Лесли Дэниелc - Уборка в доме Набокова

Припомнила я по меньшей мере пятерых. Их наверняка было больше, но я подходила по самой строгой мерке: считала только тех, что действительно предлагали. Если предлагали под градусом — это тоже не считалось. (Понятия не имею, почему я ввела это условие, — я и сама, почитай, была под градусом и при этом чувствовала, что мыслю удивительно отчетливо.) Мне вдруг стало очень хорошо, я гордилась, что целых пять раз в своей жизни проявила такое удивительное здравомыслие.

Когда кувшин с пуншем опустел, я решила, что все-таки немного навеселе. Накинула теплую куртку и посадила Матильду в машину.

Вести машину было не сложнее обычного, и все же я ехала с особой осторожностью, — похоже, все онкведонские полицейские либо стояли на дороге, либо сидели в машинах на обочине, поджидая, когда нарушители вроде меня пересекут двойную сплошную линию. Я поехала по дороге вдоль озера, прочь из города, и вскоре увидела указатель, на котором значилось: «Холдер. Столярные работы. 2 мили».

Я проехала это расстояние и остановилась неподалеку от старой беленой фермы. В окнах было темно, но в сарае — возможно, там находилась мастерская — горел яркий свет. Я опустила окно, в машину ворвался морозный воздух. Вслушалась в завывание какого-то электрического инструмента. Заглушила двигатель, чтобы лучше слышать, и тут же где-то гавкнула большая собака. Матильда встрепенулась и гавкнула в ответ. Я быстренько повернула ключ в зажигании. Никакого эффекта.

Я полезла под торпеду, пытаясь отыскать ручной подсос — он иногда застревал в открытом положении. Было очень темно, освещение салона не проникало в недра под торпедой, где находилась нужная мне маленькая ручка.

— Вам помочь? — спросил чей-то голос возле самого окна.

Я вздрогнула и выпрямилась, стукнувшись головой о рулевую колонку. Столяр стоял рядом с машиной, засунув голову в открытое окно.

— Нет, — ответила я.

Матильда поставила передние лапы мне на колени. Я подумала: может, она собирается его укусить, — но она всего лишь вознамерилась обнюхать его руку.

— Вы — та дама из скобяной лавки. — Я потерла шишку на голове. — Вы пытаетесь умыкнуть мою собаку?

— Нет. — Я попробовала придумать реплику, подходящую к случаю, но от удара голова у меня поплыла.

— Что вы тут делаете?

— Машина не заводится? — это прозвучало как вопрос совершенно помимо моей воли.

Он покачал головой, явно пытаясь ее прояснить.

— Вы пьяны?

— Нет, — сказала я. — Не очень. — Сквозь тонкую атласную ткань Матильдины когти впивались мне в бедро. — Я поеду.

— А вам стоило садиться за руль? — спросил он.

Матильда, признав в нем доминантного самца, лизала ему ладонь между пальцев, явно рассчитывая подлизаться. Продажная тварь.

— Конечно! — заявила я.

— Не хотите ли зайти ко мне, я сварю вам кофе?

— Я по вечерам кофе не пью, — сообщила я.

Голова гудела. Матильда принялась облизывать ему запястье. Я уставилась на запястье. Широкое, крепкое, две мощные кости и плоскость между ними, волоски есть, но не много. Обнаружила, что гадаю — а каково оно на вкус.

— Могу я узнать ваше имя? — спросил он.

— Барб, — сказала я. — Э-э… Смит. Барб Смит.

— Пойдемте выпьем чаю, Барб Смит. — По его словам было ясно, что он догадался: имя вымышленное. — Можете взять собаку в качестве защитника.

Я подумала о том, во что одета — в пижаму, даже не в Брюки; правда, куртка очень длинная.

— Заезжайте сюда, на мою дорожку, — он указал, куда именно, — и не прикасайтесь к подсосу, а то перекачаете воздуха.

— Знаю, — рявкнула я.

По счастью, машина все-таки завелась и рывком вкатилась во двор, пыхнув на мистера Холдера черным выхлопом.

Мы прошли через «прихожую», каковая имеется почти во всех здешних домах. Она вела в пустоватую кухню — круглый стол и четыре стула. Я села, не расстегивая куртки и не выпуская Матильдиного ошейника — чтобы она не покинула меня окончательно ради нового мужчины в ее жизни. Он поставил в микроволновку чашку с водой и извлек откуда-то несколько потрепанных чайных пакетиков.

— Я, вообще-то, сам больше по кофейной части, но, может, вам тут что и глянется.

Я выбрала «Зеленый экстаз». Микроволновка пискнула, он протянул мне почти согревшуюся воду.

Пока чай заваривался, я огляделась. На стене висело четыре картинки маслом — все с парусниками. А возможно, это был один и тот же парусник. Не люблю, когда художники пишут «серии», но старалась не придираться. Дом был дивно прогрет. В углу стояла печка, какие топят древесными гранулами. Я это выяснила, потому что хозяин пустился объяснять, что эти гранулы делают из прессованных опилок, что печка замечательная, хватает на весь дом. Завел он эту тему, попытавшись забрать у меня куртку и повесить на вешалку. Я поблагодарила, но раздеваться не стала.

— А где ваша собака? — поинтересовалась я, когда он сделал паузу.

— В мастерской, — ответил он. — Сейчас приведу.

И он вышел.

Я тут же раскрыла молнию и стала обмахиваться полами куртки, пытаясь хоть немного охладиться. Посмотрела сверху вниз на саму себя в «эротической» пижаме. Самое то для выступления непрофессионалок на вечеринке «Ну-ка, парни!», в стрип-клубе Онкведо. Задняя часть у пижамы отстегивалась, честное слово.

К ней прилагался диск с инструкциями, как нужно раздеваться перед мужем, но я его так и не посмотрела.

Был час ночи — в такое время вроде бы и не стыдно надеть пижаму, но правда-то состояла в том, что я не снимала ее со вчерашнего вечера. А может, с позавчерашнего. Дом свиданий был самым подходящим местом для того, чтобы напрочь забыть про одежду. И вот теперь я сижу на кухне у незнакомого мужчины, перед самым Новым годом, именно что неодетая. Я застегнула молнию.

Он вернулся с Рексом — тот был еще здоровее Матильды. Псины возрадовались, как братишка с сестренкой после долгой разлуки, — не исключено, что они ими и были.

— Вы уверены, что не хотите снять куртку? — спросил он.

— Спасибо, мне и так хорошо.

В кухне было градусов двадцать пять, а от чая меня прошиб пот.

— Вы живете неподалеку? — поинтересовался он.

— Да.

Повисла пауза, слышно было, лишь как собаки облизывают друг дружку.

Он вытащил из буфета пачку печенья, высыпал несколько штук на тарелку. Матильда немедленно положила нос на стол, а Рекс не стал.

Грег Холдер двигался изящно, непринужденно. Явно не напрягаясь. Он был дома, в своей кухне, со своей собакой и своим печеньем, причем, разумеется, одетый, — а вот я отнюдь.

— Вы живете одна?

Он подтолкнул печенье ко мне поближе.

— Да. По большей части. Иногда.

— Так «да» или «иногда»?

— Мои дети живут у отца. Он назначен опекуном. И это его собака. Она у меня временно, пока они все во Флориде.