Джон Кутзее - Мистер Фо

***

Вчера мы пришли в Бристоль и прямиком направились в порт, который Пятница, судя по всему, сразу узнал. Я останавливала каждого встречного матроса и спрашивала, не знает ли он о каком-нибудь корабле, готовящемся к отплытию на Восток или в Африку. Наконец нам показали корабль Ост-Индской компании, направляющийся в Тринкомали [7] Тринкомали - город и порт на острове Цейлон и на острова пряностей. Благодаря счастливой случайности как раз в этот момент рядом с ним бросил якорь лихтер, подплывший, чтобы загрузить его трюмы, и первый помощник сошел на берег. Извинившись за наш: неопрятный после долгого путешествия вид и заверив его, что мы не цыгане, я представила ему Пятницу как бывшего раба из Америки, теперь, к счастью, свободного, который хочет вернуться домой в Африку. К несчастью, продолжала я, Пятница не говорит ни по-английски, ни на каком другом языке, потому что работорговцы вырезали ему язык. Но он усердный и послушный парень, и ему не нужно ничего, кроме возможности отработать стоимость путешествия в Африку.

При этих словах помощник усмехнулся.

- Африка - громадный континент, мадам, он даже громаднее, чем я мог бы описать словами, - сказал он. - Знает ли ваш юноша, где он хотел бы сойти на берег? А то ведь можно сойти на берег в Африке и оказаться дальше от дома, чем отсюда до Московии.

Я постаралась рассеять его сомнения.

- Когда придет час, он узнает родные берега, - сказала я. - Чувство родных мест никогда не обманывает человека. Возьмете ли вы его?

- Плавал он когда-нибудь раньше? - спросил помощник капитана.

- Он плавал, однажды даже потерпел кораблекрушение, - ответила я. - Это опытный моряк.

Помощник согласился провести нас к капитану. Мы зашли в кофейню, где капитан сидел в обществе двух торговцев. Нам пришлось долго ждать, пока нас представили. Я снова изложила историю Пятницы и рассказала о его желании вернуться в родную Африку.

- Вы бывали в Африке, мадам? - спросил капитан.

- Нет, сэр, - ответила я, - но какое это имеет значение?

- Так, значит, вы не поедете с этим парнем?

- Нет.

- Тогда позвольте вам сказать вот что. Половина Африки - это пустыня, а другая половина - дышащие лихорадкой зловонные джунгли. Лучше бы вашему чернокожему оставаться в Англии. Но если он уж так туда стремится, я его возьму. - Мое сердце подпрыгнуло. - У вас есть его вольная грамота? - спросил он.

Я подала знак Пятнице (который во все время этого разговора стоял как истукан, ничего не понимая), что хочу открыть мешочек, висевший у него на шее, и показала капитану бумагу, подписанную именем Крузо, чем он, как мне показалось, остался удовлетворен.

Очень хорошо, - сказал он, запихивая бумагу себе в карман, - мы высадим его на африканский берег в том месте, где он укажет. А теперь прощайтесь, утром мы отплываем.

То ли манера капитана мне не понравилась, то ли обмен взглядами между капитаном и помощником, который я перехватила, не знаю, но только мне внезапно стало ясно, что все не так, как мне сначала показалось.

- Бумага принадлежит Пятнице, - сказала я и протянула руку, чтобы ее забрать. - Это единственное доказательство, что он отпущен на свободу. - А когда капитан вернул ее мне, я добавила: -Он не может сейчас остаться на борту, потому что его вещи еще в городе.

Из этих моих слов они поняли, что я раскусила их замысел (продать Пятницу в рабство во второй раз), капитан пожал плечами и повернулся ко мне спиной, и на этом все кончилось.

Итак, воздушный замок, который я возвела, надежда, что Пятница уплывет в Африку, а я вернусь в Лондон и наконец сама себе стану хозяйкой, обрушился у меня на глазах. Если бы капитан был честным человеком, подумала я, он не согласился бы взять такого неопытного матроса, как Пятница. Только проходимец - а таких я встретила великое множество в последующие дни - мог делать вид, что рад нам, считая меня простофилей, а Пятницу - Богом посланной поживой. Один из них утверждал, что плывет в Калькутту с остановкой на мысе Доброй Надежды, где он и обещал высадить Пятницу на берег, тогда как на самом деле, как я узнала в гавани, он уходил на Ямайку.

Быть может, я была чересчур недоверчивой? Но я знаю одно: я не спала бы сегодня спокойно, если бы Пятница, не зная и не ведая, во второй раз в своей жизни плыл в рабство на плантации. Женщина может выносить нежеланного ребенка, вырастить его не любя, и все же она готова защищать его всей своей жизнью. То же самое, образно говоря, случилось и со мной по отношению к Пятнице. Я не люблю его, но он мой. Вот почему он остался в Англии. Вот почему он остался со мной.

Убогая темная лестница. Гулкое эхо, словно случусь в пустоту. Постучав еще раз, я услышала за дверью шарканье ног и голос, его голос, низкий и настороженный.

- Это я, Сьюзэн Бартон, - сказала я, - мы одни, с Пятницей.

После чего дверь отворилась, и он возник передо мной, мистер Фо собственной персоной, каким я впервые увидела его на Кенсингтон-роу, но только похудевший и более стремительный в движениях, очевидно, бдительность и скудная еда пошли ему на пользу.

- Можно ли нам войти? - спросила я.

Он посторонился, и мы проникли в его убежище. Через единственное окно комнату заливали лучи дневного солнца. Окно смотрело на север, на крыши Уайтчепла. Вся мебель состояла из стола, стула и грубо сколоченной кровати; один угол комнаты скрывала занавеска.

- Я представляла себе это совсем не так, - сказала я. - Я ожидала увидеть на полу толстый слой пыли, думала, что ваше жилище погружено во мрак. Но жизнь никогда не бывает такой, какой мы ее себе представляем. Помню, какой-то писатель высказал предположение, что после смерти мы можем проснуться отнюдь не среди сонма ангелов, а в зауряднейшем месте, похожем, к примеру, на баню в жаркий день, по углам будут дремать пауки, и нам сначала покажется, что это обычный воскресный день в сельской местности, и только потом нас осенит, что мы пребываем в вечности.

- Я не читал ничего подобного.

- Эта мысль с детских лет запала мне в душу. Однако я пришла, чтобы спросить про другое сочинение. Как продвигается рассказ о нас и нашем острове? Вы пишете его?

- Он продвигается, Сьюзэн, но, увы, очень медленно. Это очень долгая история и долгий рассказ. Как вы меня разыскали?

- Это было чистое везение. Когда мы с Пятницей вернулись из Бристоля (по дороге я писала вам письма, они у меня, я их вам отдам), я встретила вашу бывшую экономку мисс Траш. Она направила нас к мальчишке, который выполняет ваши поручения, убедила его, что нам можно верить, и он привел нас сюда.

- Очень рад вашему приходу, тем более что мне надо еще много узнать про Баия, а рассказать это можете только вы.

- Хотя Баия не имеет отношения к нашей истории, - ответила я, - я расскажу вам то, что мне известно. Баия - это город, построенный на холмах. Для доставки грузов из порта на склады торговцы протянули тросы, приводимые в движение лебедками. Когда вы идете по улице, над головой у вас целый день плывут тюки с товарами. Улицы запружены потоками людей - рабов и свободных, португальцев, негров, индейцев и полукровок, - спешащих по своим делам. Португальские женщины редко показываются на улице. Дело в том, что португальцы - народ очень ревнивый. У них есть поговорка: женщина за свою жизнь трижды выходит из дома - на крестины, свадьбу и собственные похороны. Тех, кто свободно разгуливает по улицам, считают шлюхами. Шлюхой считали и меня. Однако там таких женщин - я предпочитаю называть их свободными - великое множество, поэтому я не чувствовала себя оскорбленной. Когда наступает вечерняя прохлада, свободные женщины Баия надевают свои лучшие платья, вешают на шею золотые ожерелья, на запястья надевают золотые браслеты, вплетают в волосы золотые заколки и гребни и фланируют по улицам; золото там дешево. Самые красивые из них -цветные женщины, или, как их называют, мулатки. Королевские власти так и не преуспели в попытках пресечь частную торговлю золотом, которое добывается во внутренних районах Бразилии; его привозят с золотых приисков и продают ювелирам, Увы, я не могу показать вам искусные изделия этих умельцев, у меня не осталось даже булавки. Все, что было, отняли мятежники. Когда я очутилась на острове, на мне не было ничего, кроме жалкой одежды. С опаленной, красной, как свекла, кожей, с волдырями и мозолями на руках я выглядела отнюдь не лучшим образом. Стоит ли удивляться, что я не очаровала Крузо.