Ингмар Бергман - Благие намерения

Церковный приход состоит из четырех общин, расположившихся вокруг чересчур просторной церкви, построенной в начале прошлого века. Пасторская контора уже много лет помещается в западном флигеле настоятельского дома. Контора представляет собой вытянутую холодную комнату с тремя столами в ряд у окон. Здесь хозяйничают ординарный пастор, младший пастор (это Хенрик) и звонарь, который сидит ближе всех к двери. У противоположной стены стоят длинный деревянный диван с потертой кожаной обивкой, два стула и дубовый стол. На столе — графин с водой и церковные журналы. В торце комнаты изо всех сил старается железная печка, но из дряхлых окон так сильно дует, что господам разрешено оставаться в пальто, шарфах, ботах и валенках. Возле дивана — дверь в комнату, где настоятель может вести доверительные беседы, и короткий коридор, ведущий в архив и небольшую библиотеку. Полы покрыты вытертым линолеумом, над диваном висит картина в черной деревянной раме, изображающая Доброго пастыря с агнцем и львом. Пахнет сыростью, плесенью и тяжелой верхней одеждой.

Контора открыта по будням с восьми до десяти. Здесь решаются практические вопросы: крестины, похороны, свадьбы, принятие в члены общины, переезды. Спасение душ ограничивается регулярным посредничеством между воюющими супругами. Эти деяния совершаются настоятелем в его кабинете. Прочие так называемые «доверительные» беседы ведутся в архиве, где стоят два хлипких стула.

Утро в начале марта 1915 года. Ледяной дождь хлещет по грязным стеклам. Свет зыбкий, ленивый.

Звонарь, работающий по совместительству в народной школе, правит тетради. Хенрик занят справкой о переезде, у его стола стоит молодая пара, женщина почти на сносях. Ординарный пастор обсуждает похороны. Вдова, ее сестра и зять тихо о чем-то беседуют, для одетой в траур бормочущей и плачущей жены усопшего принесли стул. Дверь в комнату настоятеля Граншё приоткрыта. Он громко разговаривает по телефону, белая бородка подпрыгивает, блестят очки.

Дверь в сени резко распахивается, входит инженер Нурденсон. На нем перепоясанный полушубок, брюки заправлены в грубые сапоги, каракулевую шапку он с головы стащил, жидкие седые волосы встали торчком. Голова выдвинута вперед, нос покраснел от ветра и насморка. Быстрым наметанным взглядом черных глаз он находит нужного ему человека. Не терпящим возражения тоном он бросает через всю комнату, что желает поговорить с пастором Бергманом — немедленно. Хенрик предлагает инженеру Нурденсону присесть и чуть-чуть подождать: «Я скоро закончу». Нурденсон нетерпеливым жестом бросает перчатки на стол с религиозной литературой, замирает, словно обдумывая, не уйти ли, гневно хлопнув дверью, потом вздыхает и усаживается на скрипучий диван. Вынимает очки, несколько минут изучает последний номер «Нашего пароля», но скоро отбрасывает его и закуривает. «Простите, — говорит звонарь, — но в пасторской конторе не курят». «Сейчас курят», — отвечает Нурденсон, растягивая губы в ухмылке, которая не затрагивает глаз. Мужество звонаря на сем иссякает. Слабым взмахом руки он указывает на объявление, висящее у двери, и возвращается к своим тетрадям.

Настоятель, закончивший разговор по телефону, по опыту определил, что в его конторе что-то происходит. Он выходит и видит Нурденсона, который, поднявшись, сердечно жмет ему руку: «Я не вас ищу, брат, а вашего младшего пастора», — говорит Нурденсон, вытягивая длинный палец. «За чем же дело стало?» — вежливо спрашивает настоятель. «Он делает вид, что занят», — отвечает Нурденсон. «Иди сюда, Бергман, звонарь доделает. Подойди сюда, пожалуйста».

Хенрик поднимает глаза от своей писанины и неохотно, но покорно встает. «Инженер хочет поговорить с тобой, можете устроиться в моем кабинете, я все равно иду завтракать». Настоятель вынимает карманные часы: «Уже десять, самое время. Прошу вас, входите! Здесь вам никто не помешает».

Нурденсон усаживается на стул для посетителей и опять закуривает. Хенрик придвигает массивный стул с высокой спинкой — в кресло у стола сесть не решается. Окно застеклено цветным стеклом. Тикают настенные часы.

Нурденсон.Всю жизнь прожил здесь у Стуршёна, но подобной погоды в феврале никогда не видел. Точно сам черт с цепи сорвался.

Хенрик.Люди утверждают, что инфлюэнцу принесла с собой погода. Не знаю, чему и верить.

Нурденсон.Не погода, а война, пастор. Миллионы трупов разлагаются. Инфекция переносится ветром. Но скоро этому конец. Американцы найдут повод, и все закончится. Поверьте.

Хенрик.Через год, два, пять?

Нурденсон.Весьма скоро. Я был в Кёльне несколько недель назад. Изменилось все. Продукты кончаются. На улицах беспорядки. Никто не верит в победу. Хотя пока все идет хорошо.

Хенрик.Хорошо?

Нурденсон.Я имею в виду — для нас. Пока идет война, мы прокормимся. Закончится война — и прокормиться уже будет нельзя.

Хенрик.Вы в этом уверены?

Нурденсон.Вы, пастор, не слишком хорошо информированы?

Хенрик.Весьма плохо.

Нурденсон.Я так и думал. ( Молчание. )

Хенрик.Вы хотели поговорить со мной, господин Нурденсон?

Нурденсон.Да это больше внезапный порыв. Шел мимо пасторской конторы и подумал: а не зайти ли поболтать с молодым Бергманом? Как дела у девочек?

Хенрик.Спасибо, хорошо.

Нурденсон.Я слышал, что вы отменили домашние задания в предконфирмационной подготовке?

Хенрик.Более или менее.

Нурденсон.А вы имеете на это право?

Хенрик.Никаких подробных правил ведения занятий не существует. Есть только общая фраза — «конфирмант должен быть подобающим образом подготовлен к своему первому причастию».

Нурденсон.Так-так, значит, сейчас вы подготавливаете моих дочерей? Вам ведь, пастор, вероятно, известно, что это происходит против ясно выраженной мной воли? Нет, нет, черт возьми, поймите меня правильно! Никаких стычек по этому поводу у нас не было. Решение принимали Сюзанна, Хелена и их мать. Я только сказал, что я против этой истерической возни с кровью Христа. Но моя малышка Сюзанна настаивала на своем, а моя кроткая Хелена не захотела отставать, и девочки уговорили свою мать, которая — как бы это выразиться — несколько мечтательная натура, и вопрос был закрыт. Что может старый косматый язычник противопоставить атаке трех молодых женщин? Ни черта, пастор!

Хенрик.Сюзанна и Хелена делают большие успехи.

Нурденсон.Черт побери, каким образом можно делать успехи, не уча уроков, — у меня в голове не укладывается.

Хенрик.Кое-кто из учеников делает открытия, которые им пригодятся в повседневной жизни. Мы беседуем.