Питер Акройд - Мильтон в Америке

— Такие же, как вы или я. Мне они хорошо знакомы. И я имею влияние. Могу замолвить за вас словечко. — Гусперо так вдохновился собственной идеей, что принялся накручивать на пальцы волосы и соорудил у себя на голове настоящее птичье гнездо.

— А говорят, Гус, что паписты все содомиты.

— Нет. Ерунда. У них есть жены. Некоторые приехали с индейскими женщинами. — Внезапно он понизил голос. — Я сдуру сболтнул об этом мистеру Мильтону и, сдается, он ни о чем другом теперь думать не может.

— Правда?

— И у них видимо-невидимо детей. Как голубей у собора святого Павла. Вот почему им так требуются умелые руки, чтобы отделать и обставить мебелью дома. Добрые бристольцы придутся им очень кстати.

— Если все так и есть…

— Бог и Пресвятая Дева Уиллзденская мне свидетели.

Гарбранд переглянулся с остальными.

— Ну что, попросить Гуса за нас похлопотать? Пусть поговорит с папистами?

— Да-да. — Это произнес Джон Петик, но было заметно, что и остальные обрадовались возможности поскорее покинуть Нью-Мильтон.

И вот Гусперо на следующий же день отправился в Мэри-Маунт; мистеру Мильтону он, разумеется, ни словом об этом не обмолвился, и бристольцам тоже посоветовал держать язык за зубами. Ралфа Кемписа он застал под сенью кленов за обедом из домашней птицы.

— А я как раз закусываю вами! — воскликнул Кемпис. — Вкусно — пальчики оближешь!

— Всегда рад служить вам обедом, мистер Кемпис.

— Раз так, дайте мне эту бутыль. И присаживайтесь.

— Прежде чем начать, не призвать ли мне благословение?

— Но только по секрету от хозяина. Он желал бы, чтобы благословение доставалось ему одному.

Они были достаточно хорошо знакомы, чтобы не таиться друг от друга, и Гусперо рассказал без обиняков, в какое незавидное положение попали бристольские плотники.

— Вы говорите, он был пьян? — прервал его Кемпис. — Ну так давайте его сюда немедленно!

— Они спят и видят, как бы убраться, Ралф, но разрешите я закончу? — Он объяснил, что поселенцам Мэри-Маунт придется уладить дело с шестимесячным контрактом бристольцев в Нью - Мильтоне, дабы те могли с чистой совестью приступить к работе на новых заказчиков. Не исключено, что они решат тут обосноваться и, будучи искусными плотниками и столярами, принесут новой колонии большую пользу. Они могут построить не только дома, но и семьи.

Едва Гус замолчал, как Кемпис одобрил его план.

— Однако, — сказал он, — едва ли я смогу договориться с мистером Мильтоном. Вы его знаете. И вам известно, что он ответит.

— Ах ты тупоголовое ничтожество! — Гусперо прекрасно удавалась имитация. — Самонадеянный червь!

— Ох, а вы не преувеличиваете, Гус?

— Медный лоб!

— Вот поэтому я не стану с ним ни говорить, ни вступать в переписку. Не могу терпеть его наглость.

— Тогда что же делать?

— Пошлю-ка я Бартоломью Гидни. Любой сумасшедший найдет в нем родственную душу.

Два дня спустя в Нью-Мильтон прибыл верхом молодой англичанин. На нем была синяя шелковая рубашка, зеленые бархатные панталоны и большая шляпа с плюмажем из перьев.

— Что это? — вопросил Храним Коттон, первым его увидевший. — Что это за ходячий майский шест?

Гидни осадил лошадь.

— Простите, дорогой сэр. Не могли бы вы показать мне дом почтенного и многоученого мистера Мильтона? Полагаю, он проживает здесь? — Храним был настолько ошеломлен, что смог только махнуть рукой в нужном направлении. — Весьма вам признателен. Навеки ваш должник. — Он спешился, привязал лошадь к столбу и направился к дверям Мильтона. — Мистер Мильтон? Дорогой сэр?

— Войдите.

Бартоломью Гидни вошел и увидел Джона Мильтона, сидевшего у окна на простом деревянном стуле.

— Весьма дорожу честью…

— Ваш голос мне незнаком.

— Увы, это не является для меня неожиданностью. Я…

— Откуда вы прибыли, сэр?

— Мой прежний адрес — Уэстминстер-сквер, но в настоящее время я проживаю в живописном городке Мэри-Маунт.

— Вот как.

— Быть может, вы случайно о нем слышали? Окрестность самая восхитительная. Сельская идиллия. Временами она напоминает мне Челси в летнюю пору — место, где берег петляет вот эдаким манером. — Он изобразил рукой волноообразное движение и слегка подпрыгнул.

— Замечаю, сэр, что язык у вас без костей.

— Да, это общепризнанно. — Он приосанился. — Однако по своей природе я человек в высшей степени дружелюбный и искренний. Такова же была и моя дорогая матушка. Стоило ей взять в руки шитье, и речь начинала литься из нее потоком. О, как она повествовала о пережитом! Ничто не могло ее остановить.

— Чего же вы хотите от меня?

— Не уверен, дорогой сэр, что чего-то от вас хочу. Речь может идти о желаниях других людей. Это ужасно деликатный предмет.

— Мне недостает ловкости, чтобы поймать вашу мысль. Выскажитесь яснее, мистер…

— Гидни. Бартоломью Гидни. Происхожу, разумеется, от кембриджских Гидни. Обойден в завещании. Если я начну рассказывать, какие обширные земли…

— В таком случае не начинайте. Лучше скажите ясно, что вас сюда привело. Или уходите.

— Вы натура волевая, сэр, но мне такие нравятся. Говорю ясно: я приехал сюда по поручению мистера Ралфа Кемписа. Вам он знаком? Эдакий жизнерадостный. Чудо что за человек. — Увидев, как вытянулось лицо Мильтона, он поспешил продолжить. — У вас находятся несколько бристольцев, которые — как бы это сказать? — не вполне здесь прижились.

— Эти дуралеи. И какого рожна им нужно? Амброзии и райских плодов?

— Не уверен, мистер Мильтон, что они предъявляли именно такие запросы, но убежден, что вы бы им не отказали.

— Они бесстыдные мерзавцы. Понимаю, мистер Гидни, куда вы клоните со всеми вашими словесными выкрутасами. Они желают получить освобождение от обязательств и переселиться в Вавилон.

— Боюсь, сэр, вы слишком размахнулись. Они имели в виду Мэри-Маунт.

— По мне все едино. Рог римского зверя — вот что у них на уме. Подлые перебежчики.

Бартоломью, задетый подобным отзывом о своей вере, разом сменил тон на официальный.

— Они намерены работать, а не молиться.

— При всем том не сомневаюсь, вам известны все подходы к простачкам вроде этих. Ослабите немного поводья, да, мистер Гидни? Пусть порезвятся и поклюют приманку?

— Уверяю вас, ни о какой приманке речь не идет.

— Бедняги. Оказаться рабами папистской тирании и суеверий!

— Не думаю. У нас нет рабства. И тирании. Лишь вечные блага свободы.

— Скажите лучше распущенности. Ну, ну, катитесь по собственной дорожке в ад и бристольцев этих прихватите с собой. Безмозглые птахи, угодившие в силки. Пусть их ощиплют и сожрут.

— Как это великодушно. И благородно.

— Цена договоров установлена. По десять фунтов за каждого.

— Знаю. О плате я договорился с мистером Гусперо. Если я предвосхитил ваше решение — что ж, вы вправе высказать недовольство.