Януш Вишневский - Между строк

Доктор Сакс сообщает об одном из своих пациентов, который обратился к нему за помощью: он переживал что-то вроде музыкальных галлюцинаций, причем довольно болезненно. Переживания были связаны с теми звуками, которые он помнил с детства. В его мозгу постоянно звучали мелодии нацистских маршей. Его детство пришлось на тридцатые годы, он жил в Гамбурге и был евреем. Оливер Сакс считает, что это своего рода шизофрения, и утверждает, что ее можно вылечить с помощью… музыки. В случае с данным пациентом помогли концерты Чайковского.

Вообще музыкотерапия занимает важное место в лечении, и даже если это всего лишь плацебо, то результаты его воздействия несомненны. Так, например, для страдающих болезнью Паркинсона важнейшим элементом, безусловно, является ритм. И у этих больных отмечается неконтролируемая подсознательная моторная реакция на ритм. Их тела хотят отдаться ритму, двигаться в такт. Даже если пациенты испытывают при этом огромные трудности. Этот подсознательный императив успешно используется в терапии.

Музыка оказывает терапевтический эффект также в случае синдрома Туретта (наследственное расстройство: совокупность невралгических нарушений, характеризующихся прежде всего наличием множества двигательных и вербальных тиков; страшная болезнь мозга). У некоторых больных, постоянно слушающих музыку, частота тиков и неконтролируемых восклицаний падает. Как невролог, Сакс не находит этому (пока) никакого научного объяснения, он всего лишь констатирует лечебный эффект. Он рассказал об оркестре, целиком составленном из пациентов, находившихся на лечении от этой болезни.

Кроме того, доктор Сакс подчеркивает необычайно эффективное терапевтическое воздействие музыки в особом случае синдрома Туретта — копролалии — патологической необузданной потребности говорить непристойности, обругивать всех окружающих, как знакомых, так и совершенно незнакомых. Это могут быть как единичные вульгаризмы, так и целые их тирады. Копролалия — довольно часто встречающаяся разновидность, синдрома Туретта, ей подвержены 15 % страдающих этим синдромом. Музыка смягчает нравы. Не знаю, поговорка это или афоризм, но, так или иначе, те из больных копролалией, кто слушает Баха, Моцарта, Шопена, Вивальди или Сантану, произносят слово «блядь» значительно (на 54 %) реже тех больных, кто не слушает музыку. Уверен, что и у здоровых та же тенденция.

Для некоторых, говорит Сакс, музыка — единственная связь с внешним миром. Он приводит пример пациентов практически с полным слабоумием. Таких, кто не понимает уже слов, обращенных к ним, потому что уже давно забыли их значение. Оказывается, что даже они различают и реагируют на отложившиеся в памяти с прошлых лет мелодии. Не испытывая никаких переживаний, которые несут слова, они тем не менее возвращаются к переживаниям, которые связаны с мелодиями. Благодаря музыке их мозг хоть на краткое мгновение становится другим.

А что уж говорить о мозге тех, кто интенсивно (например, профессионально) занимается музыкой. Их мозг не становится другим. Он уже другой. Поразительно другой. Добрый приятель Сакса — американский невролог Готтфрид Шляуг из Бостонского университета с помощью специального томографа внимательно присмотрелся к мозгу музыкантов. Не только присмотрелся, но и точно измерил. С помощью электронного штангенциркуля. Он измерил окружность и толщину массы серого вещества на отдельных участках. Выяснилось, что и окружность, и толщина у них заметно больше, чем у так называемых обычных слушателей музыки. Вдобавок площадь соединений между правым и левым полушарием мозга также была обширнее, что указывает на повышенное количество соединений. Кроме того, серого вещества в мозжечке тоже больше. Причем настолько, что это можно заметить невооруженным глазом, без измерений. Думаю, вполне реально, что у Пендерецкого [49] Кшиштоф Пендерецкий (р. 1933) — польский композитор. мозг сильно отличается от моего и твоего. Открытым остается вопрос: родился он с таким мозгом или только силой воли и талантом видоизменил его в течение своей жизни? На этот вопрос ни Сакс, ни Шляуг не смогут, к сожалению, ответить.

Когда я пишу об этом, мне на память приходит прекрасный фильм «Пробуждение» (англ. Awakenings) с Робертом Де Ниро и Робином Уильямсом. Я часто пересматриваю его. И всегда плачу. Всегда. Сценарий этого фильма возник на основе книги доктора Оливера Сакса. Сакс и автор сценария Стивен Зэйллиан получили за этот фильм в 1991 году самую престижную среди киношной братии награду за сценарий. Но, как любитель кино, ты все это наверняка знаешь. Фильм длинный. Хотя бы поэтому он должен нравиться тебе. Герой фильма, врач из психбольницы Малькольм Сэйер (его играет Робин Уильямс), отваживается применить новое, как он считает, лекарство — L-Dopa, чтобы пробудить от многолетней спячки своих пациентов, когда-то впавших в кому. И ему это удается. Впрочем, лишь на короткое время. Фильм сопровождается прекрасной музыкой. Она-то как раз и вспоминается мне больше всего. Я написал все это главным образом для того, чтобы у наших читателей и у тебя возникли ассоциации с образом доктора Оливера Сакса, невролога. Он не просто одержимый музыкой увлеченный невролог. Он еще и мужчина, без которого не было бы фильма «Пробуждение», а это стало бы для меня самой большой потерей.

Но, сидя на лавке в моем костеле и вслушиваясь в скрипку турецкого мальчика, я думал совсем о другом. Я думал о том, какой удивительный случай свел нас вместе и что я совершенно неожиданно получил от этого мальчика необыкновенный подарок, о котором никогда не забуду. А даже если и забуду, то наверняка на когда-то услышанную в костеле мелодию стану реагировать так же, как реагировали пациенты доктора Сакса…

Сердечный привет,

ЯЛ, Франкфурт-на-Майне

P. S. Мальчик упражнялся перед концертом, который собирался дать по случаю своего первого причастия. Я решил, что в первое апрельское воскресенье приду в костел. Хочется послушать и концерт, а не только генеральную репетицию.

P.P.S. А я очень люблю молоко. И сколько помню себя, больше всего — со шпинатом. Помню с детства, как моя бабушка Марта расписывала перед моим старшим братом и передо мной все плюсы шпината. Долгое время безуспешно. Не знаю почему, но дети ни в какую не хотят есть шпинат. Должно быть, существует какой-то загадочный ген, который работает только на определенном отрезке жизни человека. У меня он отключился где-то в мае 1965 года. Тогда мне было неполных одиннадцать лет. В один прекрасный день бабушка Марта приготовила на обед шпинат. Мама работала, так что обеды готовила бабушка. В тот день, когда у меня отключился тот ген, на столе стояла тарелка со шпинатом. На темно-зеленой кашице бабушка Марта каким-то волшебным образом наколдовала из молока сердце. У моей бабушки было такое большое и прекрасное сердце, что ей иногда приходили в голову такие идеи. С того самого дня я полюбил шпинат. И никогда не разлюблю его. Потому что я — это, главным образом, я. Но иногда и ты…