Алексей Санаев - Золотая книга. Пурана № 19

– Хороший урожай в этом году, – минут через десять сказал Халим-Хан, когда убедился, что я не собираюсь заводить разговор. Спешить мне было действительно некуда.

– Тутовник? – спросил я.

– Да. Старуха чуть ли не каждый день варит варенье, а ему всё мало. Вы не хотите взять немного с собой?

Я на всякий случай посидел молча ещё минут пять.

– В самолёт не пропустят. Разве что по дороге съем.

Мы дружелюбно помолчали.

– Надеюсь, вы не привезли её с собой? – наконец-то перешёл к главному хранитель древностей.

– Кого?

– Золотую Книгу.

– Я не знаю, где она.

– Чаю?

– С удовольствием.

Халим-Хан отчего-то вздохнул и медленно удалился в дом, откуда вернулся через минуту и в молчании сел обратно. Через несколько мгновений из того же дома вышла очаровательная девушка в чёрном платке и, опустившись перед нами на колени, протянула нам с поклоном две чашки чая на блюдцах. Чай, как и в Индии, был густо разбавлен молоком, так что пить его, конечно, было нельзя.

– Спасибо, Зорга, – сказал старик, и служанка удалилась.

Мы ещё некоторое время провели в созерцании двери, за которой исчезла Зорга, пока Халим-Хан поглощал свой напиток, и я, привыкший к московскому ритму жизни, начинал уже терять терпение. С трудом подавив желание вылить содержимое своей чашки на лысую голову хранителя музея, я из вежливости отпил глоток и задал вопрос:

– Кто вам звонил из Исламабада? Полиция?

– Нет. С полицией я бы и разговаривать не стал. Звонил мой друг из офиса президента. Золотая Книга интересует людей на очень высоком уровне, там сильно беспокоятся.

– Из-за чего же?

– Как это «из-за чего»? Из-за конца света, конечно.

Я вскинул брови:

– Неужели кто-то в органах власти придаёт этому значение?

– Меня удивляет, что вы не придаёте этому значения, мистер Санаев, – в свою очередь пожал плечами Халим-Хан. – Вы так и не поняли, к чему подобрались. Вы как насекомое, летящее на огонь: не понимаете, что можете сгореть совсем скоро. Если Золотая Книга существует, там написано обо всей истории человечества. И до нас, и – что самое страшное – после. Там судьба всего мира, всех людей на земле. Вы готовы её узнать? И свою собственную тоже?

– У вас есть какие-то разумные основания так полагать? – довольно резко спросил я.

– Конечно. Иначе люди не искали бы её столь долго и столь неистово. Иначе фанатик, посланный фундаменталистами, не напал бы на вас на улице Бенареса! И люди, отправлявшиеся на Сентинель – а их в этом доме побывало немало, поверьте мне! – не пропадали бы бесследно на затерянном острове.

Я помолчал. Знания старика были поразительными, но я уже ничему не удивлялся. Яма с человеческими костями на острове вновь живо встала перед моими глазами, но мне не хотелось рассказывать об этом ужасе старому хранителю. Однако мои собственные кости пока ещё были при мне, а от мистики я смертельно устал, о чём и сообщил ему:

– Слушайте, достопочтенный Халим-Хан, я устал от мистики, она уже не веселит меня так, как в детстве. Я сделал девять шагов из десяти – ну неужели вы думаете, я остановлюсь перед последним? Скажите лучше, вы сможете мне помочь?

Халим-Хан покрутил лысой головой и поставил чашку на землю:

– Смотря в чём. Добыть Золотую Книгу – да, конечно, потому что мы с вами оба учёные.

– Как же я смогу делиться с вами информацией, если вы всё немедленно передадите правительству? – пожал я плечами.

– Передам, – медленно согласился Халим-Хан. – Но вовсе не немедленно. Вы ведь всё равно найдёте то, что ищете, со мной или без меня. Вопрос – когда. Найдите Книгу быстрее, чем все те, кто за ней охотится, и никто не сможет вам помешать.

– Я подумаю.

– Подумайте, подумайте, – закряхтел старик, натужно рассмеявшись. – Сегодня вам лучше переночевать у меня, а завтра утром мы с вами поговорим. Не отвергайте моего гостеприимства, прошу вас. Пройдёмте в дом.

Предложение старика было несколько необычным, но я до этого никогда не бывал в пакистанском доме и поэтому с удовольствием вошёл в низкую беленую дверь, ведущую из сада в дом.

И обомлел. Такой шикарной обстановки я не ожидал увидеть здесь, среди трущоб бедного пригорода Карачи. Все стены прихожей и комнат были увешаны шёлковыми персидскими коврами, посредине гостиной журчал фонтан, и, конечно, повсюду были разложены многочисленные подушки, обтянутые атласной материей. Настоящий замок восточного шейха, скрытый от суеты улиц шумного мегаполиса.

– Спасибо, – искренне сказал я. – Здесь очень мило, но я не хотел бы стеснять вас своим присутствием.

– Да никого вы здесь не стесните, – махнул рукой Халим-Хан с некоторым неудовольствием. – Мы с женой спим в той части дома, – он неопределённо показал куда-то вправо, – а эти комнаты предназначены для моих детей, когда они приезжают к нам, и дорогих гостей. Вы устали с дороги, мистер Санаев. Отдохните в моём доме, не отказывайте мне в этой чести. Здесь с вами ничего плохого не случится.

Я всё ещё сомневался.

– Зорга! – негромко позвал Халим-Хан, и в комнату немедленно вошла черноглазая служанка в светло-зелёном полупрозрачном сари, только на этот раз – в доме – платка на ней не было и чёрная коса спускалась до самой талии.

– Располагайтесь, мой друг, – продолжал старик. – Зорга принесёт вам ужин, приготовит ванну и постель.

И только после этих слов, когда босоногая Зорга бесшумно и медленно опустилась передо мной, изящно согнув ноги в коленях и принявшись развязывать шнурки на моих ботинках, я безнадёжно понял, что остаться мне просто-напросто придётся.

Той ночью, как и обещал Халим-Хан, ничего плохого со мной не случилось.

– Так вы хранитель Национального музея? – спросил я для начала посвежевшего Халим-Хана, когда мы уселись завтракать в саду. Жены своего гостеприимного хозяина я так и не встретил, зато Зорга юрко сновала между домом и нашим столом, выставляя на него разнообразные восточные кушанья, и старательно избегала встречаться со мной взглядом.

Старик уже успел облачиться в новый балахон и белую чалму хаджи, которая придавала ему вид древнего имама из сказок «Тысячи и одной ночи». Он ел неторопливо, не ел даже, а именно завтракал – на Востоке любой приём пищи скорее напоминает церемониал, в котором количество съеденного – далеко не главный показатель.

– Бывший хранитель, – уточнил он. – Мне восемьдесят четыре, в таком возрасте тебя уже не держат на ответственной должности. Но о городской культуре цивилизации Хараппы я знаю больше всех на свете, и без меня они там не справятся. Каждый год с археологических раскопок в хранилище музея приходят десятки экспонатов – если бы не я, кто бы их определял и датировал?

– У вас интересная работа.