Дия Гарина - Найти то...

Немного постояв над черневшим в промозглой серости кострищем, я вздохнул и двинулся вдоль кромки моря, отгоняя нехорошие предчувствия, пикировавшие на меня голодными воронами на падаль. "Все будет хорошо, – твердил я про себя, отдавая дань позитивному мышлению, – Меня не ждут сегодня. И, значит, не помешают. А когда я вытащу на белый свет эту сладкую парочку – Витьку с Ольгой, то обязательно найду способ перемолвиться с Судзуки парой ласковых. Пусть забирает свою самурайскую железяку и возвращает мне сына". О том, что моя тайная лазейка могла уже перестать существовать, заваленная во время последнего землетрясения, я старался не думать. Боялся. Сглазить боялся. Не зря же Витька утверждал, что я глазливый. Утверждал… До меня не сразу дошло, что я употребил это слово в прошедшем времени. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб меня… Проклятая оговорка испортила и без того хмурое, подстать утру настроение.

Я издали узнал эту осыпь – именно здесь увесистый камешек, врезавшийся в затылок, переместил меня на черную полосу жизни, которую мне до сих пор не удается пересечь. Ничего, не долго уже осталось: только взобраться по осыпи, минут десять посбивать ноги о совершенно не приспособленные для ходьбы нагромождения каменных обломков и постараться отыскать проход в пещеру. К сожалению, на преодоление попадавшихся на моем пути препятствий пришлось затратить несколько больше времени, чем планировалось. Кроссовки постоянно срывались со сходящихся острыми гранями скал, а голова вертелась из стороны в сторону, как локатор, фиксируя любое подозрительное движение. Слава богу, безрезультатно.

К большому валуну, у подножия которого мне удалось выбраться на поверхность из каменного плена, я буквально подбежал, преодолев несколькими прыжками десять оставшихся метров. И замер, сжав побелевшие от напряжения кулаки – входного отверстия больше не существовало. Вместо черного провала – нагромождение больших и малых камней, гранитное надгробие над могилой. Ноги мои подогнулись, а руки бессильно упали, стиснув пальцами колени, взвывшие от соприкосновения с острыми обломками. Бесполезно. Напрасно. Бессмысленно. Зря. Все мои жалкие потуги – зря. Теперь можно уже никуда не уходить, поджидая разъяренных потерей меча якудза, или холодно-вежливого Судзуки. Пусть делают со мной что хотят, все равно я…

Мысль оборвалась, как старая заезженная кинопленка, потому что через радужные капли, задержавшиеся на ресницах, мои ставшие в последнее время ненормальными глаза вдруг увидели, как наваленные грудой камни становятся прозрачными, открывая мне картину, от которой сердце чуть не выскочило из груди от радости. Вход не завален! Нет, он, конечно, завален, но только снаружи. Сама каменная горловина и пещерка под ней свободны! Нужно только вообразить себя бульдозером и, немного попотев, освободить вход (или выход) от каменного крошева.

Через полчаса, мои содранные в кровь руки уже не чувствовали боли, а когда я последним усилием отвалил два здоровенных камня, перекрывавших вход, то едва успел перехватить рванувшийся из горла торжествующий крик. Цыц, зараза! Назад, я сказал. Нам сейчас победные кличи ни к чему, и так провозились до безобразия долго. Того и гляди, кто-нибудь в гости пожалует: моя фортуна вполне способна отколоть такой номер. И потому я, не тратя драгоценных секунд, ужом скользнул в отрытую лазейку, чтобы через секунду чувствительно приземлиться в маленькой пещерке, из которой сужающийся карниз приведет меня прямо к мечу, а после туда, где ждут не дождутся избавления жена и друг. Вот только не знаю теперь: чья жена и чей друг?

Дальновидно прихваченный фонарь вырывал из слегка потревоженного пасмурным светом сумрака, змеящиеся трещины, которых раньше тут и в помине не наблюдалось. Видимо, землетрясение основательно потрудилось над этим участком земной коры; не хотел бы я оказаться здесь, когда земля корчится в пляске святого Витта. Карниз кое-где осыпался, так, что двигаться приходилось крайне осторожно. Метнувшийся по стене луч осветил приметную щель, которая хранила в себе все эти долгие-долгие дни мое стальное проклятие. "Чтоб тебя в домне переплавили!", – мысленно обратился я к мечу, рукоять которого вопреки моим собственным словам любовно сжали окровавленные пальцы. Пристроив драгоценный клинок под мышкой и, пройдя еще совсем немного, я услышал тихий плеск. Пришла пора опять заняться дайвингом. Н-да, звучит ничуть не хуже, чем "заняться сексом", тем более, что последствия этих занятий могут быть одинаково непредсказуемы.

Я быстро разделся, с отвращением глядя на черную воду, взволновано что-то шепчущую мне на своем вечно меняющемся языке, и, вдохнув поглубже, скользнул вниз. Холод обжег тело не хуже кипятка, но у меня были дела поважнее, нежели лязгать зубами: опустившись почти на самое дно, я с немалым душевным трепетом заметил, что трещина, ведущая в основную расщелину стала гораздо уже.

Обдирая бока о сошедшиеся слишком близко стены, я упрямо продирался вперед, выигрывая сантиметр за сантиметром, и вскоре мог вздохнуть спокойно, (если только можно проделать такой фокус под водой) – центральная расщелина была завалена только в части, ведущей к морю. Проход в пещеру был свободен! Я рванулся, что есть силы и, меньше чем через 2 минуты, взобрался на ровно стесанный пол японского схрона. Я не стал включать фонарь, позволив глазам привыкнуть к царившему здесь полумраку. И кричать не стал тоже, потому что знал, всем своим существом чувствовал, где мне нужно искать двух самых близких людей. Там, мне суждено найти их там, где, вырываясь из маленького отверстия, отвесно падающий луч света дает хоть какую-то надежду на невозможное.

И опять мне холодит ступни шершавый камень, и опять рассеянный свет сменяется мраком тоннеля, и опять… Господи, ну, почему я всегда появляюсь так не вовремя?! Почему я опять вижу, как они целуются?!! Только на этот раз, верх и низ поменялись местами: теперь уже Ольга, наклонившись над лежащим Витькой, самозабвенно целует моего друга в губы! Н-да, в более дурацкую ситуацию мне еще ни разу не доводилось влипать, причем обеими ногами и сразу по пояс. На секунду я замер, а потом, весело помахивая самурайским мечом, стал приближаться к сладкой парочке.

– Привет! Как поживаете? Не надоели вам случайно эти пятизвездочные апартаменты? – как ни в чем не бывало, осведомился я, дождавшись, когда поцелуй прервался.

Ольга вздрогнула и, обернувшись в мою сторону, захлопала глазами так, словно собиралась использовать ресницы в качестве веера. А Витька, даже один глаз открыть поленился, только щекой дернул. Н-да, хорошо же здесь встречают избавителя!

– Ну, хоть "здасьте", скажите, что ли! – приближаясь, продолжал я, все еще выбитый из колеи их реакцией на мое эффектное появление, – Давно ведь не виделись!