Васильевичу не требовалось.

Отмахиваясь от сыновних вопросов про «сильно ль разбиты тачки», — «потом, потом!» — он покинул родноё семейство.

На улице его охватили сомнения:

«Ну, куда, в самом деле, зачем?!»

Обуреваемый неуверенностью он сел в «Ауди». Почему-то на пассажирское место. «Потому что, выпивши, за руль не садятся, — замедленно догадался он. — Значит, точно, дурею!». Хмель, и правда, бросал его в дурноту, слегка подташнивало, но надо было действовать, и он доставал свою старенькую Нокию, набирал, с четвёрткой и шестёркой на конце, запомнившийся контактный номер.

Ответили сразу.

— Я хотел бы встретиться с Юлией, — сказал он как можно твёрже. — Это возможно?

От нахлынувшей робости у него перехватило дыхание. «Как мальчишка», — подумал он, а в трубке, между тем, нежно-чарующим голосом, осведомлялись, в какой день и на какое время господину хотелось бы…

— Хотелось бы сегодня, — отчего-то млея, сказал он и прибавил суровости. — И как можно скорее!

Но оказалось, что, к сожалению, ни сегодня, ни даже завтра и послезавтра встретиться с Юлией было невозможно — запись.

— Даже за тыщу долларов? — грубо поразился он.

Возникла вежливая пауза, после чего весьма доброжелательно поинтересовались:

— Господину хотелось бы именно с Юлией? У нас есть и другие… тоже очень достойные девушки… И подешевле…

Продолжать разговор не имело смысла, но Дмитрий Васильевич всё-таки спросил:

— Так вы не Юля?

— Я — менеджер. И, знаете что, — Дмитрий Васильевич ощутил, что к нему прониклись особым доверием, — я могу предложить вам Танечку… Она, можно сказать, дебютантка… Вы будете практически первым…

Дмитрий Васильевич отключился, не попрощавшись.

«Какая-то дебютантка, — рассеянно думал он. — Глупо как всё!»…

Оставалось идти домой, объясняться с женой, с сыном… пилить на работу… видеться там с Сахатовым, с Замом… да хоть с той же Верочкой…

Тоска, тоска!

Не утешала даже мысль о Сахатове, выразившаяся в несвойственной Дмитрию Васильевичу расистской редакции: «значит, и Максику, Максуду, блин, Юсуповичу, тоже не обломится!»…

К Дмитрию Васильевичу сворачивал заприметивший его через лобовое стекло сосед Володя, по дворовому прозвищу Деловар. Пришлось открывать дверцу, вылезать, здороваться.

— Как оно ничего? — спрашивал Володя, ласково задерживая в своих ладонях руку Балышева. — Служится?

— Выпить не хочешь? — вместо ответа предложил Балышев.

— Сегодня, ну, никак не могу! — мгновенно отреагировал сосед, с которым они вообще никогда в жизни не выпивали. — Давай завтра! — и, вновь наделив Дмитрия Васильевича прощальным рукопожатием, Володя-Деловар бодро зашагал к своему подъезду.

«Так тебе и надо!», — то ли о себе, то ли о Володе подумал Балышев. Поставил машину на сигнализацию и пошёл со двора.

Ближайшее кафе находилось на углу соседнего дома. Под зелёными грибками-тентами, с рекламными надписями «Пиво Балтика», пили, курили и ели. Дмитрий Васильевич вступил на деревянный помост, направился к свободному столику. Но его продвижение остановил телефон, оживший в кармане моцартовской серенадой, — Дмитрию Васильевичу всякий раз было немного жаль обрывать её. Оказалось, что вышедший с чемоданами сын, увидел на стояночном месте абсолютно целёхонькую «Ауди», и теперь Елизавета Викторовна, которой он, естественно, не преминул позвонить, — «мне почему-то нет!» — успел оскорбиться Балышев, — крайне недоумевала:

— Если наша машина цела, то где же ты сам, Димочка? С деньгами… И что мне прикажешь по этому поводу думать?

Дмитрий Васильевич вдруг ужасно разозлился:

«Что, чёрт возьми, за надзор? Разве он мальчишка?»

Но гнев так и остался не выплеснутым, — перед Дмитрием Васильевичем стояла молодая, коренастая и крепконогая официантка в зелёном переднике «Пиво Балтика» и, фирменно улыбаясь, приглашала картой меню к столику, им уже и облюбованному.

— Потом всё объясню. Потом! — резко бросил Дмитрий Васильевич жене в трубку и, отсоединившись, спросил:

— Имею я право отдохнуть?

— Бе-зу-словно! — нараспев выдохнула официантка.

Дмитрию Васильевичу так по душе пришёлся этот мгновенный ответ, что захотелось обнять её, крепко, по-товарищески. Но он, конечно же, сдержался. Глуша поднимавшееся раскаянье перед женой, действительно, наверное, сходившей с ума от неведенья, сел за столик и заказал кружку светлой «Балтики».

«Для начала!» — веско сказал он.

Официантка понимающе кивнула и на крепких своих трудовых ногах удалилась исполнять заказ к бару.

«Тоже ведь обслуживает, — подумал о ней Дмитрий Васильевич. — Интересно, согласилась бы она за тысячу?»

С этой мыслью он осмотрел кафе, точнее сидящих в нём женщин. Таковых было немного: одна, крашенная блондинка, возбуждёно кайфовала среди трёх мужчин, заглушая их голоса своими нарочито громкими междометиями и вульгарным смехом; другая, на вид явная феминистка, тянула своё пиво в гордом одиночестве и в надежде хоть на чьё-то внимание; две девицы справа, тоже с сигаретами и пивом, чем-то напомнили Дмитрию Васильевичу тех подружек, которые попользовались им на даче у архитекторов.

«Согласились бы все!» — решил однозначно Дмитрий Васильевич. — Как миленькие!

Официантка принесла пиво, поставила светло-жёлтую и поверху вспенённую кружку на пластмассовый фирменный кружочек-подставку и ушла, пожелав приятного вечера.

Дмитрий Васильевич не спеша отхлебнул пиво, откинулся на полотняную спинку складного кресла — давненько он не сидел вот так… «А ведь есть, наверно, смысл иногда позволить… расслабиться…»… Он сделал ещё один большой глоток и, подняв вверх ополовиненную кружку, показал её официанте, скоро кончится, мол…

Та понимающе закрыла и открыла глаза.

«А может, и не согласилась бы», — подумал про неё Дмитрий Васильевич, и ему захотелось, чтобы так оно и было.

«Ведь живёт же, работает!»

Он мягко, снизу, улыбнулся ей, ставившей перед ним новую полную кружку. Она, забирая опустошённую, ободряюще улыбнулась ему сверху.

«Не согласилась бы! — решил он окончательно. — И та могла бы… честно работать и жить. Ещё как могла бы! Конечно, не со мной, старым, в сущности, неудачником… но, например, с сыном… Павлу совсем необязательно знать о её сегодняшнем прошлом… Жили бы вместе с нами, — плыл он мечтами. — Я бы каждый день её видел… И это было бы счастьем… Счастьем!»