Иван Зорин - Секта Правды

Тяжко вздохнув, застучал поезд, опять поплыла луна.

Илья Петрович забился в угол и плакал, плакал.

Ибн Фирас аль-Харис, свидетельствую перед Аллахом, что дервиш пришёл в наш город, волоча, как хромую ногу, свою тень, в первую джуму месяца реби-уль-эвеля, на триста втором году Хиджры. Горбатый и худой, он был похож на переломленную палку, а низко надвинутая чалма прикрывала его кривой глаз. Стуча по пыльной улице суковатым посохом, он сразу направился в мечеть. И не выходил из неё целый год. Намотав на голову покрывало, он расположился у колонны, мимо которой проходило множество людей, и непрестанно молился. Вскоре слух о его святости распространился по всему Халифату, и в наш город потянулись паломники, скрывавшие под тюрбанами страшные язвы, которые надеялись исцелить, прикоснувшись к его шерстяным шароварам. За его благословлением к нам стали сворачивать даже верблюжьи караваны! Только напрасно. За всё время странник не проронил ни слова. Он оставался нем, когда цепкие пальцы хватали его власяницу, а когда не молился, перебирал чётки, и в глазах его светилась неизбывная грусть. Но самым удивительным было то, что он ничего не ел. Не иначе Аллах поддерживал в нём силы!

Слава о немом из Химса облетела все концы света, и мы не успевали строить караван-сараи и печь на продажу ячменные лепёшки. К нему приводили расслабленных, прося возложить руки, и собирали прах с земли, по которой он ступал. И вот вчера, после пятничного намаза, когда народ как обычно столпился вокруг чудотворца, к нему протиснулась женщина. Её лицо искажала ярость!

— Это Юсуф ибн Мактум, — вцепилась она ему в бороду, — я узнала тебя, подлый убийца!

Её чуть не разорвали. Но святой жестом удержал заступников.

— О, слепая! — набросились на неё правоверные. — Это один из семи величайших святых, кто познал облик Аллаха и кого спасёт Владыка времени!

Но женщина продолжала вопить, что Юсуф ибн Мактум убил её сына.

— Это вы слепцы, раз поклоняетесь шайтану! — обращалась она к толпе, указывая на Юсуфа пальцем. — Пусть он ответит, пусть поклянётся на Коране, что не виноват! А в доказательство своей правоты я скажу, что это мой сын, защищаясь, выбил ему глаз.

Все обратились к дервишу. А он, сократив молитву, стал кататься по земле, так что его чалма задралась, открыв пустую глазницу. Потом, отряхнувшись, обратился к горожанам, которые были счастливы услышать его голос:

— Женщина права — уже год я предаюсь покаянию из-за преступления, о котором она говорит. В одном духане я пил вино с её сыном и жестоко поплатился за нарушение шариата. Вспыхнула ссора, он ударил меня в глаз ножом, а я этим же ножом убил его. Но скажите, правоверные, разве я проронил хоть слово? Я дал обет молчать до тех пор, пока Аллах не пошлёт знамения, что простил меня. Я и сам хотел отыскать эту женщину, ибо одного покаяния недостаточно. И вот Аллах свёл нас лицом к лицу, значит, моя молитва услышана! Не мешайте справедливой мести, на всё воля Аллаха, отдайте меня в её руки!

На мгновенье все будто пчелу проглотили, а потом поднялись вопли, и люди стали просить дервиша помолиться за них. Но он решительно раздвинул толпу и медленно направился к дверям вслед за женщиной, собравшейся просить нашего кади — да продлит Аллах его годы! — казнить убийцу.

И тогда я не выдержал.

— О, правоверные! — бросился я к выходу, спиной прикрывая дверь. — Велик Аллах, и трудно толковать его знаки! Быть может, Он привёл сюда эту женщину, чтобы испытать наши сердца?

На меня недоумённо покосились.

Да-да, — продолжил я, — Аллах очистил этого человека от греха, недаром же он совершил чудо, голодая целый год! Так неужели мы не выручим его из беды? Ведь этим мы оскорбим Аллаха! К тому же разве вы забыли о той защите, которую даёт городу присутствие святого?

Но как нам сохранить её? — перебил меня седой мулла.

Упросите мать принять выкуп за сына!

Дервиш стоял, потупившись, а женщину уже окружили с мольбами.

— Один волос моего сына не стоит тысячи выкупов! — возмутилась она. — Сначала этот враг Аллаха совершил убийство в Багдаде, а потом явился сюда разыгрывать из себя праведника? Да ударит ему в лицо его праведность! Лучше остаться бедной вдовой, чем не отмщённой матерью!

Но её продолжали упрашивать.

— Возьми вдвое больше! — предложил я.

Она отказалась. Наконец горожане увеличили выкуп десятикратно.

— Соберите деньги, — нехотя согласилась она. — И если я почувствую, что смогу простить, то приму их, а если нет — потребую смерти.

По рукам пустили чалму. В неё полетели золотые динары, серебряные дирхемы, даже нищие бросали свои медяки. Набралось девяносто девять тысяч.

— Нет, я не возьму ничего, кроме жизни убийцы! — отвернувшись, воскликнула несчастная мать.

Тогда мужчины стали бросать на одеяло кинжалы с драгоценными камнями, а женщины снимали украшения. Отдавали последнее, а кому нечего было дать, жестоко страдали, чувствуя себя отверженными. Когда одеяло уже нельзя было связать в узел, женщина не устояла.

Весь день горожане праздновали победу. А ночью святой исчез. Видно, Аллах — да сбудется над нами Его милость! — взял его на небо прямо из мечети, сотворив ещё одно чудо.

Фатима из Багдада, свидетельствую перед Аллахом, что только покорность мужу привела меня в Химс, где у меня не было знакомых, кроме одного. В жаркий полдень месяца реби-уль-эвеля я остановилась на постоялом дворе, где вместо ворот вился плющ. Всех дел у меня было замешивать ежедневно две трети ратля изюма с таким же количеством тёртого миндаля, скреплять эту смесь собственной слюной и в полдень класть на чистый кирпич в месте для омовения рядом с мечетью. В другое время мне оставалось кусать намазанные имбирем губы и наблюдать, как дикие осы точат жала о сухие листья плюща.

Тихо и незаметно, как под чадрою, прошёл год, в течение которого я проникала в мечеть, надеясь увидеть на лице своего знакомого тень раскаяния. А вчера я разоблачила Юсуфа ибн Мактума. Я потребовала, чтобы его выгнали из мечети и отвели к судье. Но горожане, как и стены мечети, уже срослись с его славой. Они бурно протестовали, а один молодой красавец предложил собрать для меня выкуп. Он был огромен, но я нашла в себе силы отказаться. Они удесятерили его, на одеяло полетели драгоценности, и тут я дрогнула. Не знаю, что подействовало на меня больше — их деньги или их порыв.

«Для одной это целое состояние!» — бросила я на пороге Юсуфу ибн Мактуму. И заметила в его глазах злость.

А теперь я бреду по дороге в Багдад, размышляя, правильно ли поступила.

оё настоящее имя аль-Мухаллаби. Мошенник из Багдада, я происхожу из семьи бродячих актёров, но — слава Аллаху! — я рано понял, что на земле играют одни, а выигрывают другие.