Лесли Дэниелc - Уборка в доме Набокова

Когда клиентки разъехались и все парни собрались в гостиной, я прочла им лекцию о том, как нужно отстаивать свои интересы и заниматься только безопасным сексом. Я много раз репетировала эту речь, чтобы в нужный момент произнести ее перед сыном и дочерью (причем, если можно, еще очень, очень нескоро!). Я видела, что парни все это слышали и раньше и едва поднимали глаза от еды.

Самодельного масла они еще никогда не пробовали. После четвертого ломтя хлеба Тим объявил, что оно «ничего».

Когда-нибудь он, наверное, заведет детей, но я очень надеялась, что торопить его не станут.

Когда они уехали, я внесла в таблицу последние данные, разбила кочергой головешки и села у огня. Мне захотелось рассказать кому-нибудь про свой рабочий день. Я позвонила Марджи.

— Барб, привет! — Голос ее звучал бодро.

— Как у тебя день прошел?

Если мне чего и не хватало в смысле семейной жизни, так вот этого вопроса. То есть не в смысле моей семейной жизни, а в смысле правильной семейной жизни.

— Неплохо. Продолжаю наживать капиталы на рынке любовных фантазий.

Я, собственно, занималась примерно тем же. Потрескивало пламя.

— А ты где? — спросила Марджи.

— Знаешь, именно об этом я и хотела тебе рассказать, если у тебя есть минутка.

— Ну конечно. Только я буду одновременно кормить котов. Они точно знают, когда на часах стукнет пять.

До меня долетел вой электрического консервного ножа.

— Я открыла свое дело, такой спа-салон для женщин. — Я пошуровала кочергой в камине, угли разгорелись, потом угасли.

— В охотничьем домике? Я об этом слышала, но не знала, что это твоя затея.

— От кого слышала? Вернее, что слышала?

— Барб, мы живем в маленьком городке, тут всего три педикюрши. Женщины не держат хорошие новости при себе.

— Так ты слышала хорошие отзывы?

— Прекрасные отзывы. Эротичные отзывы. А мужчинам никто ничего не говорит.

— Очень хорошо.

— Хорошо? Ты что, сдурела? Скажут — так тебе каюк. Ты и правда думаешь, что тебе все это сойдет с рук?

Я слышала, как коты выпрашивают добавки.

Я попыталась объяснить Марджи, как додумалась до идеи дома свиданий, почему в Онкведо он необходим. Она прервала:

— Барб, я уж лучше не буду следить за всеми извивами твоей мысли. Главное — чтобы тебя не застукали. Пока женщины крепко держат языки за зубами, но сколько это продлится — не знаю. Разбейся в лепешку, но всем угождай. — Тут она, конечно, была права. — Ну и как идут дела?

— Отлично. Каждый вторник и четверг мы забиты под завязку. Почти все забронировано на месяц вперед, трудимся в полную силу.

— А что с накладными расходами?

— Невелики.

— И как оно на деле? Нет, не говори; ты же понятия не имеешь.

Уж Марджи-то все знает.

— Стараюсь, чтобы все было профессионально.

Марджи фыркнула:

— Ты моя самая безбашенная подруга.

— А ты моя подруга-всезнайка.

Я не стала уточнять, что она — моя единственная подруга. Полагаю, она и так это подозревала.

— Жизнь на этом не построишь, Барб. Продумай путь отступления.

Я затушила огонь и поехала домой.

В субботу, за много часов до предполагаемого визита Грега Холдера, я устроила в доме Набокова уборку. Включила пылесос, хотя думать об отсосах и засосах мне сейчас совсем не хотелось. Для меня уборка — хороший способ справиться с разгулявшимися нервами. Расставила вещи по местам. Скучное занятие, но все лучше, чем браниться с собакой. Тем более что собаку увезли.

Меня волновал предстоящий приезд Грега Холдера — и что будет потом. Я так и не поняла, зачем его поцеловала. Вспомнила, что на прежней работе как-то прочла в журнале «Современная психология» (страница двадцать семь), что в некоторых женщинах может совершенно внезапно просыпаться тяга к разврату. История почти как с волками-оборотнями: возникли подходящие условия — например, полнолуние — и оно ни с того ни с сего проявилось. Я размышляла об этом, собирая пылесосом с плинтусов невидимую пыль.

«Современная психология» приводила в пример некую женщину двадцати шести лет, которая впервые в жизни пошла на свидание. Они остановили машину неподалеку от маяка, и, попав в луч света, женщина внезапно вскочила своему спутнику на колени. Он перепугался, и второго свидания не было.

Я поцеловала Грега, хотя вовсе не собиралась этого делать. Как там обстояли дела с освещением, я не помню; помню, что он стоял совсем рядом, чуть приоткрыв рот, и моя мысль — если у меня вообще была какая-то мысль — сводилась к тому, что вот так вот и нужно заканчивать свидания. И я закончила. Это, конечно, не то же самое, что расстегнуть ему молнию на штанах… и все же я сама себе поражалась.

Я бросила пылесосить и без того чистый дом и пошла примерять свитера. Нашла подходящий, голубой, пушистый, — я совсем о нем забыла, — а к нему, разумеется, джинсы. Эта комбинация отвечала по крайней мере одному правилу сексуального наряда — другие я просто не вспомнила: «сверху — мягко, снизу — жестко».

Потом я опустошила все мусорные корзины и сбрызнула их лисолом. Запах лисола побуждает людей вести себя аккуратно. Это я тоже помнила со старой работы. Едва учуяв его, люди начинают испытывать потребность убрать за собой. Противоположность ему — запах пачулей, который заставляет разбрасывать свои вещи где попало. Вот ведь как — делаю уборку, как все женщины из Онкведо; похоже, я постепенно превращаюсь в зачуханную местную жительницу.

В дверь позвонили, на пороге стоял Грег Холдер, неотразимо красивый, — можно подумать, он утром встал с постели в полной красоте, да таким на весь день и остался. Мне нужно было воздержаться от покушений на его молнию, поэтому я включила весь свет и пошла на кухню приготовить закуску — сыр, крекеры, лимонад — и поставить все это на медный поднос.

Пока я щелкала выключателями, проливала, роняла и пыталась взять себя в руки, он окликнул меня из гостиной:

— Ты что, читаешь «Зрелую любовь»?

Я вошла с подносом и обнаружила, что он держит в руке мой самодельный любовный роман для лиц пожилого возраста.

— Какие-то эротические фантазии для недоумков, — заключил он. Увидел, что я остолбенела с подносом в руках. — Прости, — добавил он, сметая книги со стола, чтобы я могла поставить поднос. — Я хотел сказать, для людей с задержками умственного развития.

Повисла неловкая пауза — он изучал выражение моего зардевшегося лица.

— Ты это читаешь? — Он говорил медленно, будто обращался к этому, к человеку с задержкой развития.

— Нет, — сказала я без всякого выражения. — Я это написала.

Беседа прервалась очень, очень надолго.

— Тебе бы собрать свежих фактов, — сказал он наконец. — Когда ты в последний раз целовалась?