Дия Гарина - Найти то...

– Ну и пусть смотрят, – буркнул Витька, поднимаясь с бревна, чтобы снять давно закипевший котелок с водой для чая, – Думаю, нам не помешают. Мы ведь от них далеко стоим…

Едва прозвучало последнее слово, как Витька, опровергая сам себя, грохнулся на спину (хорошо, что не в костер), в последнее мгновенье успев руками смягчить падение. А попробуйте не упасть, если кто-то самым наглым образом выдергивает землю у вас из-под ног. Наша тройка, важно восседавшая на бревне, тоже посыпалась как горох на окатанную морем гальку, пребольно ударившись различными частями тела. А земля все еще продолжала вибрировать под нами, с каким-то утробным гулом. Пока мы обалдело переглядывались, все прекратилось также внезапно, как и началось.

– Что это было? – осведомился Витька, чертыхаясь и потирая ушибленный копчик.

– Землетрясение, – прокряхтел Алексей, поднимаясь, – баллов пять, не меньше.

– И часто тут такое бывает? Я боюсь! – призналась Ольга.

– Не бойся, это не страшно, – подбодрил ее я, хотя противные мурашки еще сновали по спине, Максимум, что может с нами случиться это оказаться погребенными в недрах палатки. Правда, Алекс?

– Конечно! Вот разве что цунами…

– Ой, мамочки! – испуганно выдохнула Ольга.

– Нд-а, Алекс, умеешь ты успокоить товарищей, – я укоризненно покачал головой.

– Да все нормально! Честное слово, все нормально. Тут сильных землетрясений быть не может по определению. Завтра вы об этом и не вспомните. Давайте лучше чай пить и ложиться. Не забыли, что я у вас в палатке четвертый лишний?

– О таком забудешь! – проворчал Витька, кляня себя за принятое решение не брать вторую палатку, так как запасные баллоны для акваланга сделали наш багаж практически неподъемным.

Ночь прошла спокойно. Но я нет-нет, да и выглядывал из палатки, обозревая тихо урчавшее море, в поисках подкрадывающегося цунами. Потом плюнул, поплотнее завернулся в спальник, заново отвоевав себе место под жарким Ольгиным боком и проспал почти до обеда. А если бы не витькины дикие крики, заставившие меня испуганно подскочить и зашарить вокруг в поисках ружья, мог бы спать до самого ужина. Выкатившись из палатки с двустволкой наперевес, я растеряно закрутил головой в поисках коварного врага, а затем облегченно перевел дух и, забросив ружье обратно в палатку, кинулся Курицыну на подмогу, оглашая окрестности азартными воплями.

Витька, стоя по колено в воде и пыхтя как паровоз, пытался вытащить на берег отчаянно сопротивляющегося осьминога. Метровые щупальца головоногого крепко обхватили не меньше десятка здоровенных камней, так, что моему другу приходилось тащить их вместе с осьминогом. Влетая в воду, даже не закатав штанов, я ухнул от пронзившего меня холода и, подбежав к Витьке уцепился за одно из щупалец. Не смотря на наш численный перевес, осьминог сдаваться не собирался, но мы с Витькой напряглись и под подбадривающие крики Звягинцева выволокли свою добычу на берег вместе в центнером камней, прихваченных мощными присосками.

– Улыбочку! – приказала подбежавшая с фотоаппаратом Ольга, – Вить, голову убери, ты осьминога закрываешь! Игорь, левее, вот так. Внимание! Готово…

Сделав несколько кадров, дражайшая супруга, сделала попытку лишить нас добытого в честной борьбе трофея.

– А теперь давайте его отпустим, – безапелляционно заявила она, – Пусть плывет по своим осьминожьим делам.

– Вот еще! – возмутился Курицын, – Не затем я его тащил, чтобы отпустить. Скажи, Алекс, а как его готовят?

– Очень просто. Целиком запихивают в кастрюлю и варят.

– Это же – садизм! – голос Ольги задрожал, – Варить заживо… Не позволю!

И не успели мы глазом моргнуть, как она ухватила осьминога, раскинувшегося на берегу беспомощным экзотическим цветком, и, надрываясь, потащила обратно к морю. Вот ведь активист Гринписа! Пришлось мне, поставив жирный крест на гастрономических мечтах, помочь жене водворить "несчастное животное" в его родную стихию. Пустив в ход свой природный реактивный двигатель, обрадованный до нельзя осьминог багровой торпедой устремился в открытое море. Прощай, деликатесный ужин!

Оставшиеся пол дня мы дулись на Ольгу, как мышь на крупу, что не мешало нам, однако, отдать должное приготовленному ею обеду, который сопровождался нашими тяжелыми вздохами по поводу отсутствия в рационе крайне полезных для мужского организма морепродуктов.

– И что бы я делала с вами ночью? Одна с тремя мужиками, объевшимися этих полезных морепродуктов? – отбивалась Ольга.

Покончив с обедом, мы под чутким руководством Звягинцева стали осваивать наше подводное снаряжение. И лишь у одной Ольги никаких проблем с ним не возникло. Потому что она категорическим образом отвергла все достижения цивилизации на этом поприще и ограничилась только маской.

– Нет-нет и не уговаривайте, не одену я эту дуру, – подозрительно покосилась Ольга на акваланг, – Я как предупреждающий щелчок услышу сразу же задохнусь от страха. Мы уж по старинке.

И, чтобы наглядно продемонстрировать это "по старинке", жена, глубоко вдохнув, бросилась в воду, обдав нас фонтаном холодных брызг. Мы подскочили краю гранитной плиты, за которой на одном уровне с камнем раскинулась водная гладь. Расщелина была неширокой – всего около пяти метров отделяли нас от противоположного края. Ее ровные, отвесно уходящие в глубину стены облепили широкие бурые ленты ламинарии, колыхавшиеся в такт дыхания моря. Там в зеленоватой толще воды мы разглядели силуэт отважной ныряльщицы, уходящей все глубже и глубже. Но вот движения Ольги замедлились, и она мощным гребком рванулась к поверхности.

– Какая же тут глубина? – едва переведя дыхание, осведомилась у Алекса моя обессилевшая русалка, вытащенная нами на нагретую солнцем плиту.

– Метров пятнадцать…

– Не может быть! А я думала метра три не больше…

– Я же говорил, что здесь самая прозрачная вода. На этом многие попадались. Так что осторожность и еще раз осторожность. Давай Витя, теперь твоя очередь.

Витька, провозившись всего полчаса, нацепил акваланг, а также прочее снаряжение вроде грузового пояса, маски и ласт, и бухнулся спиной прямо в холодные объятия самой прозрачной в России воды. Минут десять он сновал туда-сюда вдоль расщелины, то погружаясь, то всплывая, после чего общими нашими усилиями был извлечен из водной стихии и поставлен на твердую землю.

– Ды-ды-ды, – простучал он зубами барабанную дробь, – Нет, без сухого гидрокостюма я согласен нырять только после принятия дополнительных градусов. И желательно в количестве не меньше полулитра. У меня, кажется, даже мышцы к костям примерзли.

– Давай я тебя разотру, – подскочила к нему Ольга, и начала энергично тереть дрожащее Витькино тело. А я вместо того, чтобы натягивать гидрокостюм, внимательно (даже слишком) наблюдал за ними, и гадал: только ли холод заставил моего друга задрожать? Он ведь каждую зиму на балконе ледяной водой обливается… А, может быть, его пробрала дрожь от прикосновения мягких и теплых Ольгиных рук?