Михаил Чулаки - У Пяти углов

Федя вошел в комнату, закрыл за собой дверь. Здесь бы немного света — а то в темноте начнешь доставать из завала — как все посыпется и загремит! Слева около двери выключатель, но света не зажжешь: если кто не спит в квартирах напротив, для них вся комната сразу сделается как сцена в театре — занавесок-то нет на окнах.

Картина эта — не Левитина, не Левитана, но похожая фамилия — стоит справа от дивана. Федя осторожно нащупывал ногой дорогу, как по болоту, где легко увязнуть в трясине. Вот он, штабель картин. Картину нужную опознать легко: она одна овальная. Портрет. Женщина в шляпе с перьями… Эх, оставил бы старик законное наследство перед тем как впасть в маразм, не пришлось бы тыкаться в темноте!

Овальную картину удалось вытащить почти бесшумно. Так же осторожно Федя нащупал путь обратно к двери. Постоял, прислушался: не идет ли кто-нибудь по коридору. Что делать с бумажкой? Прилепил слюной. А что надорвана — кто будет разглядывать?! Снова неприятный момент — скрипучий паркет в прихожей. Ничего, все спят. И Рыжа спит. Или узнала шаги, умница!

Еще пройти по улице от парадного до Славкиного ателье — всего метров сто. Лучше не встречать случайных прохожих! Федя постоял внизу, послушал — вроде не слышно шагов. Ну — вперед!.. Только когда закрылась за спиной дверь ателье, почувствовал, как колотится сердце. Если, бывало, опаздывал на работу и бежал от метро до проходной, и вполовину так не колотилось!

Первым к двери повернулся Братька Михно.

— Ого, наш-то технарь! Чего-то притащил в клюве. Он быстро вскочил, не прошел, а проскользнул со своей необыкновенной гибкостью, взял из рук Феди картину, точно Федя принес специально для него.

— Настоящая вещь, ты посмотри-ка! Несколько секунд разглядывал как обнюхивал.

— Неужели Левицкий? Ну, чудеса! Правильно: Левицкий! И отец так же называл.

А Братька Михно, выходит, знаток. Ах да, он же говорил в прошлый раз, что художник.

А тот вертел и вертел в увлечении картину, разглядывая как-то сбоку.

— Точно: Левицкий! Нереставрированный. Ну, чудеса! Вечер необыкновенных сюрпризов!

Подскочил и Славка, подлетел — все еще на своих костылях-скороходах. Спросил зло:

— Откуда взял?

— Да она, считай, моя. Пусть пока постоит здесь. Подарю Стелле.

Братька Михно неприятно расхохотался:

— Да технарь-то наш — миллионер! Хаммер! Тиссен! Какой-то поблядушке такие подарки!

Он про Стеллу?! Федя бросился, но Славка перехватил.

— Стой. Говори, откуда?!

За кого они его принимают?! Сейчас Федя объяснит!

— Сосед у нас умер. Хотел мне завещать, да не успел.

— А ты, значит, успел?

— Все равно пропадет.

— Идиот! Знаешь, как это называется?!. Вот что: волоки назад! Как сумел взять — так и назад.

Братька Михно зачастил почти так же, как недавно на лестнице в Толстовском доме:

— Обожди, Стась. Наш технарь все вычислил правильно, в самую точку: все равно пропадет. Ни себе, ни людям. Не бросаться, понятно, такими подарками, но есть люди — оторвут с руками. Я его сведу. Я сразу понял, что котелок у него варит — на то и технарь.

На Братьку Михно Славка посмотрел еще злее, чем недавно на Федю:

— Ты его не путай в такие дела! Он тебе не тот Грабарь, который по гаражам.

— «Не тот»! Хорош мальчик: настоящего Левицкого приволок! Да Грабарь щенок, сявка со всей своей кодлой рядом с нашим технарем! Да за эту штуку десять кусков сразу — и то, считай, грабеж. А если бы выждать, да настоящую цену!..

Наконец Федя испугался: если десять кусков — дело серьезное. Статья. Он-то думал: ну, картинка. Не люстра же хрустальная.

— Ты здесь у меня, понял? И будет по-моему. Он сейчас отволокет назад — и ничего не было. Запомни, Братька: ничего не было! Усек?

— Дурак ты, Стась. Такой шанс в руки!

— Ничего не было, никакого шанса… А ты — волоки назад! Сейчас выйдем вместе, чтобы по дороге без приключений.

Федя ужасно обрадовался, что Славка пойдет вместе с ним: при Славке точно не будет никаких приключений!

_ Досыпай, мы пошли, — вполне мирно сказал

Славка, будто не он только что говорил с Братькой Михно зло, как со врагом.

— Дурак ты, Стась: такой шанс, — безнадежно вздохнул Братька Михно.

Славка с Федей вышли> Славка запер снаружи дверь ателье.

Уже на улице Славка взглянул на картину:

— Эх, надо было прикрыть какой тряпкой. Ладно, донесем.

Федя теперь трусил по-настоящему: в руках ворованная вещь за десять кусков или даже гораздо дороже. Никому не докажешь, что неворованная, если что! И обязательно попадутся навстречу какие-нибудь прохожие, свидетели!.. Но улица была пуста.

Молча дошли они до парадного.

— Ну поднимись, положи назад, а я подожду, — небрежно сказал Славка.

Федя прислушался: тихо на лестнице. И побежал наверх.

Так же аккуратно вставил ключ, открыл дверь. Стараясь уменьшиться в весе, прошел по скрипучему паркету прихожей, отлепил бумажку, вошел в комнату Леонида Полуэктовича… Не наделать бы шуму в последний момент! Федя прислонил Левицкого к штабелю и двинулся назад к двери. Бесшумно шагнул в коридор. Прилепил слюнями бумажку с печатями. Пошел назад по коридору… И когда был уже в одном или двух шагах от прихожей, впереди щелкнул выключатель — и Федя оказался нос к носу с дедом! Ничего, полбеды. Вот если бы с Левицким в руках!..

Федя-то настороже — и то неприятно. А деду? Вышел человек мирно в уборную, идет себе в кальсонах — и вдруг из темноты фигура навстречу!

— А?!. Кто?!.

— Тихо, дед, не бойся, это я.

— Кто?! Ты, Федька?! Ты чего?! Что случилось?! Да, что случилось? Почему Федя здесь? Срочно

объяснить, почему он здесь!

— Да понимаешь… Шел домой… А тут стоит кодла. Каратисты эти. Они слово, я им — их-то много. Пришлось рвать когти. Хорошо — рядом парадняк этот. И ключ с собой. Потому ушел. А то бы сделали козью морду.

Да как же — среди ночи, на человека! Надо в милицию!

Да, стой сейчас Федя с Левицким в руках, пришлось бы разговаривать иначе. А так стало даже смешно: дед толстый, живот выпирает из кальсон, на груди шерсть седая.

— Какая милиция? Ушли давно. Увидали, что я утек домой. Я тоже пойду.

— Ты что? А вдруг они еще внизу?

— Выгляну, посмотрю. Да нет, ушли. Я ж здесь спасаюсь уже минут пятнадцать. Посидел в кухне, почитал старую газетку.

— Подождал бы еще. Посидел.

Федя бы посидел, а Славка внизу постоял? Еще подумает, что накрыли Федю с Левицким!

— Не, почапаю. Надо. Хорошо, когда вот так: убежище по пути.

— В старые времена цари дворцы себе строили, чтобы ночевать на полпути. Вот как Чесменский. Назывались путевыми или попутными. А у тебя здесь попутная квартира.

Колоссальный дед у Феди: стоит среди ночи в одних кальсонах и читает лекцию!

— Ладно, дед, досыпай, а я почапал. Дойду цел, не боись.