Илья Суслов - Прошлогодний снег

В кинотеатрах шли фильмы про шпионов. Эти коварные гады (их всегда играли артисты Файт и Кулаков) переползали границы, чтобы взрывать наши города и села, убивать замечательных ученых, которые всегда были старые и рассеянные. Эти глупые ученые уносили свои секретные изобретения домой или на дачу, и уж тут шпионы воровали или фотографировали их чертежи. И мы, мальчишки, с замиранием сердца ждали, когда, когда же наконец появится красивый и сильный пограничник и разоблачит врага? И он появлялся в самый нужный момент. Он бил по морде шпиона и связывал его. А в саду уже стоял чекистский ЗИС, который отвозил разоблаченного врага на Лубянку.

Но больше всех я полюбил пограничника Маремуху. Он со своей верной собакой Индусом охранял один из участков южной границы. И, можете себе представить, пограничник Маремуха и Индус задержали более четырехсот нарушителей границы! Я читал об этом в книгах, я слушал об этом по радио. Мне нравился смелый Маремуха. Я твердо знал, что он никогда не пропустит фашиста на нашу землю. Пусть только сунутся! Если пограничник Маремуха только один, нет, вдвоем со своим верным Индусом, обезвредил четыреста шпионов и диверсантов, то его товарищи по заставе тоже не лыком шиты! Они, наверное, задержали, ну пусть не четыреста, но двести врагов они задержали! А сколько таких пограничников на всех границах нашей великой страны! Так что, фашисты и самураи, тряситесь от страха в своем логове, не видать вам ни пяди нашей земли, и все ваши коварные планы обречены на полный провал. И в кино показывали документальные кадры: вот нарушитель границы в телогрейке пробирается сквозь густой кустарник. Чу! Чуть слышно хрустнула веточка. Это замаскированный Маремуха увидел врага. Но враг не подозревает этого. Маремуха берет телефонную трубку, замаскированную в дупле. Тревожный звонок будит заставу. В ружье! Враг нарушил границу! И вот уже скачут пограничники по ущельям и лесам. Они смотрят в бинокли. А враг все ближе и ближе. Вернее все дальше и дальше от границы. И Маремуха принимает решение. Он посылает по следу врага своего верного друга Индуса. Индус бежит по следу. Пограничники скачут на конях. Маремуха по-пластунски ползет за Индусом. Враг с револьвером в руке пробирается сквозь чащу. Зверская рожа! Наверное, хочет взорвать мост через Волгу. Или через Москву-реку. Он думает, что ему это удастся. Дурак какой-то. Но вот Индус настиг нарушителя. Он вцепился ему прямо в руку, в которой зажат револьвер. Гремит выстрел, второй, третий! Мимо! Фу-у! Вот наконец и Маремуха!

— Руки вверх!

И шпион, злобно оскалившись, нехотя бросает револьвер в снег (в траву?) и поднимает руки. Подоспевшие пограничники окружают и связывают нарушителя. Отлично!

… И лишь война стерла из памяти подвиги Маремухи и его боевых друзей.

Ушли годы. Мне никогда не случалось встречать в печати имя пограничника Маремухи. Как сложилась его судьба?

Двадцать лет спустя, когда я работал в редакции, вдруг открылась дверь, и вошел Индус. Да-да-да, Индус! Я сразу узнал его. Этот умный взгляд. Эти могучие лапы. Этот высунутый язык… На Индусе был надет широкий кожаный ошейник, сплошь увешанный золотыми и серебряными медалями и жетонами. Чемпион среди Индусов.

Собаку держал на поводке молодой стройный пограничник. Защитная гимнастерка, зеленые погоны, зеленая фуражка. Хромовые сапожки поскрипывали на ходу, в золотых пуговицах отражалось солнце. Красавец!

— Здравствуйте, пограничник Маремуха со своим верным другом Индусом! — сказал я, раскрывая объятия. — Добро пожаловать!

— Я не Маремуха, — строго сказал пограничник, — я Демушкин. Полковник Маремуха сейчас следует сюда на интервью с журналистами после вручения ему в Кремле золотой медали Героя Советского Союза.

И, действительно, вошел полковник Маремуха. У него было суровое, в глубоких морщинах лицо. Он был немного растерян.

Мы приняли его в кабинете главного редактора, который напомнил всем о боевых довоенных буднях славного пограничника.

— А это, — сказал главный редактор, показывая пальцем на собаку, лежащую на полу, и на юного пограничника, ее сопровождавшего, — это смена пограничника Маремухи. Конечно, Индус давно умер от старости, это другой пес. Как его зовут?..

— Буран!

— …Буран, который с честью несет сегодня эстафету подвига. И сегодня наши доблестные пограничники охраняют рубежи нашей страны, и им помогают в этом их верные друзья, надрессированные в поимке всех и всяческих нарушителей наших границ!

Редактор говорил долго и убедительно.

Я наклонился к Маремухе и прошептал ему на ухо:

— Пошли ко мне, у меня в запасе есть бутылочка хорошего коньяка.

Он сказал оживившись:

— Пошли!

И пока молодой Демушкин и его собака отвечали на вопросы журналистов, мы с Маремухой пошли в мою комнату и налили по стаканчику.

Я смотрел на его лицо, которое выражало какую-то терпеливую усталость, на натруженные морщинистые руки, на выцветшие голубые его глаза, на ордена и медали, прикрепленные к плохо сидевшему на нем кителю…

— Ах, пограничник Маремуха, — сказал я, — ведь вы были моим любимым героем.

Он сконфуженно улыбнулся.

— Но вот меня всю жизнь интересовал вопрос… Можно?

— Ну чего там, — сказал он, — давай.

— Понимаете, — сказал я и налил по новой, — понимаете… Вот сидите вы в засаде на границе… А тут враг… Вы его берете… Задерживаете, как говорится. А он, сукин сын, знает, что здесь сидит пограничник Маремуха. Ведь вы их четыреста штук поймали. Или более. Или чуть менее. Я не помню. Ну что ему, врагу, стоит обойти вас стороной. Может, там не такой ловкий пограничник сидит. Так нет же, он прямо к вам, дурачок, лезет, шпион проклятый, диверсант несчастный… Сволочь такая.

Он кисло улыбнулся, подумал и сказал:

— А что тебе не нравится?

— Да нет, мне все очень нравится, просто я хочу сообразить, неужели четыреста?..

— Ишь ты, какой сообразительный… Вот мы сейчас «соображаем» на двоих твою бутылочку коньяка.

— Ну а все-таки… Интересно.

— А ты прочти в газете, там все написано.

— Там, конечно, все написано… Неужели четыреста?

— Четыреста. Правда.

— А знаете, что сказал Марк Твен про правду?

— Что?

— Он сказал: «Правда — величайшая драгоценность. Надо ее экономить».

Он закурил, жадно затягиваясь, по-русски держа сигарету между большим и указательным пальцами огоньком вовнутрь, и проворчал:

— Слишком много ее сэкономили.

— Вот и я говорю…

Мы выпили.

Он с интересом посмотрел на меня и вдруг спросил:

— Не продашь?

— Ну что я, псих, что ли? Конечно, не продам. Чего продавать-то, — забормотал я, наливая по новой.

— А хрен с тобой, продавай, — сказал он, хрустнув пальцами. — Дело прошлое. Понимаешь, время-то какое было, тридцатые годы… Мы на южной границе служили. А тут и название придумали: нарушитель границы. Он нарушитель, понимаешь. Он хочет нарушить границу. А с какой стороны нарушить — это ведь все равно. Границу нарушать нельзя, понял?