Лесли Дэниелc - Уборка в доме Набокова

Он встал, протиснулся мимо моих колен и большой сумки. Я не хотела выпускать его, пока не продвинусь вперед, но, похоже, не получилось. Джон взял ключи и новую спортивную куртку — подозреваю, что выбрать ее ему помогла Айрин. Куртка была ярко-красная. Джон этого не знал, у него дальтонизм в легкой форме.

— Ничего нового ты мне не сказала. Твоя жизнь — полный хаос. У тебя даже нет планов на будущее, откуда же тебе знать, что хорошо для детей? — Он отцепил от пояса мобильник и положил в карман своей крикливой куртки. — Даже Матильда возвращается от тебя с поносом, потому что ты кормишь ее черт знает чем.

Подумаешь, пара кусков хлеба. Я-то полагала, инстинкт не позволяет животным есть то, что для них вредно.

Я подумала о своих детях, о том, какими они стали печальными. Мой Сэм, моя маленькая Дарси. Подошла к Джону и встала лицом к лицу.

— Можно устроить жизнь справедливее для них и для меня. Для всех нас, — сказала я.

Джон побренчал монетами в кармане. Не припомню, чтобы он когда-либо раньше вот так дергался. Он сообщил мне, что мы уже «сто раз толкли эту воду в ступе». Наклонился и ухватил меня за плечо — так хватают за шею куренка, крепко и совсем недружелюбно. Предложил мне найти адвоката и «пустить на ветер еще денег, которых у тебя все равно нет».

А я и забыла эту Джонову черту: он всегда бьет точно под дых, чтобы соперник уж наверняка не поднялся с мата.

Я выдернула руку.

— Что ж, — сказала я.

Выпрямилась в своем прикиде «хорошая мамочка пришла в суд» и вышла из его офиса.

Без драки не выйдет, что же, будем драться. Я готова. Некоторые женщины всю жизнь живут с мужчинами, которые ими командуют. Вообще-то, приятно, когда тобой командуют, самой можно расслабиться и ни о чем не думать.

На следующее утро я заглотнула овсянки с чаем — завтрак пастухов-овцеводов — и отправилась на работу. Отключусь-ка я от постороннего, как это делают мужчины, сделаю вид, что у меня день как день, позавтракаю — и за дела.

Мне многое нравилось в моей работе, но эти одинокие утра в охотничьем домике, до начала рабочего дня, были особенно хороши. Я готовила верхние комнаты и гостиную, потом разбирала свои записи. Начала я собирать статистику ради прикрытия, на случай, если кто-нибудь поинтересуется, что именно я тут изучаю, но постепенно процесс меня затянул.

Я уже рассортировала почти все данные за прошлую неделю — код клиентки в отдельной графе, колонки с предпочтениями, примечания. Отметила, что дама с носками побывала у нас еще дважды, но от стираного белья перешла к более обыкновенным вещам. Профессор Бигз нас больше не посещала, и славу богу, но ее начальница заглядывала каждую неделю ради «Клинтона» (сеанса без совокупления) [27] Намек на сексуальный скандал 1998 г., едва не повлекший за собой импичмент президента США Билла Клинтона и вызванный его «недостойным поведением» во время встреч в рабочем кабинете Белого дома с двадцатипятилетней стажеркой Моникой Левински. . Что касается клиентского выбора, Уэйн лидировал с небольшим отрывом, но Сид и Дженсон обошли его по количеству повторных заказов. Сид занимал первую строку в «булочном рейтинге» — ему клиентки испекли больше всего булочек. По этому показателю его рейтинг просто зашкаливало. И еще у всех неуклонно росло количество «Р».

Раз в неделю являлась некая девица и проскальзывала с Сидом наверх. Я ни разу с ней не говорила, зато заметила, что между другими парнями существует явный сговор — отвлекать меня, когда она появляется. Я видела только, как она уезжает: белый «лексус» заносит на гравии от резкого рывка. Она всегда заказывала «люкс-обслуживание», двести долларов, полтора часа. В небогатом городке она была единственной, кто раскошеливался на «люкс» каждую неделю. Но интересовало меня не это. Меня интересовал ее возраст, окружавшая ее тайна и то, что с виду она мне казалась знакомой.

Она приезжала по вторникам, в четыре. Сейчас было два, Сид разминался у камина, медленно вращал плечами. Это он проделывал в начале каждого рабочего дня. Не знаю зачем, ради работы или ради соблюдения спортивного режима, я не спрашивала. Дженсон развел огонь и пошел наколоть еще дров. Тепла и так хватало, но пламя создавало уют.

Сид растягивал мышцы шеи, нагибал голову сначала в одну, потом в другую сторону. У гребной сборной начался сезон соревнований, и я чувствовала, какие у парня крепкие, эластичные шейные мускулы, будто канаты привязаны к плечам.

— Кто эта барышня? — спросила я.

Он вытянул над головой могучую руку. Комната будто бы уменьшилась.

— Вы что, ревнуете?

Ну вот, опять обычная мужская тактика: наступление — лучший способ обороны. Этим он мне напомнил Джона. Я решила подыграть ему.

— Еще бы. Я же в тебя влюблена.

Он перестал растягиваться и посмотрел на меня. Похоже, не понял, шучу я или нет. Я и сама-то не понимала.

— Кто она такая? Вряд ли ей больше двадцати одного.

— Девятнадцать. — Теперь он разминал язык. Какое-то идиотское упражнение из йоги, на которое Дженсон просто молится. — Здешняя.

Да, эти юноши, конечно, избалованы с самого детства, но меня покоробило такое пренебрежение к местному населению.

— Где вы познакомились?

— Здесь. Она меня заказала. Слышала обо мне.

Судя по тону, Сид лгал или недоговаривал. Разобраться бы — первое или второе. Теперь он растягивал заднюю поверхность бедра, соответственно, лица его я не видела.

— Чем занимается в Онкведо ее семья?

— Поддержанием правопорядка.

Недаром она показалась мне знакомой.

— А она, случайно, не дочь начальника полиции?

Не выпуская лодыжек, Сид выгнул спину. Сильное тело выглядело и безмятежным, и самодовольным. Мне страшно захотелось его опрокинуть.

— Нас из-за этого могут закрыть, Сид.

Он чуть сместил вес на левую ногу, растягивая правую.

— Она уходит довольная, — заметил он.

— А ее жених? Ее родители? Ты настолько наивен, что думаешь — все это может сойти нам с рук?

Будь я настоящей сутенершей, у меня был бы сейчас наготове какой-нибудь подленький прием — угроза, принуждение. Я же могла воздействовать на Сида — полного сил и такого красивого, что и сам небось не рад, — только убеждением.

— Я даю ей то, о чем она просит.

— А о чем она просит?

— О том же, о чем и все вы, — о полном подчинении. — Он положил ладони на пол у самых ступней, одним изумительным движением переместил вес на руки, подтянул колени к груди и поднял ноги к потолку. Глаза мои оказались на уровне его потрясающей, безукоризненной задницы.

И тут я поняла, как устала. Устала проводить столько времени в обществе молодых красавцев. Устала от того, что все вокруг занимаются любовью. Устала от ответственности. Мне захотелось шлепнуть его по заду, я сама не понимала, что это — агрессия или вожделение.