Дженнифер Иган - Цитадель

По ту сторону бассейна работал Мик. Сидя на корточках, он отчищал мраморную плиту жесткой щеткой на длинной ручке. Он даже не обернулся, не посмотрел, кто пришел.

Ховард: Раньше тут стояла башня, тоже круглая — видишь старую кладку по краям? А внутри нее был колодец. Когда башня обрушилась, на ее месте устроили бассейн. Неплохо придумано, а? Но в итоге в нем они и утонули.

Кто утонул? Вонь сделалась невыносимой, у Дэнни потекло из носа.

Дети фон Аусблинкеров. Десятилетние близнецы, мальчик и девочка. Как точно это случилось, никто не знает. Он замолчал, удивленно поглядывая на Дэнни. У тебя что, аллергия?

Да, бывает. На запахи.

Понятно. А я запахов почти не чую. Иногда это очень кстати.

Они уже обогнули бассейн и подходили к тому месту, где трудился Мик. Второй номер, обнаженный до пояса, драил мрамор с таким остервенением, что пот катился градом по его мускулистому торсу. (Дэнни догадывался, что сам он может хоть сто лет тягать железо в спортзале, но до такого торса ему все равно будет как до неба.) Мик на секунду поднял голову.

Ховард: Ну как, щеткой насухо лучше получается?

Мик: Да, вот смотри. Мик встал, под ним обнаружился квадратный клочок белоснежного сияющего мрамора.

Ховард: Ого! Ну ты даешь.

Мик: А представь, как тут будет, когда все отчистится.

Ховард: Только не пытайся отскоблить все в одиночку! Возьми себе пару ребят.

И ни слова, ни звука о том, что было на кухне. Или там ничего особенного не было, просто это сам Дэнни так издергался, что видит вместо мухи слона? Или у них тут такие разборки в порядке вещей?

Ховард: Я только что рассказывал Дэнни про близнецов.

Мик скользнул по Дэнни пустым и подчеркнуто холодным взглядом — будто это он, Дэнни, во всем виноват. В чем виноват, спрашивается, какого черта? Дэнни собрался послать в ответ такой же холодный взгляд, но не успел: Мик уже склонился над своей плитой.

Дэнни: Про близнецов тебе немцы рассказали?

В общих чертах они, а подробнее… Ховард вздохнул и отвернулся. Понимаешь, у этих близнецов осталась одна родственница. Баронесса. Я ее, можно сказать, унаследовал вместе со всем хозяйством. Она и сейчас тут живет — вон в той башне. Это цитадель, самая древняя часть замка.

Проследив за его взглядом, Дэнни увидел над деревьями зубцы квадратной башни. Цитадель. В ярком солнечном свете она казалась почти белой.

Дэнни: А подняться туда можно?

Ховард хмыкнул. Слыхал, Мик?

Мик кивнул.

Ховард: Я бы с радостью тебя туда сводил, Дэнни. Но, к сожалению, баронесса — как бы это сказать? — не вполне одобряет наш бизнес-план.

Дэнни: Баронесса… это такая молоденькая блондинка?

Мик с Ховардом переглянулись и неожиданно расхохотались.

Ховард: С чего ты взял?

Дэнни, разозленный их дурацким смехом, молчал.

Ховард: Слушай, она же…

Мик: Молоденькая!..

Ховард: Мик, у тебя железная память на числа, скажи, сколько этой молоденькой лет?

Мик: Девяносто восемь. По нашим сведениям.

Ховард: Ага… хотя я бы ей больше девяноста не дал!

И обоих разобрал очередной приступ смеха. Дэнни бросил взгляд на башню и вспомнил девушку в окне. Было ясно, что Ховард с Миком про нее не знают. Ну и ладно, он не собирается их просвещать.

Ховард вытер слезы. Извини, Дэнни. Но знал бы ты, что эта подруга нам устроила…

Мик: И продолжает устраивать.

Ховард: Да, и продолжает.

Он провел рукой по волосам, будто смахивая остатки смеха.

Мик: И все-таки я думаю, надо начинать работать с цитаделью. Хотя бы снаружи. Хватит уже этой блондинке тут всем командовать.

Ховард: Может, ты и прав. Если подумать.

Мик снова принялся скрести щеткой по мрамору. Ховард обернулся к Дэнни. Ну что, сложилось уже какое-то представление?

Дэнни: О чем?

О замке.

Ммм… Кажется, начинает складываться.

Ховард: Меня интересует не вещественная сторона — комнаты, строения и прочая недвижимость, — а твои ощущения. Тут история просто прет из земли… чувствуешь?

Он смотрел на Дэнни тяжелым взглядом. И Дэнни чувствовал — но не историю, а то, что он чувствовал всякий раз, когда внимание сильного человека было обращено на него: будто у него перед самым носом встряхивают большое полотенце.

Ховард: Погоди, сейчас поймешь, что я имею в виду. Мик, прервись на минутку, ладно? Так, вот теперь слушай.

Мик перестал скрести. Ховард положил руки на плечи Дэнни и сжал так, что стало больно и неожиданно горячо. Ничего удивительного, что он ходит в шортах, подумал Дэнни.

Ховард: Слышишь этот звук? Мошкара, птицы — это понятно, я не о них. А кроме них, такой гул, гудение? Ну, слышишь?

Тепло от пальцев Ховарда протекло сквозь рубашку и куртку Дэнни и начало прогревать плечи.

Он только сейчас осознал, как ему было холодно — с того самого момента, как они перешли в заброшенную часть замка. Вслушавшись, он не уловил ничего, кроме тишины, но эта тишина была не такая, к какой он привык. Не пауза, не промежуток между привычными звуками, а густая, тягучая тишина — в Нью-Йорке такая бывает лишь изредка, после сильного снегопада. Хотя нет, в Нью-Йорке такой никогда не бывает.

Ховард: Вот это и есть то самое главное, ради чего все делается. И это должно остаться. Мне нужен не просто какой-нибудь отель или там санаторий.

Вены на шее и на руках Ховарда вздулись. Наконец он разжал горячие тиски своих пальцев. Дэнни знал: он должен сейчас либо понять своего кузена, либо сделать вид, что понял.

Дэнни: Значит, весь твой отель — ради тишины?

В каком-то смысле да. Ну, что никаких телевизоров в нем не будет, это ясно. И в последнее время я все больше склоняюсь к тому, что и телефонов тоже.

Как, вообще?

По мне, так и вообще.

То есть это будет такая… тихая обитель? Куда люди смогут приезжать и заниматься йогой или чем там…

Не совсем так. Нет.

Мик: Все, можно продолжать?

Ховард: Ах да, извини. Конечно.

Мик снова взялся за щетку. Кажется, у него была потребность постоянно что-то делать. Идеальный номер второй.

Ховард: Дэнни, попробуй представить себе Средневековье, когда этот замок был построен. В те времена людям постоянно что-нибудь являлось: то видения, то привидения. Им мерещилось, что Христос сидит с ними за одним столом, а кругом парят ангелы с демонами. А нам ничего такого не является и не мерещится. Почему? Что, раньше все это было, а потом вдруг куда-то делось? Вряд ли. Или они там у себя в Средневековье все были с приветом? Тоже сомнительно. Дело в другом. Просто у них тогда работало воображение. Их внутренняя жизнь была богаче, разнообразнее.

(Ховард говорил не останавливаясь, без пауз, но я в этом месте сделаю паузу, чтобы заметить, что Дэнни его не слушал. Когда речь зашла о телефонах, вернее, об их отсутствии, Дэнни снова осознал, что он слишком давно оторван от всего мира. Прошел, наверно, час с того момента, как выяснилось, что он не может больше ждать, и значит, скоро пройдет еще час, потом еще, еще — а Дэнни прекрасно знал, что когда человек выпадает из общего потока, то спустя несколько дней всем начинает казаться, что его там никогда и не было. Просто все как-то незаметно смещается, брешь затягивается. Исчезнуть вот так для Дэнни было хуже, чем умереть. Умер значит умер, с этим все ясно. Но когда ты жив, а тебя никто не видит, не слышит, не может с тобой связаться — вот это страшно. Это как ночной кошмар, от которого Дэнни просыпался иногда в холодном поту: ему снилось, что он как бы умер, то есть все думают, что он умер, на самом же деле он все слышит и чувствует… Но тут он вдруг понял, что его кузен говорит что-то важное, что ему до смерти надо выговориться. И Дэнни начал слушать.)