Дия Гарина - Пойти туда...

– Очнулся, хвала Велесу! – обрадовался Мураш, – на вот, испей.

И протянул мне благоухающий ковш, в котором за версту угадывались ароматы сосны, мяты, солодки, пастушьей сумки и крапивы. Как я смог различить их, для мне загадка, никогда не имел дела с травами, а вот поди ж ты… Не зря, видать, Велеслав здесь с малолетства ошивался.

Я хотел приподняться, чтобы выпить отвар, но не смог даже повернуть голову. Тогда волхв, бормоча в мой адрес какие-то не особо лестные эпитеты, принес полую камышинку, и чуть согнув, опустил одним концом в ковш, а другой поднес к моим губам.

– Пей, неразумный. Эк тебя угораздило. Почему сам-то кровь не заговорил? Совсем что ли память потерял? – ворчал он, наблюдая, как я глотаю эту горькую гадость. – Погоди, погоди-ка!

Его глаза, прятавшиеся за седыми кустистыми бровями, вдруг обрели навсегда казалось потерянный цвет, став пронзительно синими.

– Да-а-а, дела-а-а… – протянул он, пристально оглядывая меня с ног до головы. – Никогда еще такого не видел. Сказал бы кто-нибудь – не поверил.

– Что? Что с ним такое? Да не молчи ты, дедушка! Он умирает? – встревоженной пичугой подлетела Асмир.

– Нет. Пока, нет. Я уж решил, будто у меня не ладно с глазами. Вот гляжу на него и вижу не одного Велеслава, а сразу двух. И коли первый спит, убаюканный сонным зельем, то второй… Вот почему ты не смог остановить кровь, ты просто не знал как.

Тут я впервые порадовался, что сил у меня не осталось даже на разговоры. Иначе как бы смог объяснить произошедшее? Сам ведь так ничего и не понял.

А Мураш все зыркал на меня и молча шевелил сухими старческими губами. Потом встал, принес сосновую ветку, запалил от очага и принялся быстро размахивать надо мной, очевидно, решив потягаться в скорости с вертолетным винтом. Звуки, которые он при этом издавал, напоминали одновременно шипение разъяренных обитателей серпентария и утробное завывание стаи голодающих волков. Бледная Асмир, ничего не понимая, забилась в самый дальний угол, и невидимая в темноте шептала что-то на своем языке. Может быть молилась.

Казалось попытка экзорцизма, которую предпринял старый волхв, должна была вызвать у меня обычную в таких случаях реакцию, а именно приступ жизнерадостного веселья. Но… Но вместо этого с каждым его взмахом, каждым вскриком, по спине моей пробегали противные мурашки. Что-то тяжело навалилось на грудь, так, что дышать стало практически невозможно, а перед глазами мелькали, как кадры анимационного кино, фрагменты моей тридцативосьмилетней биографии. Наконец, все закончилось. Мураш отложил почти полностью сгоревшую ветку, и тяжело опустился на лавку рядом со мной. Стало очень тихо.

– Как он? – высунулась из угла не на шутку перепуганная девушка.

– Авось выдюжит. Я-то поначалу решил, будто в тело Велеслава вселился дух бесприютный, али еще какая нечисть. Только после всего, что я сделал, он бы уже давно убрался. А их как было двое, так и осталось. И второй, слишком смахивает на первого. Нет. Не понимаю. Не встречалось такого на моем, ох, и долгом веку… Одно средство теперь осталось. Самого Велеса просить. Потому как вижу, через пришельца этого жизнь Велеслава утекает.

Я хотел было возразить: ничего через меня не утекает. Мы с Велеславом очень даже хорошо уживаемся. Но накатила такая слабость, что держать глаза открытыми и то стало невмоготу. Может и прав старик… Может это из-за меня Велеславу так не повезло. Хотя с другой стороны, где бы он теперь был, если б не я? С содранной шкурой по реке сплавлялся?

– Вот что, девонька, – решился, наконец, Мураш. – Придется нам сейчас идти в святилище. Подмогу для Велеслава испрашивать. Тут то ты и потребуешься.

– Я готова! – мрачно и торжественно провозгласила Асмир, ни дать, ни взять, собравшись на заклание. – Я у него в долгу и с радостью расплачусь своею жизнью.

Ну, вот! Похоже, девчонка решила, что ее нужно принести в жертву ради моего спасения. Как будто она забыла, что долг свой успела вернуть уже трижды!

– Что ты, дитятко! Не нужна Велесу твоя жизнь к ногам идола брошенная. Ты ему еще живая пригодишься. Он ведь не просто так тебя пропустил. Глянулась ты ему чем-то. А жертвы он от меня и так получает: хмельное пиво да добрый квас, шерсть да мех звериный. Однако, может ты и права. Твоя жертва все ж была бы верней. Только, что с тебя взять? Охотиться в лесу ты не великая мастерица, да еще ночью. Квас и пиво сварить не успеешь. Идти уже теперь надобно…

– А чем еще жертвуют Велесу? – спросила поникшая Асмир.

– Чем, чем… Медью еще, как богу достатка…

– Есть! Есть у меня медь! – несносная девчонка завопила так, что у меня на какое-то время заложило уши.

Асмир одним завораживающим движением, выхватила из сапога свой бронзовый кинжал. Вычурный медный узор на рукояти и клинке заиграл в отсветах пламени не хуже золота.

– Вот! – Она торжественно подняла клинок на ладонях до уровня глаз. – Это самое дорогое, что у меня есть. И им я тоже обязана Велеславу. Да не отвергнет Велес моей жертвы!

Боже мой, каким старым я почувствовал себя в этот момент! – такое чистое яркое чувство просвечивало в каждом ее порыве. Так не умею. Не умел никогда, даже в юности… И вряд ли уже сподоблюсь. Защищаясь от нашего не самого совершенного мира, я оброс иронией и сарказмом, словно бронированной чешуей, и что бы вот так меня пронять нужно поистине нечто особенное. Юношеский максимализм Асмир был чем-то сродни шаровой молнии – прекрасен, непредсказуем и до чертиков опасен. Разогнать царящую вокруг темноту яркой вспышкой взрыва, свершить деяние достойное памяти ее воинственных прапрабабок и… Как это у Цветаевой «…и дай мне смерть в семнадцать лет»?

Но, похоже, подвиг по расписанию откладывался на неопределенное время. Если не считать подвигом то, что подхватили они меня вдвоем с Мурашом под белы ручки и потащили к выходу. Дождь немилосердно хлестал раскисшую землю, наводя на мысли о библейском потопе. Покидать натопленное помещение мне совсем не улыбалось, но моим мнением интересовались в последнюю очередь. Тем более, если учесть, что высказать его у меня уже не было ни сил, ни желания. Мое воображение рисовало картины одну чудней другой. Казалось, из-за каждого дерева за нами следят внимательные холодные глаза, а в свисте ветра, расшалившегося в верхушках корабельных сосен, мне слышался непонятный, но настойчивый призыв.

– Далеко еще? – тяжело дыша, спросила Асмир.

– Нет, теперь на спуск пойдем, а там рукой подать, – пропыхтел в ответ старик.

Раньше я всегда думал, что святилища должны быть на возвышенностях. Чтобы каждый мог увидеть издалека. Но память Велеслава, изредка подкидывающая мне информацию, даже без его участия, подсказала, что Велесу, напротив, поклонялись в низинах. Чем ниже, тем лучше. Сейчас я все увижу своими глазами, если сумею удержать их открытыми.