Эрик Гарсия - Школа для мальчиков Кассандры Френч

Единственное, что пришло мне в голову, – немедленно отправиться в отделение «скорой помощи». Это означало бланки, бумаги и расспросы любопытных сестер. Это означало личный номер в системе социального обеспечения и медицинскую страховку. Иными словами, это означало опасность.

Но другого выхода у меня не было. Я не могла допустить, чтобы Дэниел погиб от лихорадки. Он не заслужил этого. Я заботилась о нем. Я учила его. И теперь я отвечала за него. Подобно матери, ребенок которой болен, я должна была забыть все эгоистические соображения.

Мой план действий резко изменился.

– Все подошли ко мне. Поживей, у нас мало времени.

Мальчики приблизились, и я принялась снимать с них цепи и наручники. Я практически освободила их, но сейчас это меня не трогало.

– А где Джейсон? – спросил Оуэн. – И тот новенький с завязанными глазами? Они не пойдут с нами?

На долю секунды я замерла, но быстро нашлась.

– За них не волнуйся, – сказала я. – Сейчас важнее другое. У нас впереди долгая ночь.

Медицинский центр Калифорнийского университета – одна из крупнейших клиник в США. Специалисты со всей страны проводят здесь невероятные исследования, которые позволяют спасти множество людей, а лучшие врачи и хирурги в мире изо дня в день исцеляют самые страшные раны и болезни.

Однако все это не мешает им отравлять вам жизнь.

Я не сомневалась, что при виде похожего на зомби Дэниела, на лбу которого можно было поджаривать рыбу, врачи бросятся к нам со всех ног, но не тут-то было. Похоже, они считали, что огнестрельные ранения и травмы, нанесенные тупыми предметами, куда опаснее, чем состояние Дэниела.

– Мэм, пусть джентльмен сам отвечает на вопросы. – Сестра в регистратуре – дама лет шестидесяти, которая отчаянно пыталась обмануть время с помощью неумелого макияжа и скверной краски для волос, – настойчиво совала Дэниелу бланк о госпитализации, а я не менее настойчиво пыталась его перехватить.

– Он плохо соображает, – пояснила я. – У него высокая температура. Прошу вас, послушайте меня, и вы поймете, почему мы здесь. Мы заплатим наличными, никаких проблем не будет. Дайте мне бланк, и я заполню его в два счета.

– Вы – его родственница?

– Да, – ответила я сухо. – Я его мать.

– Вы его мать, – сестра усмехнулась.

Я улыбнулась в ответ:

– Попробуйте доказать, что это не так.

В конце концов, она позволила мне взять бланк на госпитализацию, и я направилась туда, где ожидали приема другие пациенты. Оуэн, Дэниел и Алан поплелись следом. Они были вынуждены это сделать – все мы были связаны рыболовной леской.

Такое решение показалось мне весьма разумным. Громоздкие цепи своим звоном привлекали бы к нам ненужное внимание, и я соединила наши щиколотки прочной почти невидимой рыболовной леской. Теперь мы были похожи на небольшую дружную группу каторжников, скованных общей цепью. На коробочке с леской было написано, что она способна выдержать пойманного марлина весом в пятьсот фунтов, и я решила, что она поможет мне удержать мальчиков в пределах видимости. Я плохо представляла себе, какое сопротивление оказывает марлин весом в пятьсот фунтов, но полагаю, что это достаточно большая нагрузка, иначе на стенах рыбных ресторанов висело бы куда больше безобразных трофеев.

Дэниел был привязан к моей левой щиколотке, Оуэн – к правой, а Алан – к Оуэну. Мы вчетвером уселись на неудобные пластмассовые стулья, и я принялась заполнять бланки. Кое-где мне пришлось немного приврать, но в том, что касалось состояния Дэниела, я не утаила ничего. Дэниел по мере сил помогал мне, отвечая на вопросы, но часть ответов мне пришлось сочинять самой.

Когда я дошла до середины, где начались вопросы о перенесенных ранее заболеваниях, зазвонил мой мобильник. Я решила, что это Лекси или Клэр, которые пытаются выяснить, почему нас до сих пор нет, но на дисплее высветилась надпись, которую я не видела почти целый год: Джуди Френч.

Мне звонила мамуля. Это означало одно из двух: либо она нарушила закон и наплевала на все, во что верила раньше, либо она собирается съесть собственную ногу. В любом случае, я не могла не ответить.

– Мамуля, – спросила я, – что происходит? Ты отрезала себе ступню?

– Я решилась, Кесси, – ответила она. В трубке слышался шум машин.

– Решилась на что? – Наверняка съесть ногу.

– Я улетаю в Боливию! – весело закричала она. – Ты веришь мне? Сегодня я получила еще одно письмо от Теда, он прислал мне билет на самолет и карту. Я хочу найти его, Кесси. Мы будем жить вместе.

Услышанное не укладывалось у меня в голове. Может быть, мой сотовый телефон исказил ее речь, и на самом деле она не говорила ничего подобного?

– Где ты сейчас?

– На Олимпик-стрит, – сказала она. – Направляюсь на 405-е шоссе.

Я стала умолять ее заехать в Медицинский центр.

– Это рядом с бульваром Вествуд, ты доберешься сюда за пять минут. – Мне не верилось, что она действительно уезжает. Еще вчера это было жалкое подобие человека, который боялся выйти из собственной кухни, а сегодня она надумала отправиться в джунгли искать Теда. – Ты же не можешь уехать не попрощавшись.

Она не заставила себя упрашивать. Через десять минут мамуля вошла в приемный покой отделения «скорой помощи». Первое, что бросилось мне в глаза, – элегантный брючный костюм, купленный в дорогом магазине до того, как ее посадили под домашний арест. Выглядела она потрясающе. После приговора суда я впервые видела ее не в халате и не в измятой футболке. Во-вторых, я отметила, что ее браслет не издает никаких посторонних звуков. Никакого пульсирующего воя, от которого разбегаются прохожие. И это было самое главное – на ее ноге попросту не было никакого браслета. А поскольку последние девять месяцев она безвылазно сидела дома, он не оставил даже незагорелой полоски на коже.

– Медвежонок! – воскликнула она Я поднялась с пластикового стула, и мы крепко обнялись. Дэниел и Оуэн были вынуждены слегка приподнять ноги, чтобы я могла встать со своего места.

– Мамуля, – спросила я, сдерживая слезы, – где твой браслет?

– Оказалось, мерзкая штуковина элементарно снимается с помощью отвертки. Удивительно, что при таком уровне техники страну не заполонили толпы беглых преступников.

– И тебя больше не волнует… гм… распоряжение судьи?

Мамуля погладила меня по голове тыльной стороной ладони, как делала, когда я была маленькая. Этот жест всегда успокаивал нас обеих.

– Дорогая, я уезжаю в Боливию. Я оставляю эту страну и не знаю, вернусь ли обратно. Полагаю, теперь это скорее забота судьи, чем моя.

Я кивнула и вытерла слезы. Мамуля так часто выводила меня из себя своими визитами и звонками, и я не сознавала, как важно для меня, чтобы она была рядом. Понимаю, нельзя думать только о себе, но мне ужасно не хотелось с ней расставаться.