Филипп Джиан - Трения

Борис склонился к ней, посмотрел в глаза, и мне пришла в голову мысль, что, возможно, он тоже фигурирует в ее любовном списке. Они знали друг друга давно, задолго до того, как она обратила на меня внимание. Он приходил к нам как к себе домой, брал у меня слушать диски, купался в бассейне, если вечер был жаркий. Однажды, когда он обрабатывал мне рану у себя в кабинете — я упал с высоты нескольких метров и повредил руку, — он заявил, что я классный парень и что он рад за Соню, потому что таких, как я, не каждый день встретишь. Это несколько компенсировало тот факт, что я неизвестно откуда взялся, и решительно меняло дело. Так в возрасте тридцати двух лет я женился на самой красивой девушке в городе, да еще с благословения всех ее друзей.

Я подлил себе джина в стакан с перье, потому что солнце уже спряталось за деревья, и пошел к ним. Борис сказал, что все теперь в порядке и беспокоиться не о чем.

Соня поспешила его заверить, что я и не думал беспокоиться, а совсем даже наоборот, старался ее убедить, будто вся эта история ей померещилась. Я улыбнулся, давая понять, что бессилен перед таким напором раздражения и считаю бессмысленным восстанавливать истину. Она вздохнула.

Когда я провожал Бориса, он начал мяться.

— Слушай, — сказал он, — я не буду ходить вокруг да около. Я тебе прямо скажу.

Судя по всему, он ждал моей реакции. Я уже приготовился открыть дверь — на тот случай, если он намерен мямлить час. Борис покусал губу.

— Слушай, ты не мог бы дать мне отсрочку? — проговорил он.

Я внимательно посмотрел на него.

— Мне надо еще немного времени, — добавил он.

— Ну хоть не очень много, надеюсь? — ответил я.

Когда он ушел, Соня снова перешла в наступление. А если точнее, я застал ее за проверкой содержимого моих карманов.

— Что ты ищешь? — спросил я.

Она нимало не смутилась и сказала, что когда‑нибудь все совершают ошибки и не надо делать из нее идиотку.

— Я хоть ее знаю? — не унималась она. — Ты что, хочешь мне отомстить?

Я рассеянно глядел на красноватые отблески, окрасившие сад, на блики воды в бассейне, на двадцать квадратных сантиметров океана, зажатых между изгородью и листвой, в проеме, который Соня успела выстричь секатором, прежде чем на нее набросилась злобная кобра.

— Я что, похож на ядовитую змею? Так ты меня воспринимаешь? Да что с тобой, в конце концов?

— Мне было очень плохо, а ты не брал трубку. Где ты был? Я имею право знать, где ты был. Мне казалось, у меня голова вот‑вот лопнет. В сущности, я тебя совсем не знаю. Я не могла думать ни о чем другом. Все пыталась понять, кто ты на самом деле.

— Я был на работе. Как и все. И давай к этому не возвращаться. У меня было собрание представителей.

Я принес бокалы: вечер, похоже, обещал быть нелегким. С Соней я никогда не знал, к чему готовиться, ее реакции были непредсказуемы. Настолько непредсказуемы, что в выяснении отношений мы не продвинулись ни на шаг. Она утверждала, что ее реакции непонятны ей самой и она ничего не может с этим поделать. А мне было безумно скучно.

— Я стараюсь изо всех сил, — сказал я, протягивая ей бокал. — Но не все получается сразу. Тут ведь нет точного рецепта.

— Посмотри, на какую жизнь ты меня обрекаешь! Ты ко мне совершенно равнодушен! Долго еще это будет продолжаться?

— На какую жизнь я тебя обрекаю'? Кто тебе не дает делать, что хочется? Я что, слежу за тобой? На какую жизнь я тебя обрекаю! Разве я нарушил хоть что‑нибудь в твоих привычках? Или мешаю встречаться, с кем тебе заблагорассудится? Может, я плохо расслышал? На что же я тебя обрекаю?

Я взял свой бокал и пошел в сад. Тучи воробьев порхали в жарких сумерках. Я сам не понимал, какие чувства испытываю к Соне, настолько все запуталось. Даже если я специально начинал над этим думать, ничего не прояснялось. И говорить нам с ней было не о чем. Дошло до того, что я переселился в комнату для гостей. Но почему, ответить не мог. Наверно, чтобы не переливать из пустого в порожнее.

Я позвонил матери и сказал, что она может зайти за деньгами. Потом мы с ней поболтали немного, пока Соня плавала в бассейне, отрабатывая свою ежедневную норму — тысячу метров.

— Знаешь, у меня с твоим отцом, между прочим, были те же самые проблемы. Совершенно те же самые. Для него тоже такие вещи не имели никакого значения. При этом он клялся, что продолжает испытывать ко мне прежние чувства. Самое интересное, что, скорее всего, это была правда.

— А ты, твои чувства?

— Вот именно. А потом они хлопают глазами. Ничего не могут понять. Твой отец был уверен, что у меня появился любовник. Ничего другого он просто представить себе не мог.

Я наблюдал за Соней. Она сделала мне знак присоединиться к ней, точно пришло время нам помириться, а я выступал в роли провинившегося. Я закончил разговор с матерью, которая в очередной раз напомнила, что мы с Соней все‑таки выдержали среднеарифметические три года.

— Сейчас такие времена, надо было жениться на одноногой, — съязвила она. Я не смог сдержать улыбку.

Мимоходом я включил телевизор. Открыл свой шкаф, взял полиэтиленовый пакет и набил его деньгами. Потом подумал минуту и запихнул в пакет еще пачку: мать говорила, что собирается менять машину, ее развалюха дышит на ладан. Я всячески поддерживал эту затею, потому что мне было страшно за мать: приезжает домой среди ночи, неизвестно откуда, ни тебе подушки безопасности, ни антиблокировки, ни тормозов приличных. Чтобы спать спокойно, я должен был знать, что она защищена толстым слоем железа, тоннами железа. Мать, в конце концов, у нас только одна. Так что я отваливал ей деньги с легким сердцем.

Я затянул пакет резинкой и положил его в коридоре на журнальный столик, где заряжался телефон «Бэнг‑энд‑Олафсен». Он вдруг заулюлюкал и весь засветился, как фонтан.

— Это Джоан и Никола, — крикнул я Соне, которая отряхивалась на траве. — Они спрашивают, будем ли мы встречаться сегодня вечером, — продолжал я, прикрыв трубку. — Что мне им ответить? Кажется, они все собрались идти куда‑то.

Соня перестала вытираться и посмотрела на меня:

— А ты хочешь?

— Почему бы нет?

Я снова приложил трубку к уху. На этот раз там была Джоан. Я улучил момент и спросил, не забыла ли она меня. Она сказала, что ее дилер был найден мертвым у себя в комнате, такой ужас, поэтому приходится искать нового, и на это нужно время. Я напомнил, что сам могу заняться этим, если она хочет, но она сказала, что не надо, что уж если она взялась за дело, то на нее можно положиться. Это, мол, для нее вопрос чести.

— Вообще‑то, если хочешь знать мое мнение, — добавила она, — я считаю, что Соня сейчас не в самом подходящем для этого состоянии. На твоем месте я бы посоветовала ей немного подождать. Кайф не слишком сочетается с семейными неурядицами. Уж можешь мне поверить. Это был самый жуткий кошмар в моей жизни.